К 20 июля определилось со всей очевидностью, что восставшие территории напоминают собой «острова в республиканском море». Очаги мятежа были многочисленны, но разобщены. Самыми важными и территориально протяженными среди них были Марокко и Старая Кастилия. Восставшие отстояли Севилью, Кордову и Гренаду на юге, Алькасар в центре и Овьедо на севере, а также Балеарские и Канарские острова. Связь между этими девятью очагами восстания поддерживалась только по радио и по воздуху. Находившиеся в них войска не могли взаимодействовать друг с другом.

Планы Санкурхо и Молы были рассчитаны на молниеносность и скоротечность борьбы. Вскоре мятежники ощутили нехватку боеприпасов. На радиозапросы с Юга о помощи патронами Мола из Памплоны должен был ответить:

«Послать патроны не могу. У меня всего 26 000 штук на всю Северную армию».

Северная армия повстанцев насчитывала не менее 15 000 человек — получалось по два-три патрона на человека!

А почти все заводы боеприпасов находились на республиканской территории — в Каталонии, Кастилии и Бискайе. Исключением был лишь оружейный завод в Овьедо, но получить оттуда какую-либо помощь было невозможно.

Между тем 19–21 июля разыгрались важные события на море. Они сильно повлияли на дальнейший ход борьбы. 19 июля матросы следовавших к берегам Марокко крейсера «Либертад» и эсминца «Санчес» узнали у корабельных радистов, что офицеры намереваются передать корабли в распоряжение восставших. Экипаж «Санчеса» самовольно высыпал на палубу и потребовал объяснений у окруженного офицерами командира: «Чьи приказы вы выполняете?» Командир эсминца вынужден был раскрыть карты — он и офицеры решили подчиняться приказам «спасителя родины» генерала Франко.

«Мы не можем подчиниться приказу правительства, — аргументировал командир, — ведь по этому приказу мы обязаны стрелять в наших братьев в Мелилье. У кого из вас поднимется на это рука?»

Ему с убийственной ясностью ответило несколько голосов:

«У нас в Астурии тоже были братья, но вы безжалостно стреляли в них два года назад».

«Да что с ними говорить!» — крикнул командир или кто-то из офицеров.

Этот крик решил судьбу корабля и всей флотилии эсминцев. По всему «Санчесу» загремели голоса:«Никакого участия в восстании! В Испанию!» Офицеров мгновенно разоружили и заперли в каютах. Экипаж обстрелял Мелилью и взял курс на север, по пути рассылая радиограммы всему флоту. Его примеру тут же последовали эсминцы «Альмиранте Вальдес» и «Чуррука». Офицеры «Чурруки» оказали сопротивление и большей частью были сброшены в море, то же самое произошло на двух крейсерах «Либертад» и «Сервантес» и на линейном корабле «Король Хайме I».

Самые кровавые события разыгрались на линкоре. Члены командного состава не вступали в дискуссии с экипажем, а сразу выхватили револьверы. Часть из них оставались на командном мостике, часть забаррикадировались в кают-компании и сражались до последнего. Матросы в ответ открыли пулеметный огонь. Почти все офицеры погибли на месте.

Став хозяевами огромного (16 тысячетонного) корабля с 12-дюймовой артиллерией, нижние чины радировали в Мадрид: «Экипаж — морскому министру. После ожесточенной схватки сломили сопротивление офицеров. Верны законному правительству Республики. Укажите, как поступить с погибшими». Ответ из столицы гласил: «Морской министр — экипажу „Хайме I“. Приветствуем моряков, верных Республике. Павших похоронить в море со всей торжественностью».

Одновременно морское министерство сместило офицеров, передав их полномочия инженер-механикам, не замешанным в восстании. Однако после предательства кадрового командного состава нижние чины уже не доверяли никому. Властью на кораблях, почти лишенных офицеров, стали выборные судовые комитеты.

Схваток не произошло только на крейсере «Мендес Нуньес», стоявшем в момент восстания у берегов Западной Африки, в Рио-де-Оро. На его борту враждующие стороны повели себя по-джентельменски. Всех противников Республики экипаж крейсера высадил на берег и повел корабль в метрополию. Вскоре почти весь флот собрался в Малаге. Арестованных офицеров, за небольшим исключением, отправили в тюрьмы.

