Император Хирохито закончил чтение, положил перед собой доклад принца Коноэ, уверенно обобщил написанное:

— Как видите, Судзуки, Высший совет по руководству войной принимает решение сражаться до конца, а принц Коноэ предлагает закончить воину, ибо поражение Великой Империи, по его мнению, неизбежно. Он прав, поскольку сражение за метрополию уже началось и оно угрожает уничтожением нации. Возможное вступление в войну Советов на Севере докончит дело. Наш выбор в создавшихся условиях невелик. Немедленные дипломатические усилия еще могут облегчить нашу участь, спасти Великую Империю от полного разгрома.

Премьер Судзуки тотчас согласился:

— Ваше Величество, меры по организации переговоров с Советами уже предпринимаются. Того направил запрос в Москву и готов без всякого промедления вылететь для встречи с Молотовым. Но ответ на наше обращение еще не получен.

— А какова позиция посла Советов Малика, Судзуки?

— Малик, Ваше Величество, советует обождать ответ еще несколько дней. Посол надеется получить хоть какие-то инструкции своего руководства из Москвы.

— И вы надеетесь. Судзуки?

— Надежд мало, Ваше Императорское Величество.

Ответ из Москвы не поступил в Токио и 22 апреля. Вечером следующего дня министр иностранных дел Того заявил на заседании императорской Ставки: «Если Японии удастся одержать победу на Окинаве, то Советский Союз убедится, что у нас все еще имеются значительные резервы. Поэтому, воспользовавшись подобной ситуацией, можно будет построить фундамент для деятельности нашей дипломатии».

В это же время эмиссары японской дипломатической службы предприняли энергичные действия к установлению связей с представителями американских дипломатических и разведывательных служб в Европе.

В Берне военно-морской атташе Японии капитан 2-го ранга Фудзимура встретился с доверенным лицом рейхсминистра иностранных дел Германии фон Риббентропа нацистом Хекком, и договорился о посредничестве в установлении контактов с американскими представителями. 23 апреля Хекк встретился с Геверницем, секретарем уполномоченного Стратегических служб Америки в Европе Даллеса, и попытался выяснить, в состоянии ли он посодействовать мирным переговорам Японии и США. Только через трое суток «немецкий посредник» смог уведомить Фудзимуру о том, что Даллес желает ознакомиться с условиями Японии и реальными полномочиями ее военно-морского атташе в Швейцарии.

Начало японо-американским контактам было положено, но никто даже приблизительно не мог спроецировать их возможные результаты в недалекой перспективе.

Тем временем, в конце апреля, министр иностранных дел Того ежедневно связывался с послом Маликом на предмет поступления в его адрес визитного приглашения из Москвы. Но инструкции в Токио по этому поводу все не поступали.

Ни 28, ни 29 апреля маршал Василевский не встречался с Верховным Главнокомандующим. По два-три часа он самостоятельно работал в Генштабе над документами и картой Дальневосточного театра военных действий. Но все это время у него не выходила из головы реплика маршала Ворошилова: «Маршалу Малиновскому пора вплотную заниматься дальневосточными делами», которую он бросил в Ставке 27 апреля при обсуждении возможного участия войск 2-го Украинского фронта в операции по освобождению Праги. По ней выходило, что остававшийся до последнего времени открытым вопрос о кандидатуре командующего Забайкальским фронтом уже решен Ставкой?

Утром 30 апреля заместитель наркома обороны маршал Василевский встретился с генералом армии Антоновым и как бы между прочим спросил:

— Так что же, Алексей Иннокентьевич, Родион Яковлевич уже назначен командующим Забайкальским фронтом?

Начальник Генштаба уверенно возразил:

— Нет, Александр Михайлович, еще не назначен.

— Но как в этом случае понимать заявление маршала Ворошилова об объединении войск 2-го и 4-го Украинских фронтов под командованием генерала армии Еременко? — снова спросил Василевский.

— Возможно, на заседании Политбюро ЦК кандидатура маршала Малиновского на должность командующего Забайкальским фронтом уже и обсуждалась, но лично я при этом не присутствовал, Александр Михайлович, — ответил Антонов.

