От этой мысли у Бойда взмокли ладони, а сердце забилось еще сильнее.

Таким было его первое знакомство с подземельем.

Маки вел его вглубь извилистого лабиринта туннелей, петляя то туда, то сюда, и Бойд понимал, что ни за что на свете не отыщет самостоятельно путь назад. Примерно каждые двадцать футов в потолок туннеля были вмонтированы фонари, но они плохо справлялись с освещением. Их было всего двое, и любой звук вызывал гулкое эхо. Капала вода, ползли тени, во мраке сновали какие-то существа, порхали летучие мыши. Маки ни на что не обращал внимания. Они прошли мимо огромного подъемника и остановились у лестничной дороги, которая фактически являлась укрепленной шахтой с лестницей, вмонтированной в поверхность, и предназначалась для перехода с главного уровня на различные подуровни. Маки стал спускаться первым, и Бойд последовал за ним. Лестница вела футов на двадцать вниз. Когда они достигли дна, тишина там стояла такая, что их голоса эхом разносились вокруг, словно раскаты грома.

Подуровень, на котором они оказались, мог вместить в ширину человека три, не больше. По полу проходила узкоколейка, по которой, как объяснил Маки, руда переправлялась в вагонетках к главным шахтам, откуда уже поднималась в «Яму». Руда загружалась огромными туннельными экскаваторами в гигантские самосвалы и вывозилась на поверхность. Там она выгружалась и снова загружалась экскаваторами в вагоны с опрокидывающимся кузовом, которые переправляли ее на завод для переработки в таконитовые гранулы. Конечным пунктом назначения были рудовозы, которые везли ее через Великие Озера на сталелитейные заводы в Гэри, Толедо, Кливленд, Буффало, и дальше на восток.

— Все понял, печенька? — спросил Маки. — Позже проверю.

— Понял.

— Знаю, что понял, ты же смышленый парень, верно?

На путях стояла пара неподцепленных вагонеток, красных от рудной пыли, как и все остальное здесь. В процессе перегонки руды по рельсам, большая ее часть осыпалась по дороге. Работой Бойда было собирать осыпавшуюся руду. Не лучше и не хуже, чем работать наверху на загрузке породы. Толкая рядом с собой вагонетки, он ползал на четвереньках и закидывал в них куски руды. Естественно, все это время Маки либо стоял, прислонившись к стене, либо сидел на каменном выступе, и придирался.

— Больше усердия, печенька, — говорил он. — Ниже нагибайся, неженка. Я не собираюсь тут всю ночь торчать.

Маки был тот еще «душка», постоянно хаял работу Бойда, говорил, какой тот ленивый и бесперспективный, а сам все время только жевал сэндвич, да смеялся. Но Бойда это не волновало. Он смеялся вместе с Маки, и того это только бесило. Бойд снова не проявлял уважения к «игре» и ее правилам.

Но Бойду вся эта чепуха была до лампочки, он был просто рад физическому труду, рад поту и грязи. Гораздо лучше, чем стоять, думая о нависшей над головой каменной глыбе и о бесконечных, извилистых туннелях под ногами. Он не мог отогнать появившееся еще в «сушилке» чувство, как будто он совершил самую серьезную в своей жизни ошибку. Просто он обращал слишком много внимания на капающую воду, ползущие тени, подступающую тьму, мрачную подземную ауру этого места.

Все это напоминало ему об отце.

Тот погиб, когда Бойду было пятнадцать, в старой шахте Мэри Би на другом конце города. Они прорубали штрек, проход обвалился, его и еще троих рабочих раздавило насмерть. Отец Бойда любил шахты. Это была его тема. Он работал на трех или четырех. В свободное время, он только и говорил о шахтах. Когда его увольняли, он работал на лесопилке, на рыболовных судах, даже машины продавал, но только и думал, как бы вернуться под землю.

Ничего не поделаешь, это было у него в крови.

Его отец, дед Бойда, работал на этой самой шахте еще во времена карбидных фонарей. Он умер, когда Бойду было шесть или семь. Он тоже мог часами говорить о шахтах. В те времена они не пользовались паром и водой, чтобы счищать пыль с бурильных молотков, и не имели респираторов. Из-за этого грудь дедушки была раздута от силикоза, и дышать он мог с трудом. Даже один вдох стоил ему огромных усилий. Он умер на больничной койке в возрасте восьмидесяти лет, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Страшная смерть.

