Голубь на крыше,
Голубь не в небе, —
Разве ты птица?..
Но все изменится.
Я должен помечтать.
Она придет, она к нам обязательно придет.
Весна, которую в минуту казни
Провидел мученик.
Оно придет, то утро,
Когда газеты на пяти колонках
Провозгласят
Талантливость рабочих рук.
Оно придет, придет к нам —
Светлое смущенье
При виде неба чистого над родиной,
И в это небо голуби взлетят.
Когда пожар войны погаснет,
Мы ночь зальем
Огнями радости,
И мы поверим линиям судьбы
На трудовых ладонях.
Поверим
Счастливым бороздам
На вспаханных феллахами полях.
И он придет, придет,
Свободы день.
К нам в дом ворвутся песни,
Что сложены в горах солдатами свободы.
И голубь
Снова станет птицей
В огромном небе.
Пою любовь — любовь к стране, к свободе,
Святое
Политическое чувство.
Любовь пою, которая таится
В опущенных глазах,
Стократно оплетенных
Колючей проволокой недомолвок.
Любовь пою, которую убить
Стремится враг,
Любовь, которая
Как материнский взгляд,
Как поцелуй любимой.
Любовь и счастье — точные науки.
Вот почему мы правы.
Мне снились призрачные корабли
и город, где на улицах стрельба,
где похоронный звон моей земли
предсмертным потом катится со лба.
Мне снилось: задыхается Алжир
и судорожно корчится во тьме.
Он, словно в качке палуба, дрожит,
и это в сердце, в памяти, во мне.
Я от рожденья узник, я привык
искать везде особый коридор.
Я к снегу чужеземному приник,
чтоб белизна припудрила позор.
Ты, сердце, — странник по дорогам сна,
по закоулкам памяти, по злым
отелям, где тоска погружена
в бессонницу, по гаваням пустым.
Подслушиваю реку под мостом
и с ней веду безмолвный диалог.
В ее ворчанье хмуром и простом
я различаю зов моих дорог.
Унижу день: веселья карусель
на родине и солнца желтизну.
Шумливый бриз домчится на Джебель
[17],
разгонит боль и принесет весну.
Дождь, воспетый тобою, Верлен,
[19] Пахнет пеплом
И пахнет увядшим цветком,
Опозоренным, мертвым цветком,
Забытым между страниц.
Над моею страною, Верлен,
Дождь неистов, как наши страданья.
Словно ненависть в наших сердцах,
Он бурлит по склонам холмов,
Наполняет речные потоки.
Подобно тому как любовь
Наполняет наши сердца.
Столетьями падает он
На алжирские скалы,
На деревни в долинах,
На рваные крыши лачуг,
На увядшие женские лица,
На впалые щеки детей,
На поблекший жасмин
Девичьих щек.
Верлен! Я знаю теперь,
Почему наше солнце сожгло
Слезы алжирского неба,
Почему зажигаются звезды на скалах,
Почему появились белые голуби
В наших долинах,
И высохли слезы детей,
И не льются слезы из глаз матерей,
И опять расцветает жасмин
На девичьих щеках.
Верлен! Ты вспоил мою грусть
Изгнанника, грусть сироты,
У которого отняли родину.
Знаешь ли ты, о Верлен,
Что сердца наши
Полны любви,
Полны гнева и ярости,
Ибо так много было пролито слез,
Что лопнуло наше терпенье,
И так долго лились дожди,
Что они обнажили скалу.