Еще в период неолита в Африке делали трепанацию черепа, чтобы спять повышенное внутричерепное давление в случае черепной травмы. Показательно, что некоторые пациенты умудрялись после этой операции выжить. Об этом свидетельствуют черепа, хранящие совершенно очевидные следы перенесенной операции. Вместо стерильных инструментов эти первобытные хирурги использовали осколки камней или вулканического стекла. Травы, огонь и спирт служили антисептиками. Полные сострадания родственники и друзья оперируемого собирались вокруг, пели речитативом и били в барабаны. Хирург призывал на помощь все свои умение и смелость, и уж наверняка, если пациент поправлялся, дело заканчивалось торжественным ритуальным танцем.

Казалось бы, дантисту знахарские премудрости особенно ни к чему. Ведь, в конце концов, что может дантист без щипцов? Однако «старорежимные» африканские лекари никогда не практиковали удаление зубов с помощью металлических инструментов, которыми оснащен цивилизованный дантист.

Зато они успешно снимали зубную боль. Если зуб все-таки подлежал удалению, знахарь обычно применял известные только ему сушеные корешки, размолотые в порошок, постепенно разрушающие больной зуб, после чего он выходил по кусочкам. Зулусские и, вероятно, многие другие врачи знали также растение, которое убивало нерв.

Зулусы весьма ловко удаляли шипы и занозы, умели накладывать шины задолго до того, как на их земле появился первый белый человек. К сломанной конечности прикладывали собачью кость, кроме того, пострадавшему давали различные растительные препараты. Вообще, среди зулусов немало замечательных лекарей.

Первым южноафриканским знахарем, получившим признание в других странах, стал Джон Нембула, зулус, окончивший медицинский колледж в Чикаго в 1891 году. Белый врач, знавший Нембулу, писал, что хотя тот и не блистал интеллектом, но за счет интуиции и мастерства не уступал своим белым коллегам.

Египет — родина многих цивилизованных видов искусств и ремесел — был, по всей вероятности, родиной медицинской науки. Врачи, выросшие на берегах Нила, на несколько порядков превосходили знахарей, населявших весь остальной континент. Папирус 1568 года до н.э. сохранил целый список чудодейственных средств. Книги по медицине, найденные в гробницах, показывают, что египетские врачи выписывали пациентам мази и пластыри, пилюли и свечи. Мед и полынь, травы и ягоды можжевельника, фиги, тмин и настурция входили в число их препаратов. Одно из древнеегипетских средств, полученное из разновидности морского лука (семейство лилейных), по сей день используется в качестве мочегонного и отхаркивающего препаратов.

Одна за другой разгадываются медицинские загадки старой Африки. В самом начале века священник А. Т. Брайант составил список из более чем двухсот растений, применяемых зулусами в медицине. «Нельзя отрицать, что порой туземный лекарь достигает успехов, иногда даже удивительных там, где все усилия европейских врачей оказались безрезультатными, — пишет он. — Средствам его несть числа и некоторые из них действительно помогают практически от любой болезни — физической, нравственной, умственной и социальной, коим подвержен человек».

Доктор Микаэл Джелфэнд, работавший в Южной Родезии (современная Зимбабве), встречал среди народа машона немало лекарей и очень высоко отзывался об их уме и мастерстве. Зачастую секретами «нганга» овладевал его сын и следовал по стопам отца. Знахари мыслят в высшей степени логично, подчеркивал доктор Джелфэнд. Они топкие психологи и великолепные ботаники. Они верят в свои методы и хотят помочь окружающим, а их пациенты невероятно к ним привязаны.

С другой стороны, доктору Джелфэнду не удалось отыскать ни единого местного средства от тех болезней, которые до сих пор не поддаются излечению средствами европейской медицины. Он делает вывод: «Наши клиники забиты больными туберкулезом, раком, циррозом печени, диабетом, сердечно-сосудистыми заболеваниями, хроническими нефритами, пневмонией, гипертонией, ревматоидным артритом, проказой, все эти недуги «нганга» лечили безрезультатно».

