В этом и ряде других документов конца 1935 — начала 1936 г. впервые проявляется стремление включить в сферу влияния Третьего рейха Православные Церкви Юго-Востока Европы — Болгарскую, Греческую, Югославскую и Румынскую. Все последующие 10 лет этот фактор оказывал заметное влияние на нацистскую политику в отношении Русской Церкви. Сыграло свою роль и желание изобразить режим в качестве ее защитника, в отличие от Советского Союза, где в это время религиозные организации жестоко преследовались. Инициаторами осуществления и разработчиками плана унификации русской православной общины были чиновники РКМ, МИД, Министерства пропаганды, гестапо и внешнеполитической службы НСДАП. Еп. Тихон и его сотрудники какой-либо самостоятельной роли не сыграли. Главным объектом унификации стали приходы, находящиеся в юрисдикции митрополита Евлогия. Германские ведомства не устраивала их организационная связь с церковным центром во Франции в условиях быстрого роста напряженности в отношениях двух стран. Кроме того, нацисты подозревали приходы митр. Евлогия во враждебности идеалам Третьего рейха[111].

Как справедливо писал в своей книге российский историк А.К. Никитин, уже в середине второй половины 1930-х гг. существовали внутренние противоречивость и противоборство двух линий политики нацистских ведомств в отношении Русской Церкви[112]. В отличие от умеренной политики РКМ гестапо, а также чиновники НСДАП были с самого начала склонны к радикальным, в том числе репрессивным действиям. В заметке РКМ от 6 сентября 1935 г. была передана информация от криминального комиссара гестапо Мартина: «Часть их (русских эмигрантов) является прирожденными шпионами. Особенные сообщения в связи с этим поступают о евлогианском направлении… Тайная государственная полиция ни при каких обстоятельствах не может допустить, чтобы эта ситуация сохранялась и далее, и, вероятно, будет вынуждена нанести удар по евлогианскому направлению»[113].

И все же более гибкая, «бескровная» линия РКМ возобладала. Какие-либо открытые репрессии могли существенно снизить ожидавшийся международный пропагандистский эффект. Кроме того, недавно созданное Министерство церковных дел проявляло наибольшую активность в указанном вопросе. Оно еще не успело утратить своего первоначального влияния, и другие ведомства, пока речь шла о политике лишь в отношении довольно немногочисленных в Германии русских приходов, не считали необходимым прямо вмешиваться в сферу компетенции РКМ.

Власти рейха надеялись, что в результате государственного признания Карловацкой епархии произойдет добровольный переход в нее прихожан и духовенства юрисдикции митр. Евлогия. Сам митрополит Евлогий указом от 24 мая 1935 г. назначил управляющим православными русскими приходами в Германии еп. Сергия (Королева), который 31 мая прибыл из Праги в Берлин. Однако нацисты воспрепятствовали созданию епархии митр. Евлогия в стране. Они отказались официально зарегистрировать ее, а в конце 1935 г. не продлили еп. Сергию разрешение на пребывание в Германии, и тот был вынужден вернуться в Прагу[114].

18 января 1936 г. в РКМ состоялось межведомственное совещание с участием представителей большинства важнейших ведомств Третьего рейха по вопросу о формах и порядке признания Германской епархии РПЦЗ и установления контроля над ней. На этом совещании были устранены некоторые спорные вопросы. И 14 марта Г. Геринг подписал постановление правительства Пруссии о присвоении епархии статуса корпорации публичного права. Одновременно был принят ее устав. Этот устав, в окончательном виде отредактированный чиновниками РКМ и утвержденный Архиерейским Собором РПЦЗ 23 октября 1935 г., ставил под контроль государственного аппарата многие важнейшие вопросы внутренней жизни епархии и ее отношения с Синодом. 24 апреля 1936 г. министерство сообщило еп. Тихону и главе РПЦЗ митр. Антонию о решении правительства Пруссии и одновременно о возможности строительства нового православного кафедрального собора в Берлине, на которое РКМ выделило 15 000 марок[115].

8 июня митр. Антоний (Храповицкий) ответил Керлу благодарственным письмом, а 13 ноября 1936 г. подобное благодарственное послание министру написал митр. Анастасий (Грибановский), ставший после смерти митр. Антония председателем Архиерейского Синода[116].

Акция германских властей сначала не вызвала особой тревоги у Западно-Европейского Экзархата. Сам митр. Евлогий 7 мая 1936 г. писал своим германским приходам о том, что они теперь ставятся в «новое и менее благоприятное положение» и в то же время подчеркивал: «Однако я не сомневаюсь, что через такое положение не будет нарушен существующий во всем культурном мире закон о свободе вероисповеданий и не создастся для наших приходов необходимости насильственно, вопреки велениям совести верующих, подчинения еп. Тихону. Наши приходы остаются в своем прежнем правовом положении, сохраняя свой статус-кво…»[117]. Надежду на сохранение возможности спокойного существования выражали в своем письме от 25 мая 1936 г., пересланном в РКМ, и настоятели двух евлогианских приходов в Берлине, игумен Иоанн (Шаховской) и протоиерей Л. Розанов: «В тоже время общины покорнейше просят не рассматривать их дальнейшее и, надеемся, только временное пребывание в качестве подчиненных через митр. Евлогия греческому Вселенскому Константинопольскому Патриарху приходов в форме зарегистрированных объединений как признак какой-то нелояльности»[118]. Однако эти надежды оказались напрасными.

С октября 1936 г. нацистские ведомства, убедившись, что общины юрисдикции митр. Евлогия не собираются добровольно переходить в епархию еп. Тихона, стали оказывать на них сильное давление. Долгое время это не приносило желаемых режимом результатов. Прихожане евлогианских общин продемонстрировали удивительную сплоченность и в трудных условиях доказали верность своим убеждениям. До 1938 г. только один приход (в Висбадене) перешел к карловчанам, главным образом из-за изменения позиции находившегося под давлением гестапо священника П. Адамантова[119]. На настроения евлогиан не повлияло и строительство в основном на средства фашистского государства нового собора в Берлине для карловацкой Германской епархии.

Вопрос сооружения кафедрального православного собора Воскресения Христова, который сейчас является главным храмом Среднеевропейского экзархата Московской Патриархии, вызывал и вызывает повышенное внимание. Его возведение, несомненно, было дорогостоящей пропагандистской акцией со стороны Третьего рейха, но она была проведена только благодаря исключительной настойчивости РКМ; другие германские ведомства в основном ограничивались пассивным соучастием, а то и выражали свое критическое отношение.

В 1925–1928 гг. в Берлине на деньги русской эмиграции было возведено здание, в котором предполагалось устроить собор, но из-за финансовых осложнений оно было продано с аукциона. Новый владелец сдал в аренду карловацкой общине ряд помещений на 3-м этаже, где и была 5 ноября 1928 г. освящена церковь. В августе 1935 г. здание приобрело профсоюзное объединение «Рабочий фронт» для страхового общества «Германское страхование жизни». Эти организации хотели снести дом, выстроив на его месте комплекс административных сооружений, и 18 декабря добились решения суда об освобождении русской общиной предоставленных ей помещений. Еп. Тихон обратился с протестами в различные инстанции и вскоре нашел поддержку в РКМ. Формально работники министерства руководствовались прежде всего внешнеполитическими соображениями, указывая, что «изображения сноса в иностранных газетах появятся, скорее всего, рядом с изображениями разрушения Советами русских церквей»[120]. Но препятствование уничтожению главного храма карловчан без предоставления нового здания полностью соответствовало всей разрабатываемой долговременной стратегии РКМ в русском церковном вопросе.