— Я вижу, вы не женаты, — приступил к расспросам Шипли.

Мистер Кетчэм промолчал. Он решил действовать их же оружием — использовать безразговор-ную терапию.

— У вас есть друзья в Мэне?

— К чему это?

— Обычные процедурные вопросы, мистер Кетчэм, — пояснил начальник. — Единственная ваша родственница — сестра в Висконсине?

Мистер Кетчэм смотрел на него, не говоря ни слова. Какое все это имело отношение к дорожному нарушению?

— Я жду, сэр.

— Я уже говорил вам, то есть говорил вашему подчиненному. Я не вижу…

— Вы здесь по делам?

Рот мистера Кетчэма беззвучно раскрылся.

— Почему вы задаете эти вопросы? — вспылил он. «Перестань трястись!» — одновременно в ярости приказал он себе.

— Таков порядок. Итак, вы здесь по делам?

— Яна отдыхе. И я не вижу во всем этом никакого смысла! Я терпел до сих пор, но, черт возьми, я требую, чтобы меня оштрафовали и отпустили!

— Боюсь, что это невозможно.

Челюсть мистера Кетчэма отвисла. Происходящее напоминало ночной кошмар с продолжением наяву.

— Я… я не понимаю, — проронил он.

— Вы должны будете предстать перед судьей.

— Но это возмутительно!

— Разве?

— Да. Я гражданин Соединенных Штатов Америки. И я требую защиты своих прав.

Улыбка на лице начальника полиции погасла.

— Вы ограничили свои права, когда нарушили наш закон. Теперь вам придется расплачиваться за это так, как мы сочтем нужным.

Мистер Кетчэм тупо уставился на Шипли. Он осознал, что полностью в их руках. Они могли оштрафовать его на любую сумму или засадить в тюрьму на неограниченный срок. Все эти вопросы, которые ему задавали… Он не знал, зачем они задавали их, но знал, что его ответы обнажили и показали его как человека, не имеющего корней. Никого не интересует, жив он или…

Комната, казалось, поплыла. На теле выступил пот.

— Но так нельзя, — сказал он и понял, что это не аргумент.

— Вам придется провести ночь в тюрьме. Утром вы встретитесь с судьей.

— Но это смешно! — взорвался мистер Кетчэм. — Смешно!

Через мгновение он овладел собой:

— Я имею право на телефонный звонок. Это положено законом.

— Имели бы, — ответил Шипли, — если бы в Захры была телефонная служба.

Когда его препровохдали в камеру, мистер Кетчэм и здесь, в коридоре, заметил картину. Это был все тот хе бородатый моряк. Мистер Кетчэм не обратил внимания, следили его глаза за ним или нет.

Мистер Кетчэм пошевельнулся. На ого заспанном лице появилось смущенное вырахение. Позади лязгающий звук; он приподнялся на локте.

В камеру вошел полицейский и поставил накрытый поднос.

— Завтрак, — возвестил он.

Он был старше других по виду, старше даже Шипли. Волосы его были стального цвета Чисто выбритое лицо лучилось морщинами вокруг рта и глаз. Форма сидела на нем кое-как.

Полицейский ухе собирался уходить, и мистер Кетчэм спохватился:

— Когда я увижу судью?

— Не знаю, — пожал плечами полицейский и запер за собой дверь.

— Подождите! — выкрикнул мистер Кетчэм.

Но лишь глухо отзывались на цементном полу удаляющиеся шаги.

Мистер Кетчэм продолжал смотреть на то место, где только что стоял полицейский. Вуаль сна медленно спадала с его мозговых извилин.

Он уселся прямо, потер онемевшими пальцами глаза и глянул на запястье. Часы показывали семь минут десятого. Дородный человек поморщился: ей-Богу, он еще припомнит им то, что произошло!

Его ноздри раздулись. Он принюхался и потянулся к подносу, затем отдернул руку.

— Ну уж нет, — пробормотал он. Он не станет есть их проклятую пищу. Он сидел в оцепенении, согнувшись пополам и уставясь на свои ноги в носках.

Желудок, однако, урчанием выразил несогласие.

— Ладно, — пробубнил мистер Кетчэм через минуту. Проглотив слюну, он потянулся и снял салфетку с подноса.

И тут же не смог сдержать возглас удивления.

