— Изабелла!

На этот раз обе рассмеялись, и Виола потянула подругу за руку, оглядываясь по сторонам, не уличил ли их кто-нибудь в обсуждении такой скандальной темы. Они часто называли леди Анну, дочь сказочно богатого графа Бруксфилда, леди Ужас из-за ее несносного характера и уродливо раздутого чувства собственной значимости. Прозвище было тем бестактнее и обиднее, что красотой леди Анну природа явно обделила. Впрочем, с Изабеллой можно было согласиться: грудь у графской дочки в самом деле отсутствовала. Тем не менее, заносчивость и отсутствие женских изгибов не мешали Анне Тилдеа собирать вокруг себя всех джентльменов в зале. По одной только этой причине она, безусловно, должна была появиться и здесь.

— До меня дошли в высшей степени занимательные сплетни. От мамы, как ни удивительно, — сказала Изабелла, меняя тему и несколько уклонившись от хода беседы.

— От твоей мамы?

Леди Тенби никогда не сплетничала и часто говорила дочери, как ей ненавистна эта черта в других.

Изабелла взяла Виолу под руку, притянула ее ближе, и они неспешно побрели по внутреннему дворику.

— Пожалуй, это не сплетня, а скорее… интересная новость, которая имеет к тебе отношение.

Заинтригованная, Виола поторопила подругу:

— Продолжай.

Изабелла нагнулась к ее уху и практически зашептала:

— Я слышала, как мама сегодня разговаривала с Грили…

— Вашим дворецким.

— …и распорядилась срочно изменить меню к приезду Фэйрборна.

— Фэйрборн будет в Лондоне, — без всякого выражения сказала Виола и остановилась. — Дафни знает?

Изабелла покачала головой.

— Еще нет. И ты тоже ей не говори. Не хочу, чтобы она уехала до начала танцев.

Лукаса Вольфа, герцога Фэйрборна, хорошо знали в лондонских кругах, он из года в год бывал на вечерах леди Тенби. Виола видела его однажды, сразу после свадьбы, и запомнила красивым холостяком с не совсем безупречным прошлым и неслыханными богатствами, от которых незамужние дамы теряли голову, сраженные трафаретной смесью стыдливости и расчета. Каждая мамаша в округе мечтала заполучить его в зятья, поэтому неудивительно, что сегодня вечером он оказался в числе приглашенных, о чем Дафни, вероятно, и сама подозревала. Однако, хотя Виола плохо знала Лукаса Вольфа и не была посвящена в подробности, ни для кого не оставалось секретом, что между братом Дафни, Джастином Марли, виконтом Даремом, и герцогом Фэйрборном по-прежнему продолжалась заклятая и непримиримая вражда. Если их ждут на одной вечеринке, Дафни, несомненно, будет избегать герцога.

— Так какое отношение кулинарные предпочтения лорда Фэйрборна имеют ко мне? — через некоторое время спросила Виола, возвращаясь к начальной теме.

— Кулинарные предпочтения тут ни при чем, Ви. — Уголки губ Изабеллы чуть-чуть приподнялись. — Сегодня вечером он придет с другом. Весьма состоятельным коллекционером живописи. Если верить маме.

Дурное предчувствие захлестнуло Виолу, хотя за последние годы она приучила себя прятать такие страхи под маской светского равнодушия. Естественную реакцию она подменила вздохом и слабой улыбкой.

— Это и есть твоя сплетня?

Изабелла закусила губу и искоса глянула на подругу.

— Тебе не кажется, что он должен быть важной персоной, если Фэйрборн взялся его сопровождать? Возможно даже, он слышал о тебе и едет к нам, потому что ищет встречи с тобой. Хотя, конечно, я не могла спросить у мамы, как его зовут. Меня бы отчитали за то, что я подслушивала.

Виола отпила шампанского и снова скользнула взглядом по растущей толпе. Кого-то из гостей она знала, кого-то нет, но почти никто не обращал на нее особого внимания, не выходил за рамки формальностей. И все-таки опыт научил ее быть осторожной.

