— Что «нет»? — испугался он.

— Нет. Я не хочу ждать.

Какое-то мгновение он смотрел на нее во все глаза, а потом со стоном прижал к себе. Джил чувствовала, как он хочет ее, чувствовала, как тепло, рожденное где-то в тесном промежутке между телами, воспламеняет их обоих.

— Я люблю тебя, Джил, — жарко шептал он девушке в самое ухо. — Я никогда не сделаю тебе больно. Ты ведь знаешь это, милая моя?

— Да, — ответила она приглушенно. — Знаю. И я тоже тебя люблю, Макс. Всем сердцем.

Их губы сомкнулись в поцелуе такой нежности и такой страсти, что все сомнения ее, все страхи испарились. Она вскинула руки ему на плечи, взъерошила густые волосы. Чего стыдиться, чего опасаться, когда тебя целует человек, которого любишь?

Не отрывая губ от ее рта, Макс помог ей освободиться от жакета. Руки его лихорадочно шарили по ее спине, потом замерли на груди. По мере того, как они, все так же в обнимку, продвигались в смежную спальню, на полу оставались ее вещи: сначала блузка, за ней юбка, и к тому времени, как Макс усадил ее на край широкой кровати, ее наготу прикрывала лишь тонкая шелковая сорочка с узкими бретельками.

Когда Макс стал снимать свой пиджак и сорочку, Джил не удержалась и пробежала пальцами по его смуглой мускулистой груди, плоскому животу, покрытому темным пушком, и задержалась на поясе брюк.

Макс медленно сдвинул с плеч бретельки ее сорочки, и она с тихим шуршанием упала, скользнув вдоль стройных бедер девушки. Затем он накрыл ладонями тугие холмики ее грудей, нежно поглаживая их пальцами. И с каждым новым прикосновением огонь желания в ней разгорался все сильнее. Наклонившись, Макс прижал голову к ее груди, играя губами и языком с одним из твердых сосков, затем с другим, и Джил отдала себя во власть волшебного забытья.

Подхватив ее на руки, Макс бережно уложил ее на кровать и присел рядом. Он гладил ее волосы, и глаза его светились желанием и любовью. Раздевшись, он лег рядом с ней, обнял, стал целовать, лаская горячим ртом каждый уголок ее тела, и наконец, так и не сводя с нее мерцающих серых глаз, унес ее с собой в восхитительный мир без времени, без мыслей, мир, наполненный одной лишь всепоглощающей любовью.

Макс, хотя и вернулся к работе после нескольких дней, целиком посвященных Джил, постоянно звонил ей, просто чтобы поболтать, спросить, чем она занимается.

Они проводили вместе вечера, ужинали у Вирджинии и Джеймса или в одном из ресторанов города. Но всего приятнее было, когда они оставались вдвоем у него дома.

Постепенно Джил поближе познакомилась с каждым из членов семьи Макса и поняла, что они рады ее присутствию в доме. Она успела понять, как относятся к ее возлюбленному родственники, какие надежды на него возлагают, как, видя в нем связующее звено, без которого семья распадется на части, ждут от него решений в самых важных делах. Только сейчас девушка начала осознавать, насколько трудно будет Максу оторваться от семьи и пойти своим путем.

Особенно настороженно к деятельности и планам Макса относился отец. Он оказался человеком сдержанным, даже холодным, таким же властным, как сын, и все еще достаточно деятельным. Но, по мере того, как Джил его узнавала, она стала замечать легкое дрожание рук, сонливость, одолевавшую его к ужину, — свидетельства угасания, которые Джеймс Горинг всячески старался скрыть от членов семьи.

В назначенный срок он должен был передать бразды правления Максу, а Джил к тому времени предстояло освоиться в новой обстановке, приспособиться к ней. С каждым днем она все яснее понимала, что решить эту задачу очень трудно, почти невозможно. Так же трудно, как Максу порвать с прежней жизнью, несмотря на горячее желание сделать это.

Однажды хмурым, туманным утром (Джил находилась в Сан-Франциско уже две недели) во время завтрака в столовой зазвонил телефон. Вирджиния сняла трубку, а затем передала ее Джил с понимающей улыбкой.

— Это тебя, — сказала она и тактично удалилась из комнаты.

— Доброе утро, дорогая, — поприветствовал ее Макс. — Звоню, чтобы предупредить: мне надо на несколько дней уехать из города по делам. Ты как на это смотришь?

