Когда Дрейк отпустил Сарате и его спутников (кроме негра и негритянки Марии), все они благополучно добрались до порта Реалехо.

13 апреля, достигнув мексиканского залива Теуантепек, «Золотая лань» и ее приз очутились на траверзе порта Гуатулько. Порт использовался испанцами для торговли с Гондурасом и Перу. На его рейде был замечен корабль «Хуан де Мадрид» грузоподъемностью около 100 тонн, капитаном и пилотом которого был Хуан Гомес. В поселке, находившемся в трех лигах от берега, проживало несколько сотен индейцев и полдюжины испанцев: викарий Симон де Миранда, исполнявший обязанности священника, его родственник Гутьеррес Диас, старший алькальд Гаспар де Варгас, вице-губернатор провинции Бернардино Лопес, энкомендеро Франсиско Гомес Ренгифо, секретарь Хуан Перес де Урибарри и один или два солдата. Жилища представляли собой убогие, крытые соломой хижины. Кроме них в Гуатулько имелись склады и церковь. Фортификационные сооружения отсутствовали.

В восемь часов утра Гаспар де Варгас был предупрежден о появлении вблизи побережья двух незнакомых судов, а около десяти часов старший алькальд и сам увидел эти суда на входе в гавань. Сначала Варгас принял «Золотую лань» за ожидаемый из Перу корабль, а приз — за судно местных добытчиков жемчуга. Однако генуэзский моряк Бартоломе Герцо, внимательно рассмотрев флагман Дрейка, сказал, что гости весьма смахивают на англичан. Услышав это, испанцы спешно вооружились шпагами и аркебузами и собрали небольшой отряд индейцев для защиты селения.

Тем временем Дрейк спустил на воду шлюпку с двадцатью или двадцатью пятью матросами, вооруженными аркебузами, шпагами и щитами. Трофейный парусник, переоборудованный в вооруженный пинас, следовал позади шлюпки и, устрашения ради, произвел в сторону берега несколько выстрелов из перьер. Видя, что силы неравны и сопротивление бесполезно, Варгас и его люди отступили на заросший лесом холм, находившийся вблизи города. Оттуда они выстрелили в корсаров из аркебуз, но из-за большого расстояния их пули не достигли цели.

Легко овладев поселением, англичане захватили викария Симона де Миранду, его родственника и сеньора Франсиско Гомеса Ренгифо. Гомес Ренгифо, безусловно, был тем самым «испанским джентльменом», которого, по данным Флетчера, поймал боцман Томас Мун и у которого последний отобрал золотую цепь. Сам испанец утверждал, что боцман уволок его из дома вместе с деньгами, драгоценностями и ценными вещами, которые стоили примерно семь тысяч песо. Гомес Ренгифо был шокирован тем, что Мун уничтожил найденные в доме образы святых, а распятие разбил ударом о стол. При этом, увидев отчаяние в глазах испанца, англичанин воскликнул:

— Вы действительно будете горевать, ибо вы — не христиане, а идолопоклонники, которые поклоняются палкам и камням!

Описывая пребывание англичан в Гуатулько, Флетчер с иронией замечает: «…мы нашли в доме одного испанского джентльмена золотую цепь, драгоценные камни и большой, величиной с бушель, сосуд с серебром. Мы умоляли хозяина этих вещей, когда он собирался бежать из города, оставить их нам. Бродя по городу, наши матросы зашли в суд, где алькальды судили нескольких негров. Связав судей по рукам и ногам, матросы доставили их на „Пеликан“ (Золотую лань. — В. Г.) в качестве заложников на то время, пока не будут окончены наши дела в городе».

«Дела» в городе свелись к грабежу покинутых жителями домов и разорению церкви. На это ушло несколько часов. «Лютеранские еретики» сняли с церковной колокольни колокол, уничтожили внутри храма образы святых, кресты и распятия, порезали ножами иконы и разбили алтарь. Один из матросов облачился в черную ризу священника, а другие унесли из церкви комплекты голубой, белой и желтой камки, балдахин из малинового атласа, шляпу из малинового атласа с голубыми бархатными полями, стихарь, ящик с облатками, требник, серебряную раку, серебряную лампу, золотые и серебряные чаши и пять пар напрестольной пелены. Разорвав пелену на куски, они набросили их себе на плечи, а потом использовали в качестве платков.