Но Бойд ничего не рассказывал об этом Маки. Тот был тертый калач, этакий «крутыш». И до поры до времени Бойд спокойно к этому относился. До поры до времени.

Через три часа Маки объявил перерыв.

Они сидели, уставившись друг на друга и жуя пирожки с мясом и картошкой — традиционную корнуэльскую стряпню, завезенную еще в 19-ом веке английскими горняками и за многие годы превратившуюся в Верхнем Мичигане в основную пищу. В старые времена шахтеры клали пирожки на лопаты и разогревали с помощью свечей. Но они и холодные были хороши.

Бойд был весь грязный, тело ныло, но это его ни капельки не беспокоило. От вкусной еды он снова почувствовал прилив сил.

— Разве такая жизнь по тебе, печенька? — спросил Маки. Вот я так не думаю. У тебя нет для этой работы ни яиц, ни мозгов.

— Как скажешь.

— А так и скажу. Ты не справишься.

Бойд посмотрел ему прямо в глаза. — Справлюсь, будь уверен.

— Ты загнешься.

— Нет такой работы, которая оказалась бы мне не по плечу.

Маки это не понравилось. Совсем не понравилось. Потому что он знал, что парень говорит правду. Он отлично понимал, что Бойд показывает неплохие результаты, и это очень его беспокоило. Бойд был сильным, быстро всему учился, и неоднократно работал под началом парней вроде Маки. Месяцев через шесть Бойд будет знать больше него, а через год Маки сам будет задавать ему вопросы. Это Маки тоже понимал.

— Значит, крутой, да? — спросил Маки. — Ну, ладно, крутыш, тогда я назначаю тебе свидание на Восьмом, новом уровне. Будешь прорубать там штрек, и расчищать после саперной бригады. Это опасная работа, печенька.

Бойд захлопнул свой бидон для еды. — Тогда двинули и покончим уже с этой болтовней.

Маки понравилось это еще меньше. Он еще не доел свой пирожок, а Бойд уже ворует у него время отдыха. И не только это, Бойд ворует его роль. Он думал, что услышав про работу в штреке, Бойд обделается, но этого не случилось. Бойд хотел этой работы.

— Ну? — сказал Бойд. — Идем-же.

Маки бросил полусъеденный пирожок в бидон, назвал Бойда болтливым сученышем, и они направились по лестничной дороге к главной шахте. Всю дорогу Маки прилагал все усилия, чтобы запугать Бойда, поселить в его душе страх.

Но это не срабатывало.

Конечно, Бойд был напуган. Но не из-за Маки. Не из-за его баек.

Было что-то еще и этому не было названия.

— Никогда не знаешь, что может случиться в штреке, — продолжал нагонять страху Маки. — Иногда заряды срабатывают раньше времени, и тебе отрывает руки. Иногда попадаешь в газовый карман, и прощай, Ирен. Иногда случаются обвалы. Парней давит в лепешку, печенька. Один раз видел такое. Одного парня, моего друга, раздавило между двумя каменными плитами. Оттуда вытек только ручеек красного желе. Эти обвалы постоянно случаются. Можешь и ты попасть под такой. Придется мне тогда выскабливать из камней твою задницу.

— Не беспокойся об этом, Маки, — сказал Бойд. — Мы будем работать вместе. Так что, куда я, туда и ты. Самому разве не смешно?

Маки уже стал выходить из себя. — А тебе значит смешно, печенька? Думаешь, обвалы это смешно?

Бойд повернулся к нему. Да так быстро, что тот даже отпрянул. — Нет, тупица, я не думаю, что обвалы это смешно. — Во время одного такого на Мэри Би у меня отец погиб, когда мне было пятнадцать. Не помню, чтобы я особо смеялся.

Маки замер на месте с ошеломленным, беспомощным выражением на лице. После этого он как-то замкнулся, и не произнес ни слова. Его запасы подземных «страшилок» попросту иссякли. Когда они подошли к кабине лифта для спуска, у Маки был какой-то скованный, неловкий вид, словно он страдал запором.