Таким был Жюстен, когда мы познакомились с ним. В гамме сложных чувств, которые он сейчас испытывал, преобладала жалость к сэру Ричарду, а тот молча сидел за столом и воскрешал в памяти прошлое, умершее три десятилетия назад. Наконец на его старческие глаза навернулись слезы, баронет издал горлом какой-то звук, похожий то ли на рык, то ли на рыдание, и вдруг резко откинулся на спинку кресла.

Жюстен сел. Черты его приобрели выражение мрачной серьезности.

— Расскажите мне все, — попросил он своего приемного отца. — Изложите мне в точности, как обстоят дела и как вы намерены действовать.

— Охотно, — согласился баронет. — Лорд Остермор, однажды ставший перебежчиком ради обогащения, готов совершить с той же целью и новое предательство. Судя по сведениям, доходящим до меня из Англии, в угаре биржевых спекуляций, который охватил Лондон, его светлость понес большие убытки. Насколько значительные, я пока сказать не могу, но дерзну поклясться, что они весьма ощутимы, коль скоро он вновь предлагает королю свои услуги и намерен продать их достаточно дорого, чтобы возместить ущерб, нанесенный его состоянию. Неделю назад один господин, осуществляющий связь между двором его величества в Риме и друзьями короля здесь, в Париже, привез мне весточку от монарха. Остермор сообщил его величеству о своем желании опять вступить в ряды борцов за дело Стюартов. В дополнение к этим сведениям гонец доставил мне письма от его величества к нескольким сподвижникам, которые я должен был при первой возможности переслать в Англию. Одно из этих писем, попавших ко мне незапечатанными, адресовано милорду Остермору, и в нем содержатся некие выгодные предложения, которые милорд наверняка примет, если его денежные дела и впрямь так плачевны, как мне сообщили. Епископ Эттербери и иже с ним, похоже, уже поколебали преданность его величеству королю Георгу[6], преследуя собственные цели, и я почти не сомневаюсь, что это письмо, — тут сэр Ричард похлопал по лежавшей перед ним бумаге, — довершит и без того уже почти законченное дело. Однако после того, как письма попали ко мне, явились вы и привезли новый приказ его величества. Мне надлежит придержать бумаги и сей же час лично отплыть в Англию, дабы вынудить Эттербери и его приспешников отказаться от своего предприятия.

Мистер Кэрилл кивнул.

— Но при чем здесь милорд Остермор? — сказал он.

— А при том, что я, — сэр Ричард подался вперед и положил ладонь на локоть Жюстена, — должен посоветовать епископу воздержаться от действий и подождать более благоприятной возможности. Однако нет никаких причин, мешающих вам дать Остермору прямо противоположный по смыслу совет.

Мистер Кэрилл насупил брови, не сводя глаз с лица собеседника, но не произнес ни слова.

— Такая возможность может никогда больше не предоставиться, — с жаром сказал Эверард. — Мы уничтожим Остермора, одним мановением руки подведем его к подножию виселицы.

Произнеся это слово, он захохотал с почти демоническим злорадством.

— Но как? Как мы погубим его? — спросил Жюстен. Его охватили смутные подозрения, но молодой человек пока не осмеливался уверовать в их основательность.

— Как? Вы спрашиваете, как? Разве это не ясно? — сердито прошипел сэр Ричард, и его красноречивый взгляд сказал собеседнику все то, о чем умолчали уста.

Мистер Кэрилл быстро вскочил, на щеках его выступил едва заметный румянец. Он резким, почти презрительным движением сбросил руку Эверарда и проговорил:

— Иными словами, вы отводите мне роль ложного маяка?

— Доверенного лица его величества, — с мрачной ухмылкой ответил сэр Ричарду — Я снабжу вас необходимыми бумагами. Надежный человек загодя предупредит милорда о скором прибытии гонца, носящего его родовое имя. Этого будет достаточно, чтобы возбудить аппетит его светлости, ничем не выдав себя. Вы станете тем посланником, который принесет ему соблазнительные предложения короля. Именно вам милорд ответит согласием, а вы передадите его ответ мне. На мою долю останется сущий пустяк — накинуть петлю ему на шею, если это будет необходимо.

