— Мой господин, ты ранен, — сказала Иоланда.

— Да нет, это просто ушиб, — ответил он.

По телу дракона еще пробегали судороги, но торчавшие вверх когтистые лапы уже не шевелились, а хвост с шипом на конце был неподвижен. Веревка, привязанная к его шее, спокойно лежала на земле.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Харкорт Шишковатого.

— Только оглушен немного, — ответил тот. — Когда падал.

— Почему никто не спросит, как я себя чувствую? — воскликнул аббат.

— Ну хорошо, как ты себя чувствуешь? — спросил Харкорт.

— Прекрасно, — ответил аббат. — Немного помят, но чувствую себя прекрасно. Но ты мог бы и поинтересоваться.

— Я поинтересовался, — сказал Харкорт.

— Только после того, как я тебе напомнил.

— Нам всем изрядно повезло, — сказала Иоланда.

— Ничуть не повезло, — возразил аббат. — Это все дело наших рук.

— Не наших, — заметил Харкорт. — Все сделал Шишковатый.

— Всякий делает, что может, — отозвался Шишковатый. — И как может.

— Теперь этой истории конец, — сказал аббат. — Той, что началась много лет назад, когда двое двенадцатилетних мальчишек вздумали поймать дракона.

— Как ты думаешь, помнил он об этом все эти годы?

— Кто знает? — ответил аббат.

Попугай слетел с дерева, опустился на неподвижную тушу дракона и принялся расхаживать по ней взад и вперед, издавая громкие крики и хлопая крыльями.

— Мы можем уже не праздновать победу, — сказал Шишковатый. — Птица нашего аббата делает это за нас.

— Это не моя птица, — недовольно отозвался аббат. — Скорее я ей принадлежу, чем она мне. Я аббат этой птицы. Она ездит на мне, как на лошади. Она требует, чтобы я ее кормил, и нахально гадит мне на сутану. Никакого уважения.

— Надо двигаться дальше, — сказала Иоланда. — Если мы задержимся здесь, мы можем привлечь к себе внимание.

— Это верно, — согласился Харкорт. — Надо идти дальше.

— Ты хромаешь, — сказал Шишковатый. — Тебе под силу будет дальняя дорога?

— Я же говорю, что это только ушиб, — ответил Харкорт. — Кажется, это была голова дракона, но точно сказать я не могу. Слишком быстро все произошло.

— А где наш приятель тролль? — спросил аббат.

— Исчез, — ответила Иоланда. — Как только началась битва. Последний раз, когда я его видела, он во все лопатки улепетывал в лес. На шее у него все еще была веревка, а конец ее он держал в руке.

— Будем надеяться, — сказал Шишковатый, — что он еще найдет себе хороший, крепкий сук и что на этот раз веревка выдержит.

Иоланда двинулась в сторону леса, окружавшего Колодец Желаний. Дойдя до опушки, она остановилась и подождала их.

— До сих пор мы шли точно на запад, и Нечисть это знает, — сказала она. — Если кто-нибудь из них набредет на дракона — а это наверняка случится очень скоро, — они подумают, что мы все еще идем на запад, и будут искать нас там.

— Ты хочешь сказать, что нам нужно изменить направление? — спросил Шишковатый.

— Не совсем, — ответила она. — Ненадолго. Но я думаю, что некоторое время мы должны идти к северу.

— Но там может быть опасно, — возразил аббат. — Когда мы смотрели с верхушки холма, было видно, как толпы Нечисти движутся на север и на запад. Нам с ними встречаться ни к чему.

— Я пойду впереди и буду смотреть в оба, — пообещала она. — Если поблизости окажется Нечисть, я ее почую. И потом, нам не придется долго идти на север. День-другой, и все.

— Но, прежде чем мы отправимся в путь, — сказал Шишковатый, — нужно еще кое-что сделать. Мы же у Колодца Желаний. Надо в него заглянуть. Хотя бы попробуем узнать наше будущее.

— Загляни, если тебе так хочется, — сказал аббат. — Что до меня, то я отказываюсь. Все эти гадания по колодцам — сплошные глупости.

— Пока ты будешь глядеть в колодец, — сказал Шишковатому Харкорт, — я отвяжу веревку с шеи дракона. Он долго ее носил. Она моя.

Он повернулся и зашагал назад, туда, где лежал дракон. Как давно это было, подумал он. И какой маленький был тогда этот дракон — ничуть не больше двенадцатилетнего мальчишки, который попробовал его поймать. Но даже тогда он злобно шипел и кидался — видно было, что шутить с ним не стоит.

