— Хотя я едва держусь на ногах, — сказала она устало, — я чувствую себя вполне хорошо! — Ее глаза сияли. — Это шампанское?

— Я решил, что тебе надо подкрепиться после бешеных оваций твоих поклонников.

— Ну вот я выпью, и мне будет легче. — Пробка хлопнула, и белая шипящая пена брызнула ей в лицо. Брэндон достал два фужера, наполнил их и протянул один ей.

— Я говорю правду, дорогая. — Он чокнулся с ней. — Ты никогда не была так хороша, как сегодня.

Рейвен улыбнулась и поднесла фужер к губам. Брэндона снова охватил неистовый приступ желания. Бережно он взял у нее фужер и поставил на стол рядом со своим.

— У меня ощущение, что я что-то должен предпринять в этот вечер.

Она была не готова к такому повороту событий…

Но его долгий глубокий поцелуй… Его рука, блуждающая по ее груди… Рейвен почувствовала, что теряет над собой контроль. Брэндон страстно целовал ее, и она отвечала тем же.

— Брэнд… — шептала она у его губ. Она тоже желала его, желала отчаянно — и боялась.

— Ты прекрасна, Рейвен. Одна из самых прекрасных женщин, каких я только знал. — Она сумела отступить назад, протянула руку, взяла фужер и вызывающе подняла его.

— За одну из многих?!

— Да, я знал многих женщин, — усмехнулся Брэндон и поднял фужер. — Почему ты не сотрешь эту дрянь с лица, чтобы я мог тебя видеть без краски?

— Ты знаешь, сколько времени мне надо сидеть спокойно, пока я сниму грим. — Рейвен подошла к туалетному столу и зачерпнула обильную порцию кольдкрема. Она начала успокаиваться. — Гример старался сделать меня очаровательной и привлекательной.

— Ты меня возбуждаешь, когда очаровательна, а привлекательной ты была бы и в бумажном мешке.

Рейвен видела Брэнда в зеркале. Он выглядел необычайно серьезным.

— Вероятно, ты сказал мне комплимент. — Она густо намазала кремом лицо и усмехнулась. — Сейчас я привлекательна?

Брэнд тоже усмехнулся ей в ответ.

— Рейвен, не будь бесчувственной, ответ ясен.

Она начала снимать с лица грим.

— Брэнд, мне было хорошо снова петь с тобой. Я всегда чувствовала себя как-то необыкновенно, когда мы выступали вместе. И сегодня тоже. Представляю, что напишут в газетах о нашем дуэте, особенно… особенно о том, как мы его закончили.

— Мне понравилось, как мы его закончили. — Брэндон встал и положил руку ей на плечо. — И он всегда будет заканчиваться так. — Он поцеловал ее сзади в шею, а в глазах сверкнули искорки смеха. — Ты боишься прессы, Рейвен?

— Нет, конечно нет, но Брэнд…

— Знаешь, никто так не произносил моего имени, кроме матери. Странно. — Он наклонился и еще раз поцеловал чувствительную кожу ее шеи. Ты всегда по-особому воздействовала на меня.

— Брэндон …

— Когда я был ребенком, — продолжал он, проведя губами вверх до уха, — и мама называла меня Брэндоном, я всегда знал, что это означает. Чтобы я не натворил, возмездие близко и неотвратимо.

— Так и вижу, как ты совершаешь одно преступление за другим.

Рейвен старалась говорить легко и непринужденно, но как только попыталась отодвинуться, Брэнд развернул ее лицом к себе.

— Даже трудно сосчитать.

Он наклонился над ней, но вместо поцелуя, которого она ожидала, он слегка прихватил зубами ее нижнюю губу. Рейвен вцепилась ему в свитер, у нее перехватило дыхание. Они смотрели друг на друга, но его лицо плыло перед ней в каком-то тумане, словно страсть застилала ей взор.

Брэндон отпустил ее, потом шутливо поцеловал в нос. Рейвен в ответ взъерошила ему волосы, пытаясь прийти в себя. Он легонько оттолкнул ее, сказав себе: нет не здесь и не сейчас.

— Ты хочешь переодеться, прежде чем мы позволим кому-либо войти сюда?

Понемногу Рейвен тоже успокоилась. Брэндон пил шампанское и наблюдал за ней. Выражение лица у него было странное, словно у боксера, ищущего слабые места противника перед выходом на ринг.

— Я? Да. Думаю, пора переодеться, но… — она осмотрела комнату, — я не знаю, куда дела свою одежду.