Воцарилось короткое молчание. Дождь хлестал по оконному стеклу, будто бич, раскаты грома доносились теперь откуда-то издалека. Мистер Кэрилл опять опустился на стул. Он сидел с задумчивым, но совершенно бесстрастным выражением лица. В душе молодого человека взяла верх британская невозмутимость, так необходимая ему сейчас.

— Это… отвратительно, — наконец выдавил он.

— Так угодно Господу! — с жаром отвечал сэр Ричард, хлопнув ладонью по столу.

— Неужели Господь поверял вам свои чаяния? — осведомился мистер Кэрилл.

— Я знаю, что Господь — это справедливость.

— И тем не менее, разве в Писании не сказано, что возмездие должно оставить всевышнему?

— Да, однако ему нужны люди в качестве орудий, несущих воздаяние. И эти орудия — мы с вами. Неужели вы… О, неужели вы еще способны колебаться?

Мистер Кэрилл сцепил руки.

— Что ж, действуйте, — процедил он сквозь зубы. — Действуйте! Я одобрю итоги ваших трудов, но найдите себе другого исполнителя, сэр Ричард. Речь идет о моем отце.

Сэр Ричард сумел совладать с собой.

— Именно этим доводом я и пытаюсь убедить вас согласиться воплотить замысел, — ответил он и вдруг вспыхнул, хотя в свое время с успехом учил своего приемного сына самообладанию. — Ради памяти матери вы обязаны забыть о том, что он — ваш отец! Смотрите на него как на обидчика своей матушки, человека, разбившего ее жизнь и повинного в ее безвременной кончине, ее лиходея, если не хуже. Подумайте об этом. «Отец», говорите вы! — почти глумливо выкрикнул Эверард. — «Отец»! В чем же его отцовство! Вы никогда не видели его, он не подозревает о вашем существовании. Это, по-вашему, отец? «Отец», говорите вы. Это всего лишь слово, обозначение, которое пробуждает сантименты, мешающие вам исполнить свой долг и прикрывающие, будто щит, убийцу вашей матери! Наверное, я стану презирать вас, Жюстен, если вы откажетесь помочь мне в деле, ради успеха которого я и жил все эти годы. Нет! — пылко продолжал он. — Я пестовал вас и готовил к этой задаче, и вы не подведете!

Сэр Ричард понизил голос и добавил уже гораздо спокойнее:

— Вам ненавистно само имя Джона Кэрилла, графа Остермора, как ненавистно оно всякому честному человеку, знающему правду о жизни этого сластолюбца. И если я принудил вас носить его имя, то лишь затем, чтобы оно каждодневно напоминало вам, что вы не имеете на него права, равно как и на любое другое.

Говоря это, сэр Ричард сознательно бередил саднящую рану. Он увидел, как болезненно поморщился Жюстен, и с беспощадным коварством принялся наносить удар за ударом в самое уязвимое место, до тех пор, пока жгучая боль, которую он причинял молодому человеку, не сделалась совершенно невыносимой.

— Вот чем вы обязаны своему отцу, вот что связывает вас с ним. Вы — один из тех людей, над которыми безнаказанно потешается весь свет, с презрением указывая на них пальцем.

— До сих пор на это никто не отваживался, — отвечал мистер Кэрилл.

— Потому что доныне никто ничего не знал. Мы надежно хранили тайну. Выставляя напоказ правую сторону своего герба, вы не осмеливались явить миру левую. Но со временем тайна может раскрыться. Возможно, вы начнете подумывать о женитьбе на знатной даме, равной вам по положению. Что вы сможете рассказать ей о себе? Признаетесь, что не в состоянии предложить ей имя, поскольку самовольно присвоили себе свое собственное? О, Жюстен, так ваши обиды против вас же и оборачиваются! Подумайте об этом. Ни на миг не забывайте о своих тяготах, о загубленной жизни вашей матушки, и вы не впадете в малодушие, когда придет время покарать вашего злого обидчика.

Сэр Ричард вновь упал в кресло и устремил на молодого человека печальный взгляд. Мистер Кэрилл явно был задет: он слегка побледнел и сидел, стиснув зубы и нахмурив брови.

Сэр Ричард отодвинул кресло, встал и повторил с мрачной решительностью: