Проведя обманный маневр, Смертоносный резко свернул вправо и, поравнявшись с беднягой, нанес ему удар в корпус, разрубив и доспех, и одежду, и плоть. С криком несчастный покатился по заснеженной земле.

С силой натянув поводья, Харгорин остановил животное и развернулся. Он увидел, что Черный Эскадрон вылетел из леса. В плече пульсировала боль, глубокий порез на ладони горел огнем, но гнома это не беспокоило. Он мог шевелить пальцами, а значит, кости и связки были целы.

Смертоносный медленно подъехал к лежавшему на земле раненому. Тот поднял руки.

— Что это значит? — насмешливо осведомился Харгорин. — Ты не станешь сражаться за свою жизнь?

— Переговоры! — выдавил гонец.

— Вот как? Тебе нужны переговоры? Что же ты можешь мне предложить?

— Сохрани мою жизнь, и я скажу тебе, где наше тайное место встречи. — Мужчина закашлялся, зажимая ладонью рану.

— Ты предашь свою предводительницу, героиню Идомора, чтобы выжить? И будешь спокойно жить после такого позора? — рассмеялся Смертоносный. — Почему твоя жизнь дороже, чем ее?

Несчастный застонал. Было видно, что это решение далось ему нелегко.

— У меня семья, — в отчаянии пробормотал он. — Жена и четверо детей. Я не могу оставить их. Да еще и в такие времена. — Гонец поднялся на колено, глядя на приближавшегося к нему гнома. — Прошу тебя, пощади и позволь вернуться домой!

Харгорин смерил его взглядом. На лице мужчины читались ужас и боль.

— Как твое имя? — спросил он.

— Тильман Куст.

— Далеко добираться до дома?

— Нет. — Гонец покачал головой. — Я дойду туда, невзирая на раны. Я из Холмовзора. — Он тяжело дышал, едва справляясь с болью. — Повстанцы встречаются в…

Подняв секиру, Харгорин раскроил предателю череп, прежде чем тот успел договорить. Послышался хруст, из раны хлынула кровь. Тело грузно осело на землю.

— Я позабочусь о твоей семье, Тильман Куст из Холмовзора, — мягко прошептал Харгорин, направив лошадь к повозке. — Враккас, прости мне деяния мои, но тебе одному известно, почему я так поступаю.

Этот день дорого ему обойдется. Придется раскошеливаться. Альвы настаивали на налоге в полном объеме, и ее придется выплачивать из собственной казны.

Взглянув на запад, гном удивленно приподнял брови. Над лесом струился темный дым.

Дзон-Аклан исполнили свой долг в Кривой Башне.

Оглянувшись, Малления увидела часть Черного Эскадрона, окружавшую лес. Она успела отъехать далеко от гномов, опасность со стороны «Жаждущих» ей больше не грозила.

Но когда она повернулась, ее сердце замерло в груди. Над Кривой Башней висел дым. Слова Смертоносного оказались правдой.

Она пришпорила белого коня и выехала с поля на дорогу, чтобы достичь города быстрее.

Городские ворота были распахнуты, на снегу валялись трупы. Малления поняла, что это тела городских стражников, и рванулась вперед.

Трещал огонь, раздавались крики. Лошадь испуганно заржала.

Стражников убили точными ударами в грудь. На дороге виднелось обезглавленное тело. Малления увидела отрубленную голову Тильды Бондарь, и слезы выступили на глаза, боль и ненависть наполнили душу, заставив рвануться в переулок, где стоял дом родственников, хотя девушка уже понимала, что опоздала.

На улицах царила невероятная толкотня, орущие люди суетились у домов, прижимая к груди свой скарб. Кто-то нес на руках детей, другие успели прихватить самое ценное, были и те, кто грузил на лошадей скромные пожитки.

Пожар бушевал в квартале, где раньше возвышался дом Тильды, здание находилось в самом центре пекла.

Малления остановилась. Мимо лился нескончаемый поток горожан, кто-то в суматохе ударился о грудь ее лошади, та встала на дыбы. Никто не пытался загасить пламя. Если сейчас не случится чудо, Кривая Башня выгорит дотла.