— Поезжай, конечно, — рассмеялась Джил, — может быть, я смогу, наконец походить по магазинам. Надеюсь, ты ненадолго?

— Точно не знаю. Мы приобретаем акции одной небольшой компании в Лос-Анджелесе, а такие дела за один день не решаются. Я позвоню тебе. А сейчас бегу, не опоздать бы на самолет.

— Ну, что же, до свидания. Я буду скучать. — Она вдруг поняла, что говорит в пустоту. — Макс положил трубку, не дождавшись ее ответа.

Джил подошла к окну, выходящему на широкую гранитную террасу, безупречный газон и розарий. Она не могла привыкнуть к виду цветущих растений зимой. Почему-то они казались ей несчастными, обреченными прозябать в холодном, промозглом тумане.

Соберись, приказала она себе, не куксись. Он вернется всего через несколько дней, нет причин для меланхолии. Но тоненький голосок где-то в самом потаенном уголке сознания настойчиво шептал ей, что, если бы захотел, Макс мог предложить ей поехать вместе. Ерунда! Он будет там слишком занят.

Вздохнув, Джил налила себе кофе. В столовую заглянула Вирджиния.

— Поговорили?

— Да.

— Ну что же, разговор был коротким, но, надеюсь, приятным, — бодро сказала хозяйка, но, заметив удрученное выражение лица гостьи, встревожено спросила:

— Что-то случилось?

Джил вымученно улыбнулась.

— Все не так уж плохо. Просто Макс сказал, что уезжает в Лос-Анджелес по делам. — Услышав в собственном голосе тоскливые нотки, Джил попробовала перейти на беззаботный тон. — В общем-то, это кстати — я похожу по магазинам.

— Мне кажется, он мог бы взять тебя с собой, — сдержанно заметила Вирджиния. Джил пожала плечами.

— Вероятно. Но он будет очень занят. Мне все равно пришлось бы пребывать в одиночестве.

Вирджиния налила себе кофе. Лицо ее сохраняло сосредоточенно-задумчивое выражение. Поставив кофейник на стол, она посмотрела Джил прямо в глаза.

— Я понимаю, что это не мое дело, Джил, и вы можете поставить меня на место, упрекнуть за вторжение в запретную область… Как я понимаю, вы с Максом решили пожениться. Так?

— Вообще-то да, — осторожно ответила девушка. — Но конкретной договоренности нет. Он считает, что сначала должен определиться в своем отношении к семейному бизнесу.

Вирджиния кивнула.

— И он, конечно же, считает, что все должно сложиться в соответствии с его желаниями. — Она выразительно вздохнула. — Насколько я успела узнать мужчин, сначала они из кожи вон лезут, чтобы заполучить то, чего хотят, а потом, добившись своего, напрочь забывают об обещаниях. Это одна из причин, почему я больше не хочу выходить замуж.

Джил покраснела.

— Боюсь, я не слишком много могу сказать по этому поводу. У меня не было мужчин до Макса.

Прищурившись, Вирджиния довольно долго смотрела на нее, и под оценивающим взглядом хозяйки Джил почувствовала себя провинившейся школьницей в кабинете директора. Ну как она могла сказать его сестре, что Макс был первым мужчиной в ее жизни?!

Но Вирджиния, кажется, поняла ее и без слов. С улыбкой она накрыла своей рукой руку гостьи и дружески пожала ее.

— Я по-хорошему завидую тебе, девочка. Твой первый опыт оказался удачным. Макс — мой брат, и я не могу быть объективной, но все же рискну назвать его порядочным человеком. Мой муж, — добавила она с брезгливой гримасой, — оказался отвратительным типом.

Макс отсутствовал уже неделю. Чтобы сделать покупки, Джил хватило одного дня. Но, разложив обновки на кровати, она, к стыду своему, обнаружила, что новые вещи мало чем отличались от старых: джинсы, тенниски, приталенные блузки, а единственное платье фасоном и цветом очень напоминало то, которое у нее уже было.

Джил тосковала по Максу, и даже обновки не смогли поднять ей настроение. Можно ли рассчитывать на счастье в будущем, если всякий раз после его отъезда ее охватывает паника? Да и будет ли в состоянии она, напрочь лишенная умения элегантно одеваться, сносно играть роль жены преуспевающего бизнесмена и хозяйки большого дома?