Три яйца были зажарены в масле, их яркие желтые глазки сосредоточенно посмотрели прямо на потолок в обрамлении длинных хрустящих ломтиков аппетитной, изящно нарезанной ветчины. Рядом стояла деревянная тарелочка с четырьмя подрумяненными на огне кусками хлеба толщиной с книжку, поверх которых лежали завитушки сливочного масла. Бумажная формочка с желе опиралась на них. Высокий стакан с пенистым апельсиновым соком и блюдо с клубникой, утопающей в белоснежных сливках, дополняли картину. И, в довершение всего, на подносе возвышался сосуд, из которого распространялся тонкий и безошибочный аромат свежесваренного кофе.

Мистер Кетчэм взял стакан апельсинового сока. Он всосал несколько капель и подержал для пробы на языке. Лимонная кислота восхитительно пощипывала его теплый язык. Он проглотил живительную влагу. Даже если это было отравлено, то рукой мастера. Во рту его, как приливная волна, начала прибывать слюна. Он вдруг вспомнил, что перед самым задержанием собирался остановиться в кафе перекусить.

Мистер Кетчэм осторожно, но целенаправленно приступил к еде, попутно пытаясь уяснить, что скрывалось за этим великолепным завтраком.

Опять, наверно, их деревенский склад ума. Пожалели, что совершили ошибку. Довод казался хрупким, но, тем не менее, он присутствовал. Кушанья были восхитительны. Уж что верно в отношении этих новоангличан, так это то, что готовят они как сукины сыны. Обычный завтрак мистера Кетчэма состоял из подогретой сдобной булочки и кофе. А такого завтрака он не ел со времен мальчишества в родительском доме.

Он наливал уже третью чашечку обильно сдобренного сливками кофе, когда в коридоре раздались шаги. Мистер Кетчэм улыбнулся. «Точно рассчитано», — подумал он и поднялся.

Капитан Шипли стал на входе в камеру.

— Позавтракали?

Мистер Кетчэм кивнул. Если начальник стремился к благодарностям, то его ожидал печальный сюрприз. Мистер Кетчэм взял свой плащ.

Начальник не шелохнулся.

— Так что?.. — спросил мистер Кетчэм, выдержав паузу. Он старался произнести это холодно и властно. Вышло несколько иначе.

Капитан Шипли без выражения глянул на него. Мистер Кетчэм почувствовал, как почему-то сперло в груди.

— Могу я узнать?.. — начал он.

— Судьи пока нет, — прервал его Шипли.

— Но… — мистер Кетчэм не знал, что сказать дальше.

— Зашел сообщить вам, — добавил Шипли и, повернувшись, удалился.

Мистер Кетчэм был взбешен. Он воззрился на остатки своего завтрака, как будто там содержался ответ, способный прояснить ситуацию. Постучал себя кулаком по бедру. Неслыханная наглость! Чего они пытаются добиться — запугать его? Боже праведный, да они…

…они в этом преуспели.

Мистер Кетчэм приблизился к забранной решеткой двери и осмотрел пустой коридор. Внутри у него застрял неперевариваемый сгусток. Пища в желудке, казалось, превратилась в кусок свинца. Он хлопнул ладонью по холодной решетке: «Боже мой! Боже мой!»

Было два часа дня, когда начальник Шипли и старый полицейский появились у двери камеры. Полицейский безмолвно отпер ее. Мистер Кетчэм вышел в коридор и, надевая плащ, ждал, пока ее запрут.

Он следовал между этих двух людей короткими шагами, даже не взглянув на картину на стене.

— Куда мы идем?

— Судья болен, — сказал Шипли. — Для уплаты штрафа мы отвезем вас к нему домой.

Мистер Кетчэм втянул в себя воздух. Он не станет спорить с ними, просто не станет, и все.

— Хорошо. Бели вы считаете, что именно так и следует поступать…

— Только так, — подтвердил начальник, глядя перед собой. Лицо его было невыразительной маской.

Мистер Кетчэм несмело улыбнулся уголками рта. Лучше не подавать виду. Все уже почти закончилось. Он заплатит свой штраф и уберется восвояси.

Снаружи было иглисто. Туман с моря дымовой завесой заполнил улицу. Мистер Кетчэм надел шляпу и поежился. Сырой воздух будто проникал в его тело и росой оседал на скелете. «Скверный день», — подумал он и начал спускаться по ступенькам, глазами выискивая свой «форд».

Старый полицейский открыл заднюю дверцу служебного автомобиля, и Шипли жестом указал внутрь.