Нашли. Мы за "Ринауном" угнаться не могли, он вперед умчался, мы следом, против волны выгребаем. И вот, с "Рина" радиограмма, я его вижу, это он! Вечер уже, да и волна, качает, но вот завтра... Короче, ясно все.

   Боялся ли я, сэр? Пожалуй, что и нет. Понимали, что две дюжины "барракуд" против зенитного огня линкора - очень может быть, одну-две торпеды мы в него влепим, но что из нас вернутся не все, это наверняка. Но война, это дело такое, каждый надеялся, что не с ним, вот ему повезет - и я тоже. И если повезет выпрыгнуть, и после забраться в резиновую шлюпку, то шансы повышаются, ведь наш флот должен тоже подойти, присоединиться к охоте, увидят, подберут, и медаль дадут. Так что кто как, а я спал ночью сном праведника, чтоб не быть в бою усталым.

   Утром заметили "кондор", подняли четверку истребителей. Я в центре управления, как положено, хоть и не мы летим, но надо же в курсе быть? Доклад, атакуем, разведчик горит - и тут же, атакованы "мессами"! Немецкие истребители, здесь откуда? Неужели "Цеппелин" все же вышел? Радио конечно, в штаб - а чем они помочь могут, здесь и сейчас? После я узнал, что те, кто за нами шли, были еще милях в шестистах, и за полосой шторма, ну а американцы еще дальше. И кто мог помочь нашим ребятам, что там в небе сейчас дрались? Командир, кэптен Филипп, приказал, еще четверку в воздух. Что-то случилось на взлете, один "сифайр" так в воду и рухнул, втроем ушли. Спасли ли - да вы что, сэр, представьте, на скорости в полтораста миль в час, и об воду с десяти метров? Ну а после...

   Я все видел, сэр. Сначала, голос в радио, лейтенант Макгроу, все погибли, я один, возвращаюсь, и у меня гунны на хвосте! Филипп приказал, поднять последнюю, третью четверку истребителей, отсечь джерри и надрать им задницы. И наши успели взлететь, и кружились под облаками, вот Макгроу показался - эх, не надо было ему возвращаться, ведь не так далеко летал, наверняка горючее оставалось, и патроны! Хотя у "сифайров" дальность была мала, ну не подходили они для настоящего палубника, а вот "си фьюри" на которых я уже после летал... Но это уже был год сорок седьмой, и на палубы тогда уже садились реактивные, у русских и американцев. Да что там говорить, сэр! Я не знаю, отчего Макгроу решил, что в воздухе ему больше делать нечего. Хотя задание он выполнил, "кондор" свалили - но я бы на его месте, раз уж пошла такая игра, постарался бы разведать, где гуннский авианосец. Если бы топливо оставалось - но может, Макгроу благоразумно решил, что не стоит пытаться одному, если в воздухе такое, уже шестеро погибли? В любом случае, себя он не спас. Он уже выходил на посадочную глиссаду, когда из туч вывалились гунны, сначала трое, зачем еще столько же. Я еще удивился, они же всегда парами и четверками летают, четным числом? Но одна тройка связала боем наше прикрытие, а вторая погналась за Макгроу.

   Мы кричали ему, уходи в сторону! Я не знаю, отчего он не реагировал - может, шок после боя, бывает такое даже с опытными пилотами иногда, ну а с молодыми, запросто. А Макгроу был из молодых, я слышал, пришел в эскадрилью в сорок втором, боевого опыта не имел - а пилотажная подготовка и реальный опыт, это очень разные вещи, ты можешь отлично уметь летать и стрелять, но быть совершенно не готовым к тому, что здесь убивают, и ты можешь завтра не вернуться. Трус просто срывается и бежит, более стойкий может "зашориться", когда делаешь что-то на автопилоте, иного не воспринимая - вот и Макгроу может быть твердил себе, вот уже посадка, я дома, еще чуть-чуть, и все позади, и просто не слышал, о чем предупреждали? Он уже выпустил закрылки, шасси и крюк - и тут немец прошил его очередью, и он упал прямо в кильватерную струю корабля.