Даже теперь Виола жила со страхом, что мир узнает в ней легендарного автора эротических картин Виктора Бартлетта-Джеймса. Страх имел основания, но обычно не оправдывался, поскольку эта короткая страница ее прошлого уже давно была перевернута. Ни одна живая душа не знала, что она и Виктор Бартлетт-Джеймс — одно и то же лицо. Исключение составлял поверенный Виолы, которому она хорошо платила и который в свое время выставлял ее работы на аукционах. Когда умер муж, не стало и Виктора, и с тех пор Виола направляла свой талант в гораздо более приемлемое русло, а себе зарабатывала образцовое имя: леди Виола, баронесса Чешир, одна из лучших в плеяде английских мастеров натюрморта и формальных портретов знати. Тем не менее, она не могла избавиться от мысли, что рано или поздно ее разоблачат, обвинят в создании подделок или, того хуже, погубят ее репутацию, объявив, что она и есть тот самый бесстыдный художник, который изображал нагих мужчин и женщин во всевозможных сплетениях экстаза. И она всегда, всегда будет помнить, что такой позор запятнает доброе имя ее сына. Всегда будет осторожной и пойдет на все возможное и невозможное, лишь бы защитить его репутацию.

— Не смотри на всех так подозрительно, — пробормотала Изабелла, снова обращаясь к подруге. — Его еще нет.

Виола оглянулась на подругу.

— Откуда ты знаешь, если ты с ним не знакома?

— Оттуда, — широко раскрыв глаза, выпалила Изабелла, — что если он с Фэйрборном, мама наверняка даст нам знать, как только они появятся, чтобы мы могли приступить к подобающему флирту.

Виола улыбнулась и, снова подхватив Изабеллу под руку, повернула обратно к гостям.

— Тогда давай наслаждаться вечером, пока нас не заставили флиртовать с высокомерными денди, от которых у нас зубы сводит.

Следующие несколько часов Виола изо всех сил старалась не обращать внимания на засевшую иглу беспокойства и развлекаться. Праздничная атмосфера захватывала ее, и, освободившись наконец от строгих рамок траура, она упивалась каждой сплетней, каждым новым знакомым, которого ей представляли, едой и шампанским, а потом, с началом сумерек, когда гости перебрались в роскошно украшенный бальный зал лорда Тенби, и танцами.

Виола не танцевала много лет. После бала-маскарада в Уинтер-Гардене пять лет назад, когда ее жизнь навсегда изменилась, она танцевала только раз, на своей скромной свадьбе. После этого беременность заставила ее вести уединенный образ жизни, а вскоре после рождения сына муж заболел воспалением легких и внезапно скончался. Сколько потрясений пережила она в тот год! Кроме того, дела поместья и воспитание ребенка истощали ее, а ограничения траура вгоняли в тоску. Теперь она могла танцевать, и даже два вальса с Майлзом Уитменом принесли ей радость. Она бы, конечно, предпочла, чтобы он смотрел ей в лицо, а не на грудь, но решила, что такова уж природная склонность всех мужчин. Она поклялась, что сегодня ее это не расстроит.

А потом, в без пяти девять, комфортная жизнь разлетелась вдребезги.

Виола стояла у фуршетного столика, попивала третий бокал шампанского и чувствовала приятное головокружение.

Втроем с Изабеллой и Дафни они выискивали в толпе более лакомые кусочки, чем те, что лежали у них на тарелках.

— Вижу, леди Анна как обычно флиртует, — с отвращением проговорила Дафни, слизывая капельку крема с чайной ложки.

— И не с кем-нибудь, а с Сетоном. — Изабелла решительно выдохнула и взяла с подноса большой кусок шоколадного торта. — Интересно, с чего она взяла, что каждый джентльмен мечтает о ее руке?

Виола фыркнула.

— Учитывая репутацию Сетона, думаю, его интересует не рука.

Изабелла и Дафни захихикали, но смолкли, как только на горизонте показалась леди Тенби. Почти такая же красная, как широкие юбки ее платья с оборками, она выпрямила спину и быстро зашагала к ним.

— Ради бога, Изабелла, стань прямо, — шепотом укорила она дочь. — У нас в гостях множество именитых джентльменов, а такие кавалеры не захотят танцевать с дамами, которые сутулятся.

Изабелла наклонилась к матери и поцеловала ее в щеку.

— А мы гадали, где ты, мама. Виола и Дафни как раз обсуждали твои рулетики с семгой. Им понравилось, но мне кажется, что сегодня в начинку добавили слишком много укропа.