Поскольку Гуатулько был небольшим поселением, налетчики опустошили его довольно быстро. Вся добыча и пленные были переправлены на борт «Золотой лани». Здесь, по свидетельству Гомеса Ренгифо, боцман Том Мун подошел к викарию Симону де Миранде и сорвал с его шеи четки с золотым образом Девы Марии. Оторвав медальон от четок, он проворчал:

— Зачем вы его носите? Это нехорошо!

Попробовав медальон на зуб, Мун скорчил жуткую гримасу, потом размахнулся и сделал вид, что бросает его в море. Но, как записано в протоколе свидетельских показаний, Гомес Ренгифо «не знает, выбросил он его или нет».

Между тем Дрейк распорядился приставить к пленникам четырех стражников, после чего успокоил «гостей», заявив, что «им не надо бояться за свои жизни, что их жизни будут охраняться так же тщательно, как и его».

Испанцев покормили. Затем на корме судна провели богослужение по англиканскому обряду. Сначала принесли стол, за который сел капитан, а также шкатулку, вышитую подушечку и псалтырь. Когда Дрейк два раза стукнул ладонью по столу, к нему тут же подсели еще девять англичан, держа в руках небольшие книжки. Капитан скрестил руки на груди, опустился на колени на подушечку, поднял очи горе и оставался в таком положении примерно четверть часа. Поскольку пленные не захотели распевать псалмы на протестантский манер, всех их отправили на бак, где они почти час слушали, как проходит англиканское богослужение. На корму пришли четверо музыкантов с виолами, и под их аккомпанемент англичане исполнили несколько псалмов. Когда служба подошла к концу, появился юнга — паж капитана, исполнивший для присутствующих народный танец.

Книга, которую Дрейк читал во время службы, была составлена Джоном Фоксом и называлась «Деяния и памятники». В просторечье она была известна также как «Книга мучеников». Капитан показал из нее Симону де Миранде и Гомесу Ренгифо несколько картинок, на которых были изображены лютеране, истязаемые католическими священниками в Кастилии. Отпустив в адрес верховного понтифика ряд колкостей, Дрейк спросил у викария:

— Как это можно допускать, чтобы принц или монарх целовали стопу папе? Это мошенничество, и Святой Петр никогда такого не делал.

Обращаясь к Гомесу Ренгифо, капитан объяснил ему сущность и правомочность своих действий:

— Вы можете сказать, что человек, который ворует днем и публично молится ночью, — дьявол, но то, что я делаю, имеет свою причину. Ибо как король Филипп дал подробные письменные указания вашему вице-королю дону Мартину Энрикесу, в каковых он объяснял ему что нужно делать и как управлять, так и королева, моя суверенная госпожа, приказала мне отправиться в эти края. Поэтому я поступаю так, и правильно ли это — ей лучше знать, никто меня не станет ни в чем винить. Мне действительно жалко присваивать то, что не принадлежит исключительно королю Филиппу и дону Мартину Энрикесу, и меня печалит, что их вассалы вынуждены теперь расплачиваться за них. Увы, я не успокоюсь до тех пор, пока не соберу два миллиона, которые мой кузен Джон Хокинс потерял в Сан-Хуан-де-Улуа.

На ночь все пленные были заперты в каюте, а утром Гомес Ренгифо попросил Дрейка отпустить его на берег, «ибо он взял у него всё, чем он владел, а у него остались дети и жена». Капитан обещал исполнить просьбу испанца и отпустить всех пленных, когда они покажут англичанам источник пресной воды. Это условие было выполнено в тот же день, и Гомес Ренгифо напомнил Дрейку о его обещании.

— Шлюпка уже спущена, — ответил капитан. — Она доставит вас на берег.

Гомес Ренгифо попросил Дрейка дать ему 100 фунтов галет и кувшин вина из тех запасов, которые корсары унесли из его дома. Свою просьбу он мотивировал тем, что все индейцы убежали в леса и в опустевшем городе теперь нет ни крошки еды. В ответ Дрейк рассмеялся и сказал, что не может дать столько галет. Подумав, он добавил:

— Я дам вам два мешка муки, два кувшина вина, кувшин масла и две пачки сахара.