   Наши зенитки залились лаем, но это были "пом-помы", такому ветерану как наш "Фьюриес" новых "бофорсов" не полагалось. А немец, как мне показалось, даже крыльями издевательски покачал, развернулся, и вместе с двумя своими ведомыми помчался к месту воздушного боя. Он сразу не вступил, а выждал, и ударил, по одной из наших пар, одного сбил сразу, второй потянул на малой высоте - в это время, вторая пара "сифайров", свалив все же одного гунна, бросилась на выручку. Что там произошло, я не разобрал, малая высота и расстояние довольно большое, даже в оптику не видать - но после в воздухе остались лишь один наш и четыре гунна. И его закружили, причем двое работали в догфайте, а двое были рядом, готовые вмешаться, не выпустить, и ударить при случае. Такая у немцев была тактика - ну как если вы деретесь с кем-то, а рядом стоит приятель вашего врага с палкой, чтобы огреть вас по затылку в удобный момент.

   А затем пара "мессов" прошла над нами, чуть левее, наплевав на зенитный огонь. По-моему, это был тот же, кто сбил Макгроу, и мне показалось, что он снова издевательски покачал крыльями, чтобы выказать свое презрение к нам. И они имели на то право: мы лишились всех истребителей! Что же здесь творится, откуда у джерри такие воздушные силы?

   Дальше была очень неприятная сцена на мостике. Читая сейчас рассуждения на тему того боя, я вижу, что все дружно ругают Филиппа, за то, что он немедленно не лег на курс отхода. Хотя в тот день я слышал от него много резких слов, но готов заверить, что абсолютно не имеют основания обвинения кэптена Джорджа Филиппа, кавалера Креста "За Отличие", полученного еще в прошлую войну, в трусости, равно как и в некомпетентности! Мы не имели достоверных сведений о судьбе "Ринауна", как и приказа адмирала на отход - что было бы, если бы наши товарищи сражались там, а мы бежали, потому что сочли положение опасным для себя? "Ринаун" только что сообщил, что ведет бой, и на радиовызовы не отвечал - и если была тактическая ошибка, то не нашего командира, а адмирала, обнаружившего истинные силы противника, и не отдавшего нам приказ! Филипп потребовал от летчиков разобраться, что происходит. Но когда экипаж лейтенанта Уиттла из 827й эскадрильи стартовал, то не успел он набрать высоту, как на беззащитную на взлете "барракуду" обрушилась пара "мессеров", и расстреляли, как сидячую утку, и снова, высота была слишком мала, чтобы кто-то успел выпрыгнуть до удара об воду. Все это произошло на наших глазах, но не поколебало уверенности Филиппа, приказавшего, еще одну машину в воздух. На что я, и командир 827й дружно заявили, что это все равно что убийство, проще и дешевле вывести летчиков на палубу и поставить расстрельный взвод, результат будет тот же, у немцев очевидное господство в воздухе в этом месте и в это время, ну а "барракуда" далеко не истребитель, а вы видели какие шансы даже у "сифайров"? В ответ на это Филипп стал орать, что он все понимает, но в отличие от нас, он отвечает за судьбу корабля, и почти полутора тысяч человек экипажа на нем, а еще тех, кто на "Бирмингеме" и эсминцах - и он должен стопроцентно точно быть уверен, что не ведет сейчас их всех прямо в пасть немцам, но и не может отвернуть с курса, пока нет такой же абсолютной уверенности, что "Ринауну" не нужна наша помощь! На что я сказал, что это и есть ваш долг, кэптен, в сомнительных случаях взять ответственность на себя, и поступить так, как говорит вам ваш опыт. На что Филипп ответил, следует ли понимать, что какой-то флайт-лейтенант будет учить его, как исполнять воинский долг? И что он отстраняет меня от командования эскадрильей - а в базе по приходу домой состоится судебное разбирательство этого инцидента!

   Да, сэр, случилось как на "Глориесе", когда между командиром корабля и командиром авиакрыла вышла такая же размолвка. Когда кэптен Ойли-Хьюг настаивал на ударе по берегу, а коммандер Хит отказался выполнить приказ, утверждая что его самолеты не приспособлены для таких заданий. В результате, авианосец следовал в базу, где должен был состояться суд, не приведя авиагруппу в должный порядок, ведь было время убрать с палубы оказавшиеся там сухопутные истребители и подготовить к взлету дежурную эскадрилью торпедоносцев? Но тогда немцы не имели своего авианосца в составе эскадры - я и сейчас считаю, что кэптен Филипп обязан был принять решение, под свою ответственность. Может быть, он принял бы его, будь у нас еще час. Но история не знает сослагательных наклонений.