— Он… он сказал тебе? — запинаясь, спросила она.

— Сказал, — прохрипел Витор.

Эшли с неуверенной улыбкой сказала:

— Еще неизвестно. Может, и ложная тревога.

В ответ он проворчал:

— Ты должна была подумать, прежде чем подсунуть такую свинью Саймону, как это расстроит его. — Витор заметался по ограниченному пространству, как рассвирепевший тигр в слишком тесной клетке. — Ты должна была сообразить, когда позвала его в гостиницу и сообщила эту новость…

— Все было не так. Я вовсе не звала его. — И не приехала вслед за ним в Аделаиду, подумала она и сделала мысленную заметку исправить ошибку, как только представится возможность. — Я позвонила ему по телефону и отругала его за то, что он упомянул меня в интервью. Он даже дал репортеру фотографию…

— Ты сидишь на его колене, крепко обнимая его за шею и смеясь? Я ее видел, — грубо прервал ее Витор.

— О, — нахмурилась она. Витор прервал ход ее мысли. — Я не звала Саймона, — начала она снова. — Я позвонила ему — он дал мне список телефонов всех городов, где проводятся соревнования на «Гран-при». На следующее утро он по собственной инициативе навестил меня в гостинице.

Витор перестал расхаживать и, уставившись на нее, резко спросил:

— И тебя это удивило?

— Да, я его не ждала.

Эшли не только хотела объяснить, что в Австралии она оказалась по делам, но и сказать, что ничего не сообщала Саймону, что он сам догадался, но подходящий момент, похоже, прошел.

— Надо быть весьма странным человеком, чтобы не прийти после того, как тебе позвонила твоя девушка и сообщила, что ты станешь отцом, — проворчал Витор, снова зашагав из угла в угол. — Сегодня был последний заезд сезона, и тебе достаточно было подождать один лишь день, всего лишь двадцать четыре часа, и парень вернулся бы домой живой и здоровый.

У нее широко раскрылись глаза. Витор даже не подумал о том, что я могу быть беременна от него, в оцепенении думала Эшли. Он уверен, что от Саймона!

— Ты ошибаешься! — запротестовала она. — Я не говорила Саймону, что он будет отцом. Я…

В замешательстве она замолчала. Надо раскрыть сказанную Саймоном неправду. Но что она сказала только что? Совершенно неподходящий момент, чтобы пускаться в объяснения относительно возможных последствий их любовных забав, к тому же тогда, когда ей было трудно даже думать.

— И не пытайся отвертеться, — резко бросил Витор.

Взгляд Эшли притягивало его раненое лицо, кровь на нем. Алые ручейки удлинялись, стекали по его шее и впитывались в воротник его комбинезона. Ему наверняка больно. Неужели он не чувствует боли и этой липкости?

— Я и не пытаюсь, — наконец сказала она.

— Тот факт, что Саймон готов был целовать землю, по которой ты ходишь, означает, что ты была совершенно уверена: стоит тебе сказать ему, и он предложит тебе жениться, что он и сделал. Так почему было не подождать всего один день? Какая тебе была разница? — Он сделал резкое рубящее движение рукой. — Да никакая!

— Саймон сказал, что собирается жениться на мне? — удивилась она.

В то время, как я фантазировала насчет того, что Витор передумал, мой «братец» выдумал свою собственную мечту, безрадостно подумала Эшли.

— Да. Сказать ему о своей беременности в такой ответственный момент было верхом эгоизма, — продолжал он. — Это было бессердечно, бесчеловечно, достойно презрения. Если бы мысли Саймона не были заняты другим, если бы ты не отвлекла его… — Витор произносил это с такой яростью, что она невольно сжалась в комок, — он никогда бы не сделал такой роковой ошибки.

В дверь постучали.

— Вы готовы? — услышали они голос менеджера «Дэлджети».

— Идем, — отозвался Витор.

В полном смятении она смотрела на него, начиная понимать причину ярости.

— Так ты обвиняешь меня в убийстве Саймона? Ошибаешься. Я ни от чего не отвлекала его. Я…

— Не волнуйся. — Он опять жестко прервал ее. — Я не собираюсь сообщать об этом газетчикам, ни кому бы то ни было еще. Какой смысл? Парнишка погиб, и уже ничего не изменишь. — Витор оскалил зубы в презрительной усмешке. — Однако не забывай, что я-то знаю, кто во всем виноват.