Мысли бешено кружились в голове Маллении. Она не была близко знакома с Тильдой и все же испытывала к родственнице симпатию. Они встречались всего раз десять. Советница ничего не знала о плане Маллении, не знала, что готовится похищение десятины. К тому же альвы на то время ничего не могли знать о ситуации с Черным Эскадроном. Причиной смерти советницы было лишь родство с бунтаркой.

Наказание, которое пришлось понести городу, было несправедливым.

Но Малления понимала, что альвов это не волнует. Они хотели уничтожить всех потомков Маллена, и точка. Харгорин сказал правду.

Кто-то схватил ее за правую ногу.

— Это вы, Малления!

Она едва узнала лицо бургомистра, покрытое копотью и следами от ожогов. Накидка и обувь обгорели, словно он выбежал из огня.

— Энслин? — Девушка хотела спешиться, но он остановил ее.

— Бегите отсюда! Дзон-Аклан неподалеку, — с ужасом прошептал бургомистр, оглядываясь. — Они ищут вас. — Схватив лошадь под уздцы, Рота развернул ее мордой к воротам. — Вы должны выжить, Малления. Вы должны повести за собой борцов Сопротивления. Никогда не сдавайтесь, слышите? Я был глупцом и не поддерживал ваше движение, но теперь…

— Я… — Она обвела взглядом толпу людей, готовых потерять все, что они успели нажить за последние циклы.

Борьба казалась бессмысленной, если из-за нее гибли ни в чем не повинные мирные жители.

Энслин коснулся ладонью ее ноги, и на сапоге остался влажный отпечаток. Девушка, казалось, почувствовала исходивший от него жар.

— Альвы и Третьи — истинные враги нашего народа. Они, а не вы, — мягко сказал он. — Вы наша последняя надежда. Если вы умрете, все будет кончено. — Бургомистр с силой хлопнул лошадь по крупу, и она помчалась вперед.

Как Малления ни старалась, она не могла остановить скакуна: сутолока в переулках, крики, вонь гари и треск огня испугали бедное животное.

Покидая Кривую Башню, Малления чувствовала себя совершенно беспомощной. Она проиграла, несмотря на победу над «Жаждущими». Даже триумф над Смертоносным не казался ей столь сладким.

Боиндил неотрывно смотрел на друга в свете ламп и ухмылялся, наблюдая, как тот с аппетитом поедает ужин.

— Наверное, с той стороны щита ничего пристойного в пищу не попадалось, — с улыбкой заявил он. — Никто не готовит кашу с гугульими отбивными лучше моей Годы. Я прав, книгочей?

Они отправились в комнату Бешеного, чтобы отдохнуть. Три стены здесь были завешаны оружием и щитами, четвертая полностью была покрыта картами Потаенной Страны, а на столе под стеклом лежал точный план этажей крепости. Помещение было обставлено с вниманием и вкусом, было видно, что живущий здесь гном всегда готов к бою, как и надлежит генералу.

Тунгдил снял тиониевый доспех и остался в коричневой кожаной подстежке, вышитой рунами и письменами. Теперь гном казался плотнее, в волосах просвечивала седина. Каштановые кудри липли к голове — Тунгдил смазывал их жиром.

— Ты все время на меня пялишься. — Златорукий перестал жевать.

— Вряд ли меня можно в этом винить, — рассмеялся Равнорукий, потянувшись за кружкой пива. — Я не видел тебя двести пятьдесят солнечных циклов!

— И теперь за один вечер ты хочешь наверстать упущенное, прожигая меня взглядом? — лукаво осведомился гном. Подхватив кружку, он уже хотел чокнуться с Боиндилом, но тут заметил, что ему налили. — Вода? — Чуть ли не с отвращением Тунгдил отодвинул от себя кружку. — У тебя что, водки нет? Гарнизон все выпил? И почему мне не налили этого благоуханного темного пива, как тебе?

Бешеный удивленно опустил кружку.

— В последний раз, когда мы виделись, ты осторожно обращался с алкоголем.

— Осторожно? — Тунгдил осекся, но потом его лицо прояснилось. — А, я понимаю, о чем ты. — Схватив кружку друга, он осушил все до дна, не успокоившись, пока последние капли не стекли ему в рот. Отерев пену с подбородка, гном громко рыгнул. — Было дело… — Он ухмыльнулся.

Смерив Книгочея взглядом, Боиндил прищурился и расхохотался.