Она вернулась к леди Эндовер, вполне довольная собой, испытывая некоторый трепет — отголосок неизведанных ранее ощущений. Кэтрин понимала, несмотря на все заверения лорда Рэнда, что вовсе не является королевой бала. Да она и не надеялась ею стать.

Тем не менее отцовское богатство и родословная тоже кое-что да значили, и она была благодарна за предоставленную возможность подыскать более приемлемого мужа, нежели лорд Броуди. Никто из из представленных ей джентльменов не показался раздражённым или же утомлённым обществом Кэтрин, а посему ей удалось придержать свой острый язычок. Мисс Пеллистон рассудила, что держит себя довольно неплохо, даже притом, что одному из присутствующих мужчин достаточно мимолётного взгляда, чтобы выбить её из колеи. В конце концов, Лондон оказался не таким уж отвратительным местом.

Новообретённая уверенность и вера в лучшее помогли Кэтрин продержаться несколько весьма неприятных мгновений после того, как лорд Рэнд вернул её к леди Эндовер и перед тем, как появился мистер Лэнгдон, чтобы повести мисс Пеллистон на следующий тур. За эти минуты она успела обнаружить, что стоит лицом к лицу с ненавистным Броуди.

Потрясённый взгляд, которым одарило девушку сие создание, принёс ей чувство некого мрачного удовлетворения. Броуди вечно позволял себе неприятно шутить по поводу её внешности. К примеру, выражение «костлявая, как палка от метлы» никак не вязалось с представлением Кэтрин об остроумном комплименте, ещё меньше, чем его идиотские советы нарастить немного мяса на костях — походили на проявление нежной заботы. О ней жених всегда отзывался в точности, как о своих собаках и лошадях… разве что к животным он относился с куда большей теплотой. Будь его воля, он, определённо, поручил бы невесту заботам конюха, который заставлял бы её жевать кукурузу.

Сейчас же Кэтрин, хоть и обнаружила, что Броуди крайне вызывающе пялится на её декольте, выносила его неуклюжие комплименты с ледяным спокойствием.

«Смотреть, — напомнила она себе, — это всё, что он теперь может».

Она порадовалась, что могла отклонить его приглашения на следующие два танца, не прибегая ко лжи. Её удовольствие было бы и вовсе ничем не омрачённым, не продолжи он настаивать на последнем танце перед ужином. Кэтрин надеялась, что на него её сообразит пригласить слегка рассеянный мистер Лэнгдон. Он был весьма привлекателен, а тихий голос его звучал так успокаивающе. Поэтому страдалица метнула умоляющий взгляд на леди Эндовер, тут же поспешившую на помощь.

— Мне так жаль, милорд, — с холодной улыбкой обратилась графиня к лорду Броуди. — Но этой чести уже удостоился другой джентльмен.

Мистер Лэнгдон появился как раз вовремя, чтобы услышать последние слова. Когда он повёл мисс Пеллистон танцевать, то выразил своё огорчение по этому поводу. И выглядел при этом столь несчастным, что Кэтрин с трудом подавила в себе материнский порыв откинуть упавшую ему на лоб прядь волос и пробормотать что-нибудь утешающее. Она тоже была огорчена. Мистер Лэнгдон выглядел таким добрым и разумным. Она бы наверняка получила удовольствие, тихо беседуя с ним за ужином. Теперь придётся ужинать без партнёра… хотя едва ли это можно назвать трагедией. Ведь с ней будет кузен и его жена — люди весьма занимательные… и разве она уже не заимела успех, какой ей даже не снился?

Протащив в танце шесть дебютанток, лорд Рэнд решил, что выполнил свой долг сполна. По сути, он был близок к тому, чтобы исполнить самое ненавистное обязательство.

Ведь он даже не надеялся, что сможет повстречать в благородном обществе женщину, чьи внешние достоинства столь безупречно отвечали бы его идеалам. Мало того что леди Диане не грозило сломаться от простого прикосновения, она к тому же являлась обладательницей пышных форм и была сногсшибательно красива. Её низкий грудной голос сулил милосердное избавление от обычных писклявых гнусавостей. Она не болтала беспрестанно о пустяках и уж точно не читала по любому поводу нотаций. На самом деле, говорила леди Диана очень мало, как он теперь осознал. Вместо этого она поощряла говорить лорда Рэнда и, казалось, была заворожена рассказами не меньше него самого.

