— Боже милосердный, — пробормотала Кэтрин.
— Звук твоего голоса, — продолжил виконт, решительно настроенный заставить её чувствовать себя столь же неуютно, сколь ощущал себя он сам, — подобен колышущему листья ветерку.
— И что, ради бога, я должна на это ответить? — заметно задыхаясь, спросила Кэтрин, пытаясь прийти в себя после того, как в результате очередного па очутилась прижатой прямо к его твёрдой груди. Между нею и обтянутой перчаткой рукой, свободно гулявшей, казалось, по всей её спине, Кэтрин ощущала себя вязанкой высушенного хвороста. Сие обстоятельство вкупе со словами Макса заставило её щёки вспыхнуть и вызвало горячечное желание оказаться в Санкт-Петербурге глухой зимней порой.
— Право, Кэт, неужели тебе всё нужно подсказывать? Ведь ты неоднократно повторяла, что не нуждаешься более в моей помощи.
— Да, не спорю… но вы ведь всё равно здесь. Куда бы я ни пошла, вы уже тут как тут.
Чудовищная несправедливость… он же избегал её целую вечность… но виконт предпочёл согласиться:
— Как бельмо на глазу.
— Именно, — согласилась она.
Какая у Кэтрин тонкая талия… Наверняка он легко смог бы обхватить её двумя ладонями.
Вслух же лорд Рэнд произнёс:
— По правде говоря, я здесь сегодня ради Джека. Он мечтал танцевать с тобой первый вальс. К несчастью, бедолага не в ладах со всеми здешними важными дамами, так что придётся ему подождать следующего. — И Макс вкратце обрисовал суть разногласий мистера Лэнгдона с патронессами Альмака.
— Понимаю, — подавленно пробормотала она.
— Надеюсь, ты не слишком разочарована.
— С чего бы? — чуточку излишне поспешно откликнулась она.
— Из-за того что я занял место Джека.
— Что ж, милорд, если вы прекратите распространяться о яблоневом цвете, а вместо этого заговорите об Аристофане[72], мне будет много легче представить, что вы и есть мистер Лэнгдон.
Кэтрин уже достаточно пришла в себя, чтобы суметь задеть его за живое, но лорд Рэнд был не из тех, кто сдаётся после первого удара.
— Я бы предпочёл, чтобы ты называла меня Максом, — проговорил он, решив, что отвлечь её будет лучшей тактикой. — Стоит мне услышать «милорд», и я сразу чувствую, как, бряцая латами, притесняю беззащитных крестьян. Невероятно сбивает с толку, когда стараешься быть любезным.
— Разумеется, я не могу. Это неуважительно и слишком фамильярно.
— Но если назовёшь меня Клэренс Артур Максимилиан, я тебя застрелю.
До его слуха донёсся тихий, похожий на звон колокольчика звук: мисс Пеллистон хихикала!
И хотя она быстро подавила невольный смех, однако ж не сумела стереть улыбку, когда вскинула на него взгляд.
— Клэренс Артур? Неудивительно, что вы предпочитаете «Макс».
— Так и есть, — ответил он, улыбнувшись, несмотря на внезапный необъяснимый грохот в ушах. — Теперь, когда ты произнесла это, я чувствую душевность, дружелюбие и неимоверную лёгкость в ногах.
— Лучше бы вам поумерить своё дружелюбие. Если я не ошибаюсь, нам полагается держаться на расстоянии двенадцати дюймов[73]. А не, — она покосилась вниз — пяти[74].
Лорд Сент-Дениз стоял, прислушиваясь к болтовне дочери, но глаза его были прикованы к танцующим, а если говорить точнее, к сыну. Когда Луиза упрекнула его в невнимании, он лишь улыбнулся.
— Помнишь того полуутопшего котёнка, что как-то притащил домой Макс? Бросил к тебе на колени и попросил вернуть к жизни.
— Помню. И котёнка. И малиновку. И летучую мышь. Всё детство я выхаживала этот зверинец.
— Я думал о том, как те крошечные создания умудрялись до смерти перепугать моего огромного мастифа. Не понимал этого тогда и не могу взять в толк сейчас.
Леди Эндовер проследила за отцовским взглядом.
— Если это тебя утешит, папа, уверена, он тоже этого не понимает.
— Разумеется, не понимает, — отрезал граф. — Мальчик — настоящий дуралей.
К тому времени, как вальс окончился и Макс уступил свою партнёршу лорду Аргойну, виконт был уже совершенно вне себя. Как смела она оставаться такой холодной и чопорной и в то же время сводить его с ума? Как посмела она хихикать — и вообще в кои-то веки вести себя по-человечески, — пробудив в нём все эти тёплые, нежные ощущения, тем самым ещё больше ослабив его и без того уже пошатнувшееся сопротивление.
А лорд Рэнд знал, что оно пошатнулось. На одно ужасное мгновение он готов был пообещать что-нибудь… полностью измениться, превратиться в одного из занудных столпов высшего света, в жизни больше не прикасаться к спиртному, не смотреть на служанок в тавернах… что угодно, если только Кэтрин выйдет за него и позволит любить её до конца его дней.
В то леденящее душу мгновение Макс стоял на краю пропасти, смотрел вниз и думал: «Ну и пусть, я прыгну!». Теперь же он в страхе попятился назад. Кошмарная девица вертит им, как душе угодно! Такого Клэренс Артур Максимилиан Демоуэри не мог стерпеть. Он не позволит, чтобы какая-то упрямая маленькая святоша заправляла им и пыталась переделать.
Если бы некий сторонний наблюдатель смог увидеть, что творится у виконта в голове, он или она, несомненно, заключили бы, что у лорда Рэнда случилась настоящая истерика. К несчастью, рядом с виконтом не оказалось беспристрастного судьи, чтобы указать ему на это плачевное состояние. Посему не прошло и получаса, как, протанцевав с леди Дианой, он испросил и получил разрешение нанести следующим днём визит её отцу.
— Дорогая, ты действительно заслуживаешь, чтобы тебя строго отчитали, но в сложившихся обстоятельствах, я прощаю тебя.
Леди Диана устало смотрела в окошко экипажа.
— Надо думать, — пробормотала она, — ведь в конце концов ты заполучила то, чего добивалась.
— И тем не менее, тебе не следовало ещё раз танцевать с этим мужчиной, пусть даже ты теперь и помолвлена. Бессовестное создание… да как посмел он явиться перед лицом Альмака! Представить не могу, о чём только думали патронессы, разрешив этому типу войти. Разумеется, всё дело в кителе. Женщины всегда слишком падки на щёгольскую форму.
Леди Диана промолчала.
— Что ж, больше мы не станем говорить об этом человеке. Я очень довольна тобой, Диана, — произнесла её сиятельство. — Я знала, стоит тебе приложить некоторые усилия, и лорд Рэнд непременно перейдёт к делу, но чтобы уже завтра… ты превзошла все мои ожидания! — счастливо вздохнула леди Гленкоув. — Не представляю, как твоя сестра Джулия сможет сделать такую же партию.
— О, уверена, ты что-нибудь придумаешь, мама.
На следующий день ко времени вечернего чаепития весть о предложении лорда Рэнда разнеслась по всему Лондону: в том, что касалось сих важных новостей, слуги леди Гленкоув оказались даже ещё более усердными, нежели их хозяйка. В причастности слуг можно было не сомневаться, поскольку изначально помолвку намеревались держать в тайне, пока лорд Гленкоув не сможет сделать официального объявления на подобающем роскошном празднестве.
Кэтрин узнала о секрете от Молли, которая сообщила о нём так, словно речь шла о чьей-то чудовищной неестественной смерти.
— Надо было, конечно, сперва её сиятельству рассказать, — говорила Молли, горестно качая головой, — да вот только ей сызнова нездоровится, и его сиятельство при ней, ссорятся они — звать али нет лекаря. Всегдашняя беда с теми, кто сроду не болел. Как всё же занедужат, отказываются в это верить и ведут себя, будто эдак у них всё само пройдёт.
То, во что прямо сейчас отказывалась верить Кэтрин и из-за чего у неё противно засосало под ложечкой, не имело никакого отношения к леди Эндовер.
— Сделал предложение леди Диане? Молли, ты уверена? То есть, — поспешно добавила она, — я думала, его милость поделился бы своими намерениями с семьёй.