Брэндон рассмеялся, и они начали поиски. В конце концов они нашли ее кроссовки и джинсы среди букетов.

Они немного прошлись по городу. Когда приехали в аэропорт, было уже поздно. Рейвен осталась довольна прогулкой после утомительного концерта. Она непринужденно болтала о всякой всячине и никак не ожидала, что они полетят на личном самолете Брэндона. Поднявшись по трапу и войдя внутрь, она с интересом принялась рассматривать комфортабельный, богато обставленный салон. Здесь все помогало снять усталость во время длительного перелета: толстые ворсистые ковры, глубокие кожаные кресла и широкая тахта. В одном конце салона помещался обитый мягкой тканью бар, в другом — проход, ведущий в крохотную буфетную. А где-то рядом была еще и ванна.

— Я купил самолет три года назад, — сообщил с гордостью Брэндон, растянувшись на тахте и наблюдая, с каким интересом Рейвен рассматривает каждый предмет. Она сейчас выглядела совсем по-другому, чем сразу после концерта: гораздо спокойнее. И Брэндон считал, что это и его заслуга. Без косметики ее лицо было гораздо прекраснее и одухотвореннее. Рейвен сразу же после выступления с удовольствием поменяла роскошное платье на линялые джинсы и кроссовки. Не по размеру большой желтый свитер скрывал ее стройную фигуру. — Ты все еще не любишь летать на самолетах? — спросил Брэндон.

— Да. Ты, наверное, думаешь, что за столько лет я могла бы привыкнуть, но … — Рейвен продолжала осматривать салон, осваиваясь постепенно в новой обстановке. Она всегда нервничала во время многочасовых перелетов через океан.

— Сядь и пристегни ремень, — подсказал Брэндон, посмеиваясь над ее страхами. — Ты не почувствуешь, как мы окажемся в воздухе.

— Даже не представляешь, сколько раз я это слышала. — Она с тревогой ждала, когда Брэндон скажет пилоту, что они готовы.

Через насколько минут самолет набрал высоту, и она снова могла расслабиться и разговаривать.

— Мне знакомо это ощущение, — сказал Брэндон, с сочувствием глядя на нее. Рейвен обернулась к нему в немом вопросе. — Ты думаешь, что еще немного и препятствие будет взято. Тоже самое я чувствовал той ночью, когда позвонил и разбудил тебя. — Кофе будешь?

— Давай. — Она прижалась носом к иллюминатору, за ним была ровная бесконечная чернота. — Да, хорошо бы выпить кофе, а потом, ты можешь рассказать мне о своей потрясающей идее, которую собираешься воплотить в партитуре.

— Их несколько. Наверное, и у тебя есть собственные.

— Да, конечно. — Отвернувшись от иллюминатора, Рейвен воззрилась на него. — Как ты думаешь, мы скоро начнем спорить?

— Довольно скоро. Давай подождем, по крайней мере, до того, как устроимся в доме. Джули вернется в Лос-Анжелес? Ты закончила свои дела дома?

Вдруг неприятное чувство вины темной тенью проплыло в ее душе, омрачив радость возвращения домой. Перед поездкой на гастроли она посетила мать в больнице, но этот визит был уж слишком непродолжительным. Она торопилась, хотела только убедиться, что матери сняли гипс после очередного перелома, что лицо у нее не такое худое, как в прошлое посещение. Конечно, мать стала извиняться, просить прощения и плакать, как всегда это бывало…

Она попыталась отвлечься от тяжелых мыслей.

— Похоже, я их никогда не закончу.

— Может расскажешь о своих проблемах?

Она пожала плечами. Сейчас ей не хотелось чувствовать себя несчастной.

— Ничего, в самом деле ничего. — В буфетной засвистел чайник, и Рейвен улыбнулась. — Нам подают сигнал.

Брэндон некоторое время внимательно изучал ее лицо, потом встал, чтобы заварить кофе.

— Тебе черный?

Девушка кивнула с отсутствующим видом. Он принес кофе, взял свою чашку и, осторожно прихлебывая, смотрел на Рейвен.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Вспоминаю.

— Не надо…

— Ты слишком многого хочешь от меня. Ведь так?

На свой вопрос он не получил ответа.

Рейвен не вполне доверяла ему, и он это чувствовал. В этом была суть проблемы их отношений. Рейвен сидела, как обычно, скрестив ноги и положив руки на колени. Поза ее казалась спокойной, но пальцы нервно двигались.