Над тёмными эльфами возникал чёрный вихрь. Одни животные в панике разбегались, другие (судя по всему, более устойчивые к воздействию) быстро мумифицировались, как, кстати, и растения. Краски окружающего мира хотя и не исчезли полностью, но поблекли. И казалось, что от земли поднимается какая-то сероватая, нездоровая туманная дымка.

На Рыси тестировать, естественно, не стали. Но и без этого данных хватило для выводов. После перестройки мы, нуль, реагируем иначе, поэтому и выглядим по-другому. Я не казалась себе истекающей кровью, а люди — ослизнёнными, покрывшимися пузырями и с запахом разложения. Все мы реагировали одинаково — становились ярче и светились (я — сразу, люди чуть позже). Причём чем ближе мы подходили к потемневшему эльфу, тем сильнее светились, вплоть до того, что черты лица и фигуры становились почти неразличимы — настолько сильным было неизвестное излучение. В связи с этим Маркус активно подшучивал над нами по поводу «луча света в тёмном царстве». Хотя, в целом, результаты к веселью не располагали.

Теперь люди в полной мере смогли оценить ощущения от эльфов. Да, предел выносливости друзей выше, чем у меня, но когда эльфы входили в «тёмное» состояние, то они его преодолевали. Так что Маркус и Вера единогласно охарактеризовали ощущения как от неживых, а от эльфов, которые темнели сильнее остальных — как от повелителей мёртвых. Проделав ещё несколько опытов, мы остановились сразу, как только местные намекнули, что устали от такого занятия. А потом отправились навестить Рысь и, заодно, обсудить результаты.

— Алла и остальные не бредили, — мрачно констатировала я, устроившись у ручья на дальнем от пещеры эльфов крае долины. — Точнее, они болели, бредили, но характеристика их высокогорных соседей была вполне адекватной... с учётом невменяемого состояния Аллы.

— И насчёт «некроматских зелий» тоже, — задумчиво кивнул Маркус и передёрнулся. — Рядом с этими личами... вампирами... ужасом этим даже простая вода какой-то гадостью кажется.

— Я бы тоже сбежала, если бы такое ощутила в пустыне, — не в тему призналась Вера и сочувственно похлопала меня по руке. — Удивляюсь, как ты тогда вообще решилась вернуться. Не уверена, что смогла бы.

— Ты бы смогла и сделала бы, — без колебания заверила я. — Ты недаром посвящённая. Сначала бы, может, и испугалась, а потом, выбравшись за пределы влияния и успокоившись, проанализировала ситуацию и поняла бы, что есть много нестыковок.

— Кстати, да! — оживился Маркус и усмехнулся. — Если мы теперь высшие существа и светимся, то обычные люди рядом с эээ... мертво-эльфами выглядят как зомби. Поэтому и слова про «превращение в зомби» тоже не удивительны.

— Подозреваю, что «зомбячность» — это какая-то защита, — заметила я. — А у йети её нет — поэтому йети быстрее получают серьёзные травмы и наверняка могут погибнуть в такой ситуации.

Тяжело вздохнула и криво улыбнулась. Судя по всему, эльфам не пришлись по вкусу наши организмы после перестройки. Когда они находились в своём обычном состоянии, то разницы не чувствовали, а вот стоило войти в особо тёмное и нам, соответственно, начать активнее светиться, то, когда мы подходили близко, эльфы констатировали возникающую дурноту, тошноту и общее недомогание (кроме нуль — те чувствовали себя нормально). Зона нашего влияния на них была гораздо меньше, чем их — на нас, но тем не менее...

— Самое паршивое — что вся эта гадость может легко произойти сама по себе, — прервал мои размышления физик.

Я снова вздохнула, вспомнив рассказ, как эльфы учатся входить в особо тёмное состояние. Представляя себя больными, что им плохо, тяжело и так далее. Кстати — то, что такая особенность для их организма естественна, косвенно подтверждается тем фактом, что при нашем приближении и, соответственно, когда самочувствие экспериментаторов реально ухудшалось, они становились ещё темнее и опаснее. Они темнее — мы ярче, мы ярче — они темнее. Замкнутый круг.

А ещё это говорит о том, что соседям Аллы не так-то просто дался многодневный сон. Может, они и не жаловались, но, скорее всего, чувствовали себя не очень — иначе бы не потемнели настолько, чтобы вызвать у людей ощущение мертвых и даже некромантов. От этого становится горько. Эльфы пытались помочь больным соседям, а в результате...

— Потом, вернувшись домой, сравним физиологические показатели, экстраполируем и сделаем выводы, насколько это вредно людям и йети, — пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, переключилась я на дело. — Хотя уже сейчас могу сказать точно, что для йети это всё очень вредно. Для людей — ещё надо считать.

Вера кивнула и задумчиво посмотрела на воду.

— Выходит, йети и эльфы в норме, без учёта нуль, могут контактировать только через людей.

— Выходит, так, — подтвердила я.

Кроме особо тёмного состояния, некоторые, но отнюдь не все, эльфы умели переходить в режим маскировки — именно в нём они находились, когда мы встретились в первый раз.

— Такому сложно научиться, — пожаловалась Арина. — А ещё идёт много сил, и может потом стать плохо.

Тем не менее, этому состоянию обучали, правда, не молодёжь, а тех, кто постарше и кому уже не так лень. Причём, когда я узнала о причине применения маскировки, несмотря на неприятные ощущения, то чуть не рассмеялась. Даже когда эльфы находились в обычном состоянии (не говоря уж о тёмном), животные избегали подпускать