Сайде – на чай

Свиться струйкой водопроводной –

Двинуть к морю до холодов.

Я хочу быть такой свободной,

Чтобы не оставлять следов.

Наблюдая, как чем-то броским

Мажет выпуклый глаз заря,

Я хочу быть немного Бродским –

Ни единого слова зря.

***

«Все монеты – в море. Чтоб не пропить» -

И швыряют горстями из

Драных сумок деньги. И стало быть –

Вы приехали в Симеиз.

Два народа: семьи смешных мещан,

Что на море сварливят «Ляжь!»

И безумцы – бесятся сообща,

Убегают на голый пляж, -

Их глаза вращаются как шасси,

Заведенные ЛСД.

Я же пью свой кофе в «Дженнет кошеси»,

Что сварила моя Сайде.

***

Сумасшествием дышит ветер –

Честно, в городе карантин:

Здесь, наверное, каждый третий –

Из Кустурицевых картин.

Всяк разморен и позитивен.

Джа здесь смотрит из каждых глаз –

По полтиннику мятых гривен

Стоит правильный ганджубас.

Улыбаются; в драных тапках

Покоряют отвесный склон.

И девицы в цветастых шапках

Стонут что-то про Бабилон.

***

Рынок, крытый лазурным небом –

И немыслимо пахнет все:

Заглянуть сюда за тандырным хлебом –

И уйти навьюченной, как осел.

Здесь кавказцы твердят всегда о

Том, что встречи хотят со мной.

У меня на плече иероглиф «Дао»,

Нарисованный черной хной.

***

Кроме нас и избранных – тех, кто с нами

Делит побережье и пьет кагор,

Есть все те, кто дома – а там цунами,

И мы чуем спинами их укор.

Отче, скрась немного хотя бы часть им

Неисповедимых Твоих путей.

Ты здесь кормишь нас первосортным счастьем –

А на нашей Родине жжешь детей.

***

Море: в бурю почти как ртуть,

В штиль – как царская бирюза.

Я: медового цвета грудь

И сандалового – глаза.

***

Жить здесь. Нырять со скал на открытом ветре.

В гроты сбегать и пережидать грозу.

В плотный туман с седой головы Ай-Петри

Кутать худые плечи – как в органзу.

Долго смотреть, пока не начнет смеркаться,

Как облака и камни играют в го.

А мужчины нужны для того, чтобы утыкаться

Им в ключичную ямку – больше ни для чего.

***

Кофе по-турецки, лимона долька,

Сулугуни и ветчина.

Никого не люблю – тех немногих только,

На которых обречена.

Там сейчас мурашками по проспекту

Гонит ветер добрых моих подруг.

И на первых партах строчат конспекты

По двенадцать пар загорелых рук.

Я бы не вернулась ни этим летом,

Ни потом – мой город не нужен мне.

Но он вбит по шляпку в меня – билетом,

В чемодане красном, на самом дне.

Тут же тополя протыкают бархат

Сюртука небес - он как решето;

Сквозь него холодной Вселенной пахнет

И глядит мерцающее ничто.

Ночи в Симеизе – возьми да рухни,

С гор в долину – и никого в живых.

И Сайде смеется из дымной кухни

И смешно стесняется чаевых.

8-10 сентября 2004 года

Резво и борзо,

Выпучив линзы,

Азбукой Морзе,

Пластикой ниндзя,

Донельзя близко,

Лезвийно резко,

Чтоб одалиской -

За занавеску;

Пулей сквозь гильзу,

Нет, безобразней:

Смерзшейся слизью,

Скомканной грязью,

Чтоб каждый сенсор

Дрогнул, как бронза:

"Боль-ты-мой-цензор,

Боль-ты-мой-бонза";

Медленно, длинно,

Словно он сам - за,

В панцирь хитина

Бросят вонзаться

(Вот бы хребтину

Перегрызать за!..)

Яблоко в спину

Грегора Замзы.

Как в самом деле

Просто до жути;

Боли хотели -

Так торжествуйте.

Небо как пемза.

Окна без солнца.

Боль-ты-мой-цензор.

Боль-ты-мой-бонза.

Будто угрозу,

Видно не сразу

Зоркую язву,

Что одноглаза;

Казнь вызывала

Стыдные слезы

Сеет заразу

Злая заноза -

Вьет свои гнезда,

Ширится бездной.

И стало поздно.

И бесполезно.

Вырвался.

Взвился.

Тельце, как пнули -

Лязгнуло гильзой

Пущенной пули.

Ночь с 7 на 8 октября 2004 года.

Без всяких брошенных невзначай

Линялых прощальных фраз:

Давай, хороший мой, не скучай,

Звони хоть в недельку раз.

Навеки – это всего лишь чай

На верхние веки глаз…

Все просто, солнце, – совьет же та

Гнездо тебе наконец.

И мне найдется один из ста

Красавчик или наглец.

Фатально – это ведь где фата

И блюдечко для колец…

И каждый вцепится в свой причал

Швартовым своим косым.

И будет взвизгивать по ночам

Наверное даже сын.

«Любовь» - как «обувь», не замечал?

И лучше ходить босым.

19 октября 2004 года

Город стоит в метельном лихом дурмане -

Заспанный, индевеющий и ничей,

Изредка отдаваясь в моем кармане

Звонкой связкой твоих ключей,

К двери в сады Эдема. Или в Освенцим.

Два поворота вправо, секунд за пять.

Встреть меня чистым выцветшим полотенцем.

И футболкой, в которой спать...

* * *

Что-то верно сломалось в мире,

Боги перевели часы.

Я живу у тебя в квартире

И встаю на твои весы.

Разговоры пусты и мелки.

Взгляды - будто удары в пах.

Я молюсь на твои тарелки

И кормлю твоих черепах.

Твои люди звонками пилят

Тишину. Иногда и в ночь.

Ты умеешь смотреть навылет.

Я смотрю на тебя точь-в-точь,

Как вслед Ною глядели звери,

Не допущенные к Ковчег.

Я останусь сидеть у двери.

Ты уедешь на саундчек...

***

Словно догадка

Вздрогнет невольно –

Как же мне сладко.

Как же мне больно.

Как лихорадка –

Тайно, подпольно –

Больно и сладко,

Сладко и больно,

Бритвенно, гладко,

Хватит, довольно –

Больно и сладко,

Сладко и больно.

Мертвая хватка.

К стенке. Двуствольно.

Было так сладко.

Стало

Так

Больно…

***

Все логично: тем туже кольца, тем меньше пульса.

Я теперь с тоской вспоминаю время, когда при встрече

Я могла улыбчиво говорить тебе: "Не сутулься",

Расправляя твои насупившиеся плечи,

Когда чтобы зазвать на чай тебя, надо было

Засвистеть из окна, пока ты проходишь мимо.

Чем в нас меньше простой надежды - тем больше пыла.

Чем нелепее все - тем больше необходимо.

И чем дальше, тем безраздельнее мы зависим,

Сами себя растаскиваем на хрящики.

Здравствуйте, Вера. Новых входящих писем

Не обнаружено в Вашем почтовом ящике.