Данное виконтом обязательство жениться и произвести наследников вдруг показалось ему уже не столь тягостным. Высокие белокурые Юноны были редки даже на переполненной лондонской ярмарке невест. Ухаживание за леди Дианой нельзя было счесть наказанием… однако ему не было нужды принимать столь важное решение сию секунду.

Отодвинув на время мысли о долге, лорд Рэнд направился в комнату для карточной игры. Там он удостоился сомнительной чести быть представленным лорду Броуди и с мрачным удовлетворением обнаружил, что эта скотина так же ничтожна, как он себе и представлял. Удовольствие виконта от вечера впоследствии стало ещё более полным, когда он постепенно, несмотря на довольно пустяковые ставки, избавил несостоявшегося жениха от внушительной суммы денег.

Лорд Броуди оказался жалким неудачником. Пусть даже в конце концов ему удалось натянуть на себя маску самодовольной весёлости, он решил, что ему не нравится лорд Рэнд. К тому времени, как очередная партия завершилась и все игроки дружно отправились ужинать, неприятие переросло в ненависть. Барон заметил, как белокурый виконт, доверительно прохаживаясь с графом и графиней Эндовер, отпустил какое-то замечание, заставившее супругов улыбнуться, и предложил руку мисс Пеллистон.

Лорд Броуди ожидал увидеть, как Кэтрин тоскует у стены в обществе прочих клуш. Лицезрение же бывшей невесты, танцующей до упаду весь вечер напролёт, стало для него ещё большим потрясением, нежели её изменившаяся к лучшему внешность.

Он почувствовал, что с ним обошлись несправедливо, подло использовали и обманули, и хотя к самой девушке он испытывал не больше любви, чем прежде, имущество её и приданое барон вспоминал со всеми оттенками нежности. Вспомнил он и все многочисленные отпоры, полученные этим вечером от прочих женщин, горевших, по словам Реджи, желанием стать продолжательницами рода Броуди.

Как бы он хотел стереть пресную улыбочку с её маленькой острой мордашки и поставить на место ухмыляющегося желтоволосого франта! Но сколь ни наслаждался лорд Броуди этой невинной игрой воображения, он всё же не имел ни малейшего понятия о том, как воплотить её в жизнь. И посему решил покинуть скучное мероприятие и предаться обильным возлияниям в более близкой его духу обстановке.

— Видишь, Кэтрин? — говорила леди Эндовер. — Мы даже не солгали лорду Броуди. Моё чутьё подсказывало, что Макс забудет пригласить кого-нибудь из дам составить ему компанию за ужином. И хотя тебе вряд ли лестно это слышать, он, возможно, будет достаточно занимателен, чтобы заставить тебя забыть об этом оскорблении. — Графиня взяла мужа под руку, и они, обойдя Макса и Кэтрин, прошествовали в столовую.

— Забудьте о том, что она сказала, — обратился к своей спутнице Макс. — Просто Броуди чертовски изрядно потрудился, чтобы разрушить надежды всех прочих парней на ваше общество. Из-за него моё собственное отсутствие добродетели было вознаграждено. Разыгрывай я из себя пристойного джентльмена, ужинал бы сейчас с кем-нибудь другим.

Мисс Пеллистон почувствовала, что довольна тем, как разрешился вопрос с ужином, больше, нежели хотела бы показать. Неудовольствие собой придало весьма чопорное выражение её лицу, когда она ответила:

— Поскольку ужин в компании леди едва ли можно счесть нравственным обязательством, ваш довод звучит неубедительно. Во-первых, вы не совершили никакого серьёзного проступка. Во-вторых, здесь присутствует множество леди, чьё общество гораздо больше подпадает под определение «награда». Так что ваше высказывание о том, что якобы порок вознаграждается, совершенно неверно, сэр, — удовлетворённо подытожила она.

— А я ведь софист[48], не правда ли? О, не смотрите так удивлённо, — добавил он, когда её ореховые глаза расширились в изумлении. — Полагаю, я знаю философию не хуже всякого другого. Вот почему я сразу понял, что ваши доводы никуда не годятся. Вы ничего не знаете о тех прочих леди, но, однако ж, заявляете, что их общество более достойно зваться наградой. Проведём голосование среди джентльменов, мисс Пеллистон?