И Эшли не забыла ни несправедливого обвинения, выдвинутого Витором д'Аркошем, ни его самого.

На следующее утро после визита Витора Эшли позвонила местному чиновнику и справилась о своем патенте. Ее попросили подождать, и после долгого бормотания чиновник сообщил, что, к сожалению, ее заявление не было пока рассмотрено. Однако его все же нашли, и скоро она получит патент. Ей стало легче. Но через несколько дней, когда она уже ответила вежливым отказом на письменное предложение Витора, ее снова охватило беспокойство. Теперь, когда его планы расстроены, не собирается ли он нагрянуть в самый неожиданный момент и снова атаковать ее? В таком случае она поведет себя непринужденно и весело, но напористо. Или он задумается над внешностью Томаса и вернется приглядеться к нему? Но прошел месяц, Витор не появлялся, и Эшли начала расслабляться. Он решил, подумала она, что мой бизнес не станет той помехой, которой он опасался, и оставил свои намерения. Нечего тревожиться и по поводу Томаса. Слава Небу.

Если шеф строительной компании и не показывался, через два дня на окружающей ее усадьбу земле появилась бригада рабочих. Они энергично взялись за расчистку участков, неизменно проявляя при встречах дружелюбие по отношению к ней и Томасу. Под живыми изгородями они обнаружили массу пустых банок из-под краски, обрезки древесины и тому подобного. Эшли и не подозревала о таком количестве мусора и в изумлении наблюдала, как один за другим наполняются большие мусорные баки.

Однажды, когда они с Томасом вернулись с пляжа, она обнаружила в почтовом ящике листок бумаги, и все ее опасения внезапно ожили. Может, приезжал Витор и оставил предупреждение о том, что вскоре вернется? Не повернуть ли ей назад и не поискать ли убежища на пляже? Но это оказалась квитанция о доставке. Она собиралась расписывать сцену с водопадом, которой будет украшен бассейн в новом жилом комплексе в Прае-ду-Карвуэйру, и ей доставили специальные изразцы с выдавленными волнистыми линиями, которые послужат основанием панно. Эшли быстро огляделась, но не увидела их. Бог с ними. Изразцы она найдет после обеда, когда Томас, у которого уже потяжелели веки, будет уложен в постель.

Позже, когда дневной жар смягчился и закат окрасил небо восхитительными оттенками розового и золотистого, Эшли обыскала все вокруг дома и вдоль подъездной дорожки, но доставленный товар словно сквозь землю провалился. В расстройстве она даже зарычала. Эти изразцы она ждала целый месяц, и, если придется делать новый заказ… Проклятие!

На другой стороне дороги перед домом стоял один из ящиков, в которые строители собирали всякий мусор. Эшли подошла к нему. Все остальное она уже осмотрела и, хоть шансов на успех почти не было, решила заглянуть и в него. Склонившись, женщина разглядела под старыми дощечками, полиэтиленовыми пакетами и чем-то вроде подножки швейной машинки завязанный в плотную бумагу пакет. Эшли наморщила свой носик. Ну, хорошо, она нашла дюжину изразцов, но теперь ей придется достать их. Выбросив одну доску, она взялась за другую. — Ой! — вскрикнула Эшли, уколов подушечку большого пальца о гвоздь. С большей осторожностью на этот раз она сделала еще одну попытку, но нижние толстые концы досок заклинило. Эшли попыталась высвободить их. Женщина тянула и толкала. Она разгорячилась, раскраснелась и вспотела. Но сдвинуть доски не смогла, а изразцы продолжали оставаться недосягаемыми. Смахнув пот с бровей, она постаралась по-новому взглянуть на проблему. Если удастся зацепить пакет, возможно ли протянуть его между досок?

Эшли висела на кромке ящика, бесполезно протянув вниз руки, когда услышала, как сзади нее захлопнулась дверца машины. Вдруг сообразив, как коротки ее шорты и как неэлегантна ее поза, она резко выпрямилась и соскользнула с ящика. Сердце екнуло. От черного «БМВ» к ней шагал Витор д'Аркош, выглядевший, как всегда, безупречно в бледно-голубой рубашке и темном в полоску костюме. Правда, пиджак он снял и небрежно набросил на одно плечо.