- Ну, тебе виднее, - не смогла промолчать Омелла. - Каждому нужно то, чего ему не хватает.

На такой радостной ноте и закончилось вечернее знакомство.

Мэл осторожно облокотилась спиной к двери, и та с тихим скрипом давно несмазанных петель медленно закрылась, тихий щелчок замка оповестил девушка о том, что обратной дороги уже нет, и стоило бы идти до конца, преодолевая неведомо откуда взявшуюся дрожь в коленках. В коридоре было на удивление тихо и спокойно, лишь свечи в канделябрах горели с редким треском, кидая огненные блики на стены.

Блуждая по пустынным коридорам, Мэл никак не могла избавиться от неприятного чувства, будто кто-то пристально за ней следил, старался запугать, но не предпринимал никаких активных действий. Это смело можно было назвать паранойей, но она все равно постоянно оглядывалась назад, вскользь улавливая чью-то исчезавшую из ее поля зрения тень, прислушивалась к еле уловимому шуршанию. Напряжение возрастало, все чувства обострились до предела, теперь внутри все походило на натянутую струну: того глядишь и лопнет. Странно было это признавать, но она столько раз попадала в схожие ситуации, совершая безрассудные поступки, стоило бы уточнить не совсем законные, но всегда оставалась спокойной, уверенной в своих силах. И все это только из-за того, что за ней следовал некто, способный прикрыть в критический момент спину, вытащить из самой безысходной ситуации. Он словно ангел-хранитель всегда оберегал ее, пусть довольно своеобразным образом: затащить в первую попавшуюся темную подворотню, когда за ней гонятся человек двадцать городской стражи, заслонить собой, да еще и посмеяться вместе потом, или вытащить из-под кинжала наемного убийцы - это, пожалуйста, а вот помочь бедной девушке, зацепившейся за сук и повиснувшей на нем же над сточной канавой - увольте (Сволочь! Даже руки тогда не подал!). Но сейчас его не было рядом, и это чувство защищенности куда-то пропало, как последний снег весной. И что-то внутри оборвалось…

Погрузившись в свои воспоминания, Мэл забыла об элементарной осторожности, и тихие приближающиеся голоса стали для нее неожиданностью. И что самое страшное, она просто застыла посреди коридора, потонувшем в приглушенном сумраке. Только когда на полу и стенах по новому заиграл свет, и чужие тени, копируя движения хозяев, появились из-за угла, Омелла получила тяжелую затрещину от чувства самосохранения и, придя в себя, стала искать выход из ситуации. Все ближайшие от нее двери были заперты на ключ.

Еще после ужина, граф попросил маркизу не бродить по дому, а если что-то понадобится, то обращаться к прислуге. Сейчас же ее прогулка в самом дальнем крыле дома по третьему этажу вызвала бы массу ненужных вопросов, к тому же это место самое отдаленное от ее апартаментов. Не рассказывать же, что она решила поближе познакомиться с домом, а там глядишь, и всплывет что-нибудь странное. В очередной раз подергав ручку крайней двери, Мэл готова была уже выпрыгивать в окно (на левую ногу уже наложили швы, осталось только сломать правую). Пнув сгоряча последнюю дверь, девушка изумленно проследила за тем, как та медленно открылась, маня внутрь своей тишиной и мраком, царившим внутри.

Не напрягая мозг лишними размышлениями, Мэл воспользовалась таким приглашением, проскользнула внутрь комнаты и, прикрыв тихонечко дверь, прильнула к оставленной щелке. Две служанки прошли мимо дальше по коридору, весело перешептываясь и смеясь. Омелла зря нервничала: женщины даже не завернули в ее направлении и вскоре скрылись за следующим поворотом. По случайно услышанному обрывку разговора и слишком громко произнесенному имени (имени Мэл), не сложно было догадаться, о чем приблизительно шла речь, но замарачиваться на такой глупости, как сплетни прислуги, у девушки не было ни времени, ни желания. Отойдя от стратегически удобно занятой позиции, Мэл уже собиралась выходить, но все же из чистого любопытства оглядела комнату. Два незашторенных окна в высоту всей стены неплохо пропускали лунный свет, так что кое-что рассмотреть в комнате можно было, плюс еще и зажженная свеча в подсвечнике, которую она прихватила из своей спальни, добавляла ясности.

Первое на что, упал взгляд девушки, как ни странно была картина, висевшая на стене напротив. Легкая полупрозрачная ткань прикрывала полотно, но все же кое-что на ней было столь знакомо.

Подойдя ближе, Омелла одним рывков сорвала мешающую ткань и застыла от удивления. На картине было изображено четверо людей: в центре сидела молодая улыбающаяся женщина - Элизабет, за ее спиной стоял статный красивый черноволосый мужчина - покойный муж тети, а вот по бокам от маркизы были изображены двое детей - мальчик и девочка одного возраста и настолько похожие, что создавалось впечатление, будто смотришь в одни и те же глаза, в одно и то же лицо, явно брат и сестра, но настолько похожие друг на друга, что просто в это не верилось. Странно, что полотно хранилось в этом крыле дома, да еще и было разорвано - неповрежденными остались только лица. В таком состоянии ее проще было бы выбросить, но кто-то все же хранил ее, даже такую. Маркиз погиб пять лет назад, но они с тетей довольно много времени проводили со всей семьей, однако девушка даже предположить не могла что это за дети, на вид им где-то лет десять, а может и меньше. В чертах мальчика и девочки улавливались некие черты лица Маркиза де Свот, но ведь давно известный факт среди родных, что тетя не может иметь детей. Похоже, ее прогулка по дому оставила больше вопросов, чем ответов.

“Неужели тетя скрывала что-то от семьи?” - Мэл не верилось, что тайны семьи Леорских лежат еще глубже, чем есть, у каждого не просто шкаф, а склад с запрятанными скелетами. Ложь так сильно захватили из всех, сплошь и рядом одно вранье, недомолвки. Девушку аж передернуло от отвращения к собственным родным. Так больше не может продолжаться, даже если это ложь во благо. Ей надоело разгребать грязное белье своей семьи и каждый раз ужасаться от обнаруженного.

Медленно выдохнув и просчитав мысленно до десяти, Мэл вновь занавесила картину тканью, которую все это время продолжала держать в руках, и было направилась обратно к двери, как, развернувшись, столкнулась с человеком, чье лицо шокировало отсутствием кожи, в его глазах застыл ужас, обнаженные мышцы не кровоточили и пугали своим нежно-розовым цветом.

Мэл застыла на месте, боясь пошевелиться, и не отрываясь следила за тем, как человек начинает падать на нее, его испуганное лицо все приближалось и приближалось. Кто-то схватил ее за плечо, и, вскрикнув от ужаса, девушка резко дернулась в сторону, навалившись на рядом стоявший стол. Ваза на нем покачнулась и опрокинулась на бок, скатываясь все ближе к краю. Время замедлило свой ход, но с каждой упавшей песчинкой жизни хрупкое изделие неумолимо стремилось вниз (Мэл просто физически не успевала что-либо сделать) и с разлившимся по комнате звоном разбилось об пол на мелкие осколки. Вздрогнув, она развернулась к упавшему ранее телу и присела рядом с ним. Облегчение накатило теплой волной, расслабляя напряженные мышцы - это был всего лишь искусственный манекен для изучения строения человеческого тела. Усмехнувшись своей разыгравшейся фантазии, Мэл встала с корточек и потянулась за свечой, неведомо как уцелевшей на столе, но стоило ей только коснуться кольца на подсвечнике, как кисть зажала чья-то стальная хватка.

- Вы куда-то собрались, маркиза? - приторно ласково прошептали на ухо.

Резко вырвавшись из тисков, Мэл попыталась достать рядом стоявшего локтем в грудную клетку, тем самым выбивая из него воздух и добавляя себе спасительное время. Но маневр с самого начала был обречен на неудачу, и девушка попала в свою же ловушку. Валентин крепко держал ее с заведенной за спину рукой, не давая больше делать лишних движений. Во мраке комнаты, плохо рассеивавшемся только одной свечой, его глаза пылали кроваво-алым. И Мэл очень хотелось верить, что это всего лишь отражение огня, а не то, о чем она подумала…

*