Офицеры неспешно  продолжали  приводить  себя  в  порядок  и   готовиться  к  построению.  На  «визит»  никто  кроме  Копытова  и   Ростовского  внимания  не  обратил.  За  сказанным  чувствовался  повседневный  дежурный  прикол,  но «зеленый»  Дима  все-таки  поинтересовался:

— Что это  за  пипетка,  которая  претендует  на  роль  клизмы? Неужели  наш  старпом?

— Да,  нет,   это  Володька  Павлов — штурман  с  соседнего  экипажа.  Толковый  офицер  и  большой  юморист  по  жизни, — прокомментировал  ситуацию  Леха  Погорелов,   на  ходу  застегивая  пояс  с  кортиком  и  натягивая  повязку  дежурного.

— Когда  выйдете  на  плац,  я  вам  покажу  ваше  место  в  строю,  там  и  старпому  с  замом   представитесь,  ну,  а  я  побежал  комбрига  встречать, — закончил он, удаляясь.

Личного  состава  в  резервном   экипаже  был  явный  недокомплект,  а  всего  человек  25-30. Характерно,  что  мичмана  были  практически  полностью. Все  пожилые,  бывалые,  опытные.  Как  говорится,   видавшие  службу  не  на  конфетных  фантиках.

Кто  действительно  понравился  Ростовскому,  так  это  старпом  капитан 3  ранга  Орлов.  Добрый  внимательный  взгляд,  негромкий  убедительный  голос. Замполит  же  капитан 3 ранга  Козин — высокий, сухопарый, слегка суетливый,  услышав  фамилию  Копытов   вкрадчиво  поинтересовался  у  Димы:

— Товарищ  лейтенант,  а  кем   вам  приходится  наш   начпо,  не  родственник  случайно?

— Да,  нет, просто  однофамилец…,  раз  уж  он  тоже  Копытов, — ответил  Док.

Старпом   представил   их  экипажу,  и  началась  у  молодых  лейтенантов  офицерская  служба.

Недели  через  полторы  к  начальнику  политотдела  в  кабинет  прибыл  матрос-почтальон,  который  по всем  правилам  «военного  балета»  вручил  ему  извещение  о  том,  что  на  его,  Копытова,  имя  прибыл  груз  из  Смоленска,  который  необходимо  срочно получить.  Начпо  долго изучал  извещение.  Крутил, вертел,  рассматривал  на  свет.  Дымя  «Беломором»  в  тиши  кабинета,  он  усиленно  соображал,  что же это за  груз  и  почему  ему. Ведь  никаких  родственников  в Смоленске у  него сроду не было.

Капитан 1 ранга Копытов  был  на редкость броваст, соперничая в этом с самим Генеральным.  Крепкий  на  вид,  невысокого  роста, внешне он  походил  на  персонаж  детской  сказки,  и  в  народе приобрел  прозвище Леший, ну,  а  подчиненные  за  глаза,  шутя  называли  его  наш  «бровеносец  в  потемках».

Он старательно  насаждал  строевую  и   партийную  дисциплину.  В  качестве  устрашения  любил  и  «шашкой  помахать»  — погрозить  парткомисией,  особенно  над   головами  тех  партийцев,  кто  был  «не дурак  выпить и погулять».

В повседневной жизни нередко докучал подчиненным  офицерам прописными истинами.   Как участник войны гордился своей  военно-политической  карьерой,  благодаря  которой  дошел  от  сопливого  юнги  до  капитана 1 ранга, начальника  политотдела  соединения  подводных  лодок.

Получение  груза  он поручил  своему  заместителю  по  комсомольской  работе.

Сидя   в   кабинете  за  столом,   с  неизменно  дымящейся  папиросой,  без  галстука,  в  свободно  расстегнутой   форменной   рубашке, он  напоминал  потрепанного  каменного льва,   которому  вдруг надоело охранять  вход  в  городскую  библиотеку.  Инструктаж  «комсомольца»   был  недолгим:

— Возьмите мой  газик, съездите и получите груз. Да смотри, Комсомол, мину какую-нибудь  не привези!  Помни,  что в Прибалтике служим,  будь повнимательнее!

Старлей-«комсомолец»  с  фигурой  борца,  а душой  и  глазами — ребенка  недавно  сменил  палубу  подводной лодки  на  паркет  политотдела.  Из  несостоявшихся  механиков  он переквалифицировался  в  комсомольские  работники  и   как  молодой  работник   политотдела  инструктаж  воспринимал  серьезно,  периодически подобострастно кивая  головой  и  всем  своим  видом  демонстрируя   рвение  и  твердую решимость  выполнить  поставленную  задачу  на  «отлично».

Через  полчаса  груз  был  доставлен  и  размещен  в  центре  кабинета.  Это  был  здоровый   холщевый    тюк,  опечатанный  сургучными   печатями  и  фанерной  биркой,  на  которой   незатейливым почерком  было  начертано:       г. Лиепая  в\ч  22921  Копытову.

Начпо  подошел  к  тюку,  присел  и   прокуренным  желтым  пальцем  начал  его ощупывать.     Произнесенные «комсомольцем»  фразы  вдруг  ввели  его  в  оцепенение.

— Товарищ  капитан  1 ранга,  когда  я  его  нёс,  мне  показалось,  что  в нем  периодически  что-то  тикает.

— Как тикает?!  Да  вы  что,  с  ума  сошли? Я  же  вас   предупреждал! Срочно  вызовите  сюда  флагманского  минера   дивизии!

«Комсомолец»  пробкой  вылетел из  кабинета,  выполняя  приказание.

Флагмин  прибыл  незамедлительно.  Узнав  о  «мине»  и  предчувствуя,  что  придется  лично  участвовать  в  выполнении  несвойственной  ему  задачи,  он  выглядел  откровенно  растерянным.  Еще  по  дороге  к  начпо  он  тщетно  пытался  реанимировать  все  знания  по  взрывным  устройствам.

Увидев   флагмина,  начпо  ткнул  пальцем  в  сторону  тюка  и сказал:

— Товарищ  Некрасов,  возможно,  заминировано…  сделайте  что-нибудь!

С получением вводной флагмин окончательно скис. Волна  кутерьмы  тем  временем, рожденная   беготней   по штабу  «комсомольца»  и  вестью  о  том,   что  Лешего  заминировали,   прокатилась  по  кабинетам,  вызвав  среди  офицеров    неадекватную  реакцию.  Кто-то  злорадно  хихикал,  потирая  руки,   кто-то  озабочено охал или  делал  вид,  что озабочен, а кто-то просто ждал  развязки  этой, нежданно посетившей  штаб хохмы.

Докатилась эта «волна» и  до  начальника  отдела  кадров. Сообразив,  что  к  чему,  он  взял  личное  дело  молодого  Копытова  и  направился  к  начпо.  Войдя  в  кабинет,  он застал  незабываемую  сцену.  Тюк  по-прежнему  лежал  на  полу.   «Комсомолец»  на  карачках  ползал  вокруг,  периодически  прикладывая  ухо  к  мешку и  пытаясь  выявить  посторонние  шумы.

Седалищный  нерв  и  воспалившийся  на  днях  геморрой  наводили  начпо  на  тревожную мысль  о  грядущих  приключениях,  скорей  всего, неприятного  характера.  Дымя  папиросой  и  перемещаясь  по  кабинету,  словно маленький паровоз,  он  периодически  командовал:

— Комсомол,  не  сиди  как  муха  на  параше,  а  слушай  и  докладывай,  слушай  и докладывай!  И  не  надо  балетных  поз  и  безумных  глаз! — Продолжал  нервно  заводиться   начпо.

Впрочем,  и  без  того казалось,  что  «комсомолец»  полностью  обратился  в  слух.

В  углу,  мокрый  как  использованный  презерватив,  стоял  флагмин,  нервно  вытирая  непрерывно  потеющую  лысину.

Доклад  начальника  отдела  кадров,   частично  прояснил  обстановку. И  начпо  с  внезапным  азартом  облегчения  заорал  ему:

— Ну,  так,  где же  этот  грёбаный  однофамилец?!  Давайте  его  сюда!

Прибывший  в  штаб  дивизии   по  «высочайшему  вызову»  доктор  Дима  Копытов  не мог не обратить  внимание  на  царящие  там  ажиотаж  и  суету.   Напрашивался  вывод — происходит  что-то  не  вполне  понятное! По  жизни  далеко не  глупый  Дима  сознавал,  что  если  ты  спокоен,  а  вокруг  тебя  в  панике  и  суете бегают  люди,  то,  возможно,  ты  что-то  не  понял  или  не  знаешь.  Интеллигентно  обходя  толпившиеся  кучки  незнакомых  пока  офицеров,  он  пробирался  к  кабинету  начпо.  Приемная  была  пуста.  В  творящейся сумятице обычно  трудно  определить  правых  и  виноватых,  но  выявить  начальника — всегда  просто.  Войдя  в  кабинет,  доктор  постарался  сделать  все,   чтобы  как  можно   больше  походить  на  военного. Представился  и  четко  доложил  о  прибытии.

Деланно  улыбаясь,  начпо  встал  из-за  стола,  на  ходу  вынул  папиросу  и,  подойдя  к  лейтенанту, протянул  руку.

— Приятно  познакомиться  с однофамильцем, — затем, переведя  взгляд  на  груз,  он  спросил, — Это  ваше?

Взглянув  на  мешок,  Дима  ответил  утвердительно: