— Всего недели на две или около того. И я настойчиво прошу вас принять с меня плату.

А почему бы ему и впрямь не остаться? Кому от этого будет плохо? Можно перенести нужные ей для работы документы из мастерской в дом и тут работать над проектом. Но, что ею движет? Только ли соображения гуманности? В конце концов, она просто обязана так поступить. Ведь дерево, лишившее его возможности продолжать путешествие, росло на ее территории.

— Да, так будет лучше всего, — согласилась Джил. — Я чувствую себя отчасти ответственной за то, что с вами произошло, и не вижу для вас альтернативы. Здесь действительно вам некуда податься.

— Чудесно, — сказал Макс, сопроводив реплику энергичным кивком.

Боится, как бы я не передумала, мелькнула мысль у хозяйки.

И вдруг мужчина сморщился как от боли и схватился за голову. Кажется, его даже качнуло. Он вытянул руки, ища опору, ухватился за спинку стула — первое, что оказалось рядом, — и закрыл глаза.

Встревоженная, Джил подбежала к нему, дотронулась до плеча.

— Макс, с вами все в порядке?

Он открыл глаза и, с трудом сосредоточив взгляд на лице девушки, слабо улыбнулся ей.

— Думаю, ничего страшного. Немного голова закружилась. Наверное, сотрясение дает о себе знать.

— Ну что же, если вы чувствуете себя в силах дойти до мастерской, давайте сделаем это прямо сейчас, дорожники, кажется, уже убрали ту злополучную пихту. Вы сможете там сразу прилечь. Кровать застелена.

Поддерживая Макса за локоть, Джил медленно вывела его во двор, и по асфальтированной дорожке они направились в мастерскую. Он был на удивление покорным. Должно быть, предупреждения врача произвели на него должное впечатление. Видимо, Макс понял, насколько плачевно все могло кончиться для него, и, следуя Господним заповедям, стал бережнее относиться к дарованной ему свыше жизни.

Домик состоял всего из одной комнаты, достаточно просторной, чтобы служить и спальней, и столовой, и кухней. Рядом с комнатой располагались маленькая ванная и туалет. Вдоль одной из стен стояли кровать и гардероб, вдоль другой — кушетка, письменный стол и битком набитый книжный шкаф, в углу — небольшой буфет, раковина и плита.

Несмотря на безупречную чистоту, в домике стоял затхлый запах, который появляется в помещениях, покинутых людьми и долго не проветриваемых. День стоял ясный, и Джил распахнула окно. Тем временем Макс добрался до кушетки и сел.

— Ну, что вы скажете? — спросила Джил, обернувшись к нему. — Это, конечно, не «Астория», но все необходимое для жизни имеется.

— Прекрасно! — согласился гость. — Отдохну немного и зайду к вам за чемоданом.

Теперь, когда Макс как бы обрел свой дом; Джил почему-то испытывала в его присутствии беспокойство, даже смущение. Чтобы скрыть от него свое состояние, она стала быстро собирать материалы, которые могли ей пригодиться. Это не заняло много времени.

Взяв папки под мышку, Джил направилась к выходу. На пороге она остановилась и обернулась к Максу. Он сидел в той же позе, широко расставив ноги, опустив руки, и все так же смотрел на нее невидящим взглядом.

— Если вам что-то понадобится, дайте знать, — сказала девушка.

— Спасибо, мне ничего не надо, — ответил Макс тихо.

— Ну, тогда…

Она не закончила фразу. Да и что еще можно сказать?

Джил молча вышла, аккуратно закрыв за собой дверь. Чем дальше она отходила от мастерской, тем более глупым представлялось ей решение оставить Макса у себя. Тревога ее росла, и к тому времени, когда она дошла до дома, ею овладела настоящая паника.

Зачем только она пошла на этот шаг? Все казалось таким логичным, когда Макс приводил свои доводы. А сейчас она оказалась в тупике, из которого нет достойного выхода. Джил предчувствовала, что с каждым днем ситуация будет усугубляться.

Но ему действительно некуда идти! Да и реальной опасности он, конечно же, не представляет. Макс Горинг совершенно не похож на преступника. Кроме того, Бекки и Огастес знают, что он живет у нее, скоро об этом узнают и остальные жители округи. Если постоялец только попробует причинить ей какое-нибудь зло, ему не поздоровится.

Впрочем, все уже сделано. Чтобы Макс не стал навязчивым, ей следует быть с ним построже и попросить его не отвлекать ее от работы над проектом. А через две недели, окончательно поправившись, он уедет, вернется в свой мир, к своей такой далекой от нее жизни.

Джил подогрела оставшийся от завтрака кофе, принесла его в спальню отца, которую сейчас использовала как кабинет, туда же захватила материалы, принесенные из мастерской. Окна комнаты выходили на пляж. Пользуясь мощными бинокулярами, она могла прямо отсюда наблюдать за побережьем.

Потягивая кофе, девушка углубилась в отчеты.

К полудню западный ветер сменился южным, потеплело, пошел мелкий дождик — предвестник грядущего потепления. Джил упорно работала целый день, устраивая себе лишь короткий отдых. К вечеру она вышла из дома, чтобы немного подышать свежим воздухом, а заодно посмотреть, что еще следует прибрать в ее владениях.

Проходя мимо мастерской, она не удержалась и заглянула в окно. Домик казался необитаемым. Невольно девушка поискала глазами машину Макса. Ее тоже не было. Сердце Джил упало. Не может быть, чтобы он решился уехать! Она едва не бросилась в мастерскую, чтобы осмотреть там каждый уголок, но вовремя остановилась. Скорее всего, Макс утром договорился с Огастесом, чтобы тот позаботился о ремонте машины, или сам дозвонился до станции техобслуживания.

Во время скромного ужина — суп и гренки с сыром — Джил просматривала свои дневные записи, но никак не могла сосредоточиться. В доме было так тихо, так пусто. Девушка посмотрела в окно, словно ждала кого-то…

Кого ждать? Макса? Джил рассмеялась над своей непоследовательностью. Совсем недавно она боялась, что он будет досаждать ей, и уже готовилась к отпору, а сейчас изнемогает от нетерпения, будто ожидая дорогого гостя. Прекрати, приказала она себе, ты должна быть благодарна ему за то, что он держит слово: сказал, что не будет мелькать перед глазами, вот и не появляется.

Но когда и на следующий день Макс не зашел к ней, Джил встревожилась не на шутку. Она вспомнила его последнее головокружение и предупреждение Огастеса о возможных неприятностях. Может быть, он лежит в мастерской без сознания и даже не в состоянии позвать на помощь? Или, не дай Бог, умер?

Джил старалась гнать от себя черные мысли, но безуспешно. Работа продвигалась кое-как. Бросив карандаш на стол, девушка опустила голову на руки. Если она сейчас же не пойдет к нему, то просто сойдет с ума. В конце концов, нет ничего странного в том, чтобы проведать больного. Обыкновенный акт милосердия.

Дождь перестал лить еще ночью, а благодаря южному ветру потеплело. Он крепчал и при удачном стечении обстоятельств мог принести в их края короткое бабье лето.

В куртке нужды не было. Надев поверх фланелевой рубашки тонкий свитер, Джил отправилась проведать постояльца. У двери она в нерешительности остановилась, прислушиваясь. Из домика не доносилось ни звука. Сердце ее билось учащенно. Ну почему она не догадалась прийти сюда раньше? Вдруг опоздала?

Джил громко постучала в дверь. Несмотря на теплую погоду, ее била дрожь. Дышать стало трудно.

Наконец за дверью послышались шаги. Девушка облегченно вздохнула. Слава Богу, он жив и в сознании! Но когда Макс предстал перед ней — небритый, бледный, с синяками под глазами и странным взглядом человека, неожиданно разбуженного и до конца не проснувшегося, — угрызения совести вновь начали одолевать Джил.

— Чем обязан? — спросил Макс.

— Э… — замялась Джил.

Как объяснить ему свое волнение, причину, заставившую ее прийти?

— Решила вас проведать, — сказала она, предварительно откашлявшись. — Вас не видно, не слышно со вчерашнего утра. Я начала волноваться.

— Весьма любезно с вашей стороны, — вежливо откликнулся Макс. — Я вполне справляюсь, только устаю немного.