Похоже на то, что дни знахарей сочтены и белая наука превзошла их в искусстве врачевания. И видимо, только в одной области африканский знахарь по-прежнему сохраняет первенство. Он всегда считался чародеем, и его пациенты настолько в него верили, что ему часто удавалось вылечивать их лишь силой самой этой веры.

Белые психиатры имеют все основания завидовать его умению. «Секрет вовсе не в воздействии вещества на вещество, лекарства на плоть, но в тех оккультных сферах, где разум действует на разум и разум — на плоть», — заявил священник Брайант.

Африканским пациентам нравится видеть и осязать результаты лечения. И знахарь выдает эти результаты, действуя методами, могущими занять достойное место в любом справочнике или руководстве. Он четко диагностирует жалобы на болезни, вне зависимости от того, вызваны ли они врагами или другими раздражителями. После соответствующей церемонии сглазы или наветы разоблачены. Облегчение, которое испытывает при этом пациент, может сравниться в нашем мире разве что с созерцанием вырванного больного зуба или своего собственного аппендикса в банке со спиртом.

Многие больные — равно и черные, и белые — предпочитают чудо научно обоснованному лечению. Африканский знахарь придерживается только тех методов и апеллирует лишь к тем верованиям, которые достаточно широко были распространены в Африке прошлых веков и живы и по сей день. Именно благодаря этим верованиям знахари так часто достигают успеха.

Лечение верой, где бы вы с ним ни сталкивались, вовсе не чудо. Это крайне простой пример власти разума над телом, снятия подсознательных стрессов, позволяющего телу самому преодолевать болезнь. Возможности лечения верой безграничны в определенных, разумеется, пределах. И африканские знахари знают это не хуже своих коллег из Европы и Америки.

Способны ли африканские дикари читать чужие мысли? Похоже, что да, и многие странные истории о телепатии и провидении являются правдой. Подобные вещи среди примитивных народов случаются чаще, чем в цивилизованном обществе. Тому есть яркие и убедительные свидетельства.

— Впервые я столкнулся со способностью к телепатии, которую демонстрировал маленький клан бушменов, живущих в Калахари у границы Бечуаналенда, — рассказывает Л. Грин. — Считается, что пустыни располагают к появлению того, что называют психической осведомленностью, ибо в их бескрайней тишине нет никаких отвлекающих факторов. Я был там вместе с Дональдом Бейном, знаменитым проводником по Калахари и другом бушменов. Как-то днем я увидел в отдалении столб дыма и сказал Бейну, что горит буш.

«Это не пожар в буше», — ответил Бейн. Он подозвал старого бушмена, говорившего на африкаанс, и мы спросили его об этом дыме. Бушмен сказал, что его люди были на охоте и сигналят, что они упустили антилопу гемебока, но убили двух спрингбоков недалеко от сухого русла реки Носсоб. Они также сообщают, что собрали корешки и мед. Мед был особенно кстати, так как теперь они смогут сварить крепкое пиво.

Я внимательно наблюдал за дымом, но так и не видел ничего, что могло бы позволить предположить о подаче каких-то сигналов. Он поднимался прямо в безветренное небо без перерывов. «Как это делается?» — спросил я. Бейн объяснил мне, что «радио Калахари», — это не какая-то бушменская кодовая система наподобие азбуки Морзе, а нечто более загадочное. «Они просто смотрят на дым, и послание приходит к ним», — сказал Бейн.

После долгих подробных расспросов старого бушмена я сделал вывод, что дым — это скорее «знак выхода на связь», а не какой-то сигнал, несущий информацию. Он означал, что охотники, находившиеся вдали, что-то просто хотели сообщить. Затем все концентрировались на этом дыме, и вскоре некоторые люди знали, что происходит, и сообщали об этом другим. Одни могли «читать дым», другие — пет. Бейн считал, что дым в данном случае служит для бушменов тем же, что и кристалл дом ясновидцев. Пристально глядя на дым, они как бы вводят свое сознание в нужные рамки, что позволяет принять послание. Но это делалось посредством чтения мыслей, а не подачей сигналов дымом.