Сразу после первомайскою парада войск и демонстрации москвичей Верховный уехал на «Ближнюю дачу», а вечером гуда был вызван генерал армии Антонов с докладом по плану освобождения чехословацкой столицы Праги. Когда все детали завершающей операции на Западе были обсуждены, Сталин, после небольшой паузы, спросил:

— А что вы скажете, товарищ Антонов, по дальневосточным делам? Там нам пора разворачиваться во всю мощь.

Начальник Генштаба был готов доложить самые последние сведения и по Дальнему Востоку:

— Сегодня, по нашим данным, товарищ Сталин, из района Инстербурга, в соответствии с директивой Ставки, на Забайкальский фронт отправляются первые эшелоны 39-й армии генерал-полковника Людникова, Впредь темпы переброски войск и боевой техники на Восток резко возрастут. В Приморскую группу войск маршала Мерецкова тоже из Восточной Пруссии отправится 5-я армия генерал-полковника Крылова. Начались поставки новой боевой техники оборонными наркоматами. Все маршруты перевозок взяты управлением ВОСО под строжайший повседневный контроль.

— Японцы, товарищ Антонов, проявляют повышенное беспокойство по поводу наших дипломатических действий. Товарищ Молотов только что получил из Токио запрос на предмет возможных переговоров с их делегацией, которая в любое время готова прибыть в Москву.

— Возросла активность сотрудников японского посольства в Москве, товарищ Сталин. Представители военного атташата то и дело обращаются в Генштаб по разным вопросам. Предлагают сотрудничество в различных сферах. Они готовы разрешить круглогодичный проход советских торговых судов через пролив Цугара. Гарантируют их полную безопасность.

Верховный не спеша раскурил трубку, заметил:

— Участились поездки сотрудников японского посольства в районы прохождения транссибирской магистрали, товарищ Антонов. Конечно, это разведывательные поездки. Нам необходимо принять строжайшие меры по сохранению в тайне всех проводимых мероприятий.

— Такие меры принимаются, товарищ Сталин. До минимума ограничено количество лиц, допущенных в службе ВОСО к выполнению централизованных военных перевозок, а также к разработке документов, связанных с ними. Станции выгрузки и обслуживания эшелонов занумеровываются. Передача сводок о движении эшелонов строго контролируется офицерами службы, а телефонные переговоры по этим вопросам полностью запрещены. На приграничных участках Дальнего Востока воинские эшелоны будут пропускаться группами и только в темное время суток. Конкретно, на Приморской железной дороге, проходящей непосредственно у границы, разгрузка эшелонов также будет производиться только ночью. Техническое обслуживание большинства эшелонов будет осуществляться на промежуточных станциях, а через узловые станции они будут пропускаться с ходу.

— Понятно, — вроде бы удовлетворился ответом Верховный, но тут же задал следующий вопрос: — А что предпринимается Генштабом, товарищ Антонов, для обеспечения безопасности в авиационном смысле сосредоточения и развертывания прибывающих с Запада войск?

— Эта задача, товарищ Сталин, возложена на приграничные укрепрайоны, и часть сил полевых войск, уже выдвинута к госгранице, на заблаговременно подготовленные рубежи обороны. С воздуха приграничные и тыловые районы будут прикрыты силами противовоздушной обороны, формируемые в составе фронтовых армий ПВО. Кроме того, в каждую из них будет включено по одной истребительной дивизии из приданных фронтам воздушных армий.

Захваченный перипетиями ожесточенных боев в Берлине, Верховный практически всю первую декаду мая не требовал от «оперативников» подробных докладов по дальневосточным делам. Это позволило Генштабу основательно проанализировать более десяти возможных вариантов действий наших войск и избрать в качестве основного действительно оптимальный. Глубокие встречные удары с территории Монгольской Народной Республики и Приморского края, направленные на окружение и разгром основных сил Квантунской армии, исключали возможность длительного сопротивления противника, позволяли добиться достижения решающих целей всей кампании в самом ее начале.