Харкорт подошел к дракону и отвязал у него с шеи веревку. Петля уже совсем истерлась и только благодаря какой-то случайности еще держалась на шее. Очень скоро веревка должна была лопнуть и свалиться.

Харкорт постоял минуту в раздумье, потом бросил веревку и пошел прочь. Пусть остается дракону, сказал он себе. Он долго ее носил, теперь она принадлежит ему по праву. Когда-то, пусть и не намеренно, я сам отдал ее дракону в подарок. А то, что дарят, обратно не берут. И грабить мертвое тело нехорошо.

Шишковатый вернулся от Колодца.

— Что же ты видел? — спросил Харкорт. Шишковатый поморщился.

— Самого себя, — ответил он.

Разводить на ночь огонь они не стали, а перекусили тем, что взяли с собой, и запили водой, которую черпали пригоршнями из крохотного родника. На ночлег они устроились в глухом лесу между двух пологих холмов. Огромные деревья теснились вокруг, и где-то поблизости всю ночь ухала сова.

Харкорту приснилась Элоиза. Он стоял на усыпанной цветами весенней лужайке, рядом с лошадью, на которой сидела она, и смотрел на нее снизу вверх. Вокруг были другие всадники, все они собирались в какое-то долгое путешествие и спешили тронуться. Но он решил, что не даст им уехать, пока не разглядит как следует ее лицо. Легкий весенний ветерок растрепал ей волосы, и прядь их закрыла ее черты. Каждый раз, когда ему казалось, что он вот-вот их разглядит, новый порыв ветра опять бросал прядь волос ей на лицо, и снова он не мог его разглядеть. Элоиза сидела молча, без улыбки, не пытаясь поднять руку, чтобы отвести с лица эту прядь и помочь ему.

— Элоиза! — воскликнул он. — Элоиза!

Но не успел он произнести ее имя, как всадники тронулись с места и поехали прочь, и она вместе с ними. Он побежал рядом с ее лошадью, но та шла быстрым шагом, а у Харкорта что-то случилось с ногами: они не двигались как обычно — казалось, он идет по колено в быстро бегущей воде. Он умолял Элоизу подождать, но она ждать не стала, и он все больше отставал. Наконец он остановился и, посмотрев вслед всадникам, увидел, что они пустили лошадей вскачь и быстро удаляются. Он пытался следить глазами за Элоизой, но тут же потерял ее из виду, хотел ее найти, но не мог — она затерялась среди всадников. Он стоял неподвижно, пока они не скрылись из вида и лужайка не опустела. А когда он повернулся, чтобы направиться домой, то увидел, что оказался в какой-то незнакомой стране.

Неподалеку виднелся замок, но не такой, какие ему доводилось видеть. Этот замок был похож на сонное видение, он как будто висел в воздухе, и все его шпили и стройные башни тоже висели в воздухе над ним, между небом и землей, как будто не были его частью. Слева от Харкорта простиралось поле спелой пшеницы, по которому мерно двигались цепочкой, сверкая косами, косари, а женщины укладывали снопы в копны. За полем начинался фруктовый сад, где множество людей карабкалось по деревьям, собирая плоды, а под деревьями валялись ведра и корзины, которые им предстояло наполнить и отнести домой. Откуда-то справа до него донеслись крики; он обернулся и увидел свинопасов, которые, размахивая палками и перекликаясь, загоняли свиней.

Теперь Харкорт как будто начал припоминать это место, показавшееся ему сначала незнакомым. Когда-то он его уже видел. И тут он вспомнил: он видел его на миниатюре, украшавшей одну из страниц часослова, который подарила ему Элоиза. Это был тот самый рисунок, только оживший. Его сердце радостно забилось, и он побежал к замку. Ведь там была Элоиза, там он найдет ее и, найдя, вновь увидит ее лицо. Но как он ни старался, он не мог сдвинуться с места. Замок все так же стоял неподалеку, не приближаясь и не отдаляясь, и по-прежнему казалось, что он висит в воздухе между небом и землей. Харкорту нужно было попасть в замок, ему обязательно нужно было войти в ворота и обойти все шпили и башни в поисках Элоизы, зовя ее, чтобы она знала о его приходе и вышла ему навстречу. Он изо всех сил пытался бежать быстрее, размахивая руками в такт бегу, подавшись всем телом вперед, задыхаясь от усилий.