Командир 125-й стрелковой дивизии генерал-майор П. П. Богайчук 18 июня доложил командующему войсками Прибалтийского военного округа, что противник изготовился к нападению и может упредить наши войска в занятии укрепленных позиций. Он просил дать указание, как этого не допустить, или дать ему право самому принять неотложные меры. Комдив получил такой ответ от командующего войсками Ф. И. Кузнецова: «Больше выдержки. Силы и средства у вас есть. Крепко управлять. Не нервничать…» Командир артиллерийского полка 10-й армии 17 июня 1941 года на партсобрании сказал: «Может быть, это наше последнее собрание в мирных условиях». Его обвинили в панических настроениях и арестовали.
В исторической литературе, в воспоминаниях некоторых ветеранов утверждается, что в Одесском военном округе по инициативе начальника штаба округа авиацию своевременно рассредоточили, войска привели в боевую готовность, и поэтому больших потерь не было. Это типичный пример, когда суждения строятся на основе однажды запущенных стереотипов, мифов, а не анализа конкретных условий обстановки.
Конечно, инициатива, проявленная в ОДВО или ВМФ, должна служить примером. Но в полосе Южного фронта не было таких массированных ударов, как в полосе Западного или Юго-Западного фронтов, и противник на этом направлении перешел в наступление через несколько дней после начала войны. Если бы даже не были приняты указанные выше меры, результат был бы тот же.
Или как мог главком ВМФ Н. Г. Кузнецов, как часто пишут, привести флоты «в полную боевую готовность»? Для этого нужно провести мобилизацию. Но она невозможна без решения политического руководства, Генштаба, наконец, без военных комиссариатов. Но в то же время фактом является то, что в Главном штабе ВМФ была разработана четкая система оповещения и приведения сил флота в высшие степени боевой готовности. Флоты были в короткие сроки оповещены и приведены в готовность к ведению боевых действий.
Реально в 1941 году военно-политическое руководство лишь к исходу 21 июня приняло решение, направленное на приведение пяти приграничных военных округов в боевую готовность. Но И. В. Сталин все еще надеялся, что нападения не будет. Директива, по существу, не давала разрешения на ввод в действие плана прикрытия в полном объеме. В ней предписывалось «не поддаваться ни на какие провокационные действия». В пункте «а» директивы от 21 июня 1941 года сказано: «В течение ночи 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе». А что делать полевым и всем другим войскам, производить или нет оперативное развертывание, не определялось.
Если бы, как планировалось, в округа был направлен заранее установленный сигнал: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года» или, как сделал нарком ВМФ, перейти на оперативную готовность № 1, то на оповещение войск ушло бы всего 25–30 минут. Но поскольку в округа была направлена директива, которая ограничивала приведение в действие оперативных планов (следовательно, во всех инстанциях ее нужно было расшифровывать и снова зашифровывать), то на оповещение и постановку задач ушло 3–5 часов, а многие соединения никаких распоряжений вообще не получили, и сигналом боевой тревоги для них стали разрывы вражеских бомб и снарядов. Поэтому сегодняшние рассуждения некоторых историков о том, что надо было на всех уровнях проявлять инициативу, в принципе верны, но не учитывают реально существовавшую в то время атмосферу.
Когда в исторических трудах справедливо отмечают, например, что соединения и части не были доукомлектованы личным составом и техникой до штатов военного времени, новые образцы танков и самолетов распылены, а не направлены для сформирования хотя бы нескольких боеспособных соединений, что полевая и зенитная артиллерия была оторвана от своих дивизий и отправлена на полигоны и о многих других подобных упущениях, то при отвлеченном подходе к этим вопросам, в отрыве от конкретных условий, в которых подобные решения принимались, все это выглядит как сплошная, ничем не объяснимая глупость, безответственность и головотяпство.
Но ведь сознательно, специально заведомо глупых решений никто не искал. Все, как это нередко бывает и сегодня, хотели сделать как лучше. Стремясь оттянуть начало войны и не спровоцировать ее, не предпринимали мобилизацию, поэтому остались неукомплектованными соединения. Раздали по 10–15 новых танков и самолетов вновь формируемым танковым и авиационным дивизиям, чтобы они хоть как-то могли осваивать новую технику. И артиллерию вывели на полигоны потому, что сформировали много новых артиллерийских частей, а с приходом в Западную Белоруссию и Западную Украину они еще ни разу не стреляли. И многое другое делалось исходя из того, что есть еще время и для подготовки войск, и для возвращения артиллерии с полигонов.
Но времени, на которое рассчитывали, как раз и не оказалось. Ибо Гитлер тоже при всей авантюристичности своей политики понимал, что время работает против него и нужно нападать в середине 1941 года, так как потом будет уже поздно.
— А была ли возможность предотвратить войну? Насколько основательны разговоры насчет того, что советское руководство преднамеренно сорвало переговоры с Англией и Францией в 1939 году?
— До Мюнхена 1938 года были еще надежды и вполне реальные шансы на создание коллективной системы обороны в Европе и обуздание фашистской агрессии. После Мюнхенского соглашения Англии и Франции с Германией и санкционирования ими захвата Чехословакии и вообще экспансии Гитлера на Восток вторая мировая война по существу стала неизбежной.
Что касается переговоров СССР с Англией и Францией, то может советское правительство и не проявило должной последовательности и гибкости, но главная вина за их срыв лежит на руководителях западных держав того времени. Судите сами. Во главе английской делегации в Москву на переговоры направили третьестепенное лицо, не имевшее даже официальных полномочий на ведение переговоров. Могут ли переговоры считаться полезными в этих условиях? Причем англо-французская делегация добиралась в Москву на тихоходном пароходе, не спеша.
Когда Риббентропу нужно было заключить соглашение, он сел в самолет и через несколько часов был в Москве. В ходе переговоров, требуя гарантий со стороны СССР, делегации западных стран не хотели брать на себя никаких обязательств, то есть делалось практически все, чтобы переговоры кончились ничем. Одновременно в Англии готовились принимать Геринга. Устраивались и другие закулисные дипломатические игры, которые продолжались вплоть до полета Гесса в Англию. И неслучайно дело Гесса до сих пор остается там засекреченным.
— Ну а как насчет непотопляемого тезиса о там, что Сталин якобы сам готовил удар по Германии, и Гитлер был вынужден предпринять превентивный удар, чтобы упредить советское нападение.
— На этот вопрос ответила сама историческая действительность. Факт неприкрытой агрессии со стороны нацистской Германии юридически установлен международным Нюрнбергским трибуналом. В приговоре Нюрнбергского трибунала сказано: «22 июня 1941 года без объявления войны Германия вторглась на советскую территорию в соответствии с заранее подготовленными планами. Доказательства, представленные трибуналу, подтверждают, что Германия имела тщательно разработанный план сокрушить СССР как политическую и военную силу для того, чтобы расчистить путь для экспансии Германии на Восток в соответствии с ее стремлениями».
Все документы, исторические факты и логика развития событий в тот период полностью опровергают утверждения о вынужденном характере начала войны со стороны Германии, убедительно свидетельствуя об их несостоятельности и надуманности. Немецкий историк Иоганес Цукертот справедливо отмечал, что гитлеровская выдумка о превентивной войне преследовала две цели: во-первых, придать нападению на Советский Союз хоть какую-то видимость морального оправдания, во-вторых, спекулируя на антикоммунизме, попытаться привлечь на свою сторону западные державы в качестве союзников для разбойничьего «похода на Восток».