Мятежникам тем временем удалось захватить в занятых ими гаванях линейный корабль «Эспанья», крейсеры «Альмиранте Сервера» и «Наварра», эсминец «Веласко» и одну подводную лодку. Однако все доставшиеся им крупные корабли в этот момент стояли на капитальном ремонте. В полной боеготовности находился только «Веласко», но, разумеется, он был не в состоянии в одиночку противостоять республиканскому флоту, насчитывавшему свыше 30 единиц, а точнее — линейный корабль, 3 крейсера, 15 эсминцев и 12 подводных лодок. «Весь флот у красных», — мрачно радировали друг другу восставшие генералы. Республиканский флот приступил к блокаде Гибралтара. Корабли стали наносить огневые удары по захваченным противниками портам Андалузии и Марокко.

С «отступничеством флота» стратегический план мятежников был разрушен в важнейшей части. Республика теперь господствовала на море. 13-километровая водная гладь Гибралтарского пролива стала непреодолимой преградой. Отборные марокканские части и Иностранный легион отныне не могли попасть в метрополию.

После создания кабинета Хираля, взявшего курс на подавление восстания, Республика восстановила господство и в воздухе: огромная часть испанских ВВС не поддержала мятежа. Большинство летчиков и все авиамеханики сочувствовали Народному фронту. На каждый самолет восставших приходилось 4–5 правительственных. Мятежникам приходилось пользоваться услугами добровольцев-аристократов из аэроклубов. Республиканцы приступили к бомбардировкам многих пунктов, занятых восставшими — Авилы, Сеговии, Уэски, Уэльвы. На воздушные удары мятежникам было почти нечем ответить.

В довершение всех бед они лишились признанного верховного вождя. 20 июля генерал Санкурхо, долго томившийся бездействием в Лиссабоне, вылетел в Бургос на двухместной авиетке, пилотируемой добровольцем-монархистом. Стартуя с тесного неудобного аэродрома, окруженного деревьями, маломощная авиетка потерпела катастрофу. Летчик был ранен, а Санкурхо погиб. Его гибель заметно усилила замешательство, царившее в среде мятежников. Их положение все ухудшалось, а о возможных перспективах говорить пока не приходилось.

Воодушевленные победой в обеих столицах и на море, республиканцы оправились от первоначального шока и перешли к наступлению.

К 22 июля двигавшиеся к Мадриду с севера войска Молы и наваррские монархисты — рекете, всего около 10 000 человек, прошли, не встретив сопротивления, Старую Кастилию и преодолели Гвадаррамский хребет. Восставшие находились всего в 40 километрах от столицы, но в тот же день получили сильные встречные удары от мадридских дружинников, которые значительно превосходили их по численности.

После нескольких дней упорных боев у горных проходов Альто дель Леона и Сомосьерры подопечные Молы начали отступление. Местами им пришлось отступить на 20 километров. Неумело, но яростно атаковавшие республиканцы угрожали отбить перевалы и вторгнуться в Старую Кастилию. Их было в 4–5 раз больше, чем мятежников. Их ряды непрерывно пополнялись подкреплением. У Молы же резервов не было. Повстанцы, утратив часть занятой территории, включая Сигуэнсу, с трудом удержали проходы и перекрывавшие выход на равнину города Авилу и Сеговию.

К 27 июля бои затихли. Ценой серьезных потерь республиканцы все же достигли успеха, хотя и неполного. Разбить силы Молы не удалось, однако попытка восставших овладеть столицей с севера тоже обернулась провалом.

Мола изменил направление удара. 5 августа он направил силы на Мадрид с запада, но и это нападение захлебнулось через пять дней. На Гвадарраме стал образовываться позиционный фронт.

Другие колонны милисианос, выехав на автобусах из столицы на юг, освободили от восставших Толедо, обезопасив Мадрид с этого направления. Малочисленные толедские мятежники были загнаны в возвышающуюся над городом старинную крепость Алькасар, где находилось военное училище. Алькасару суждено было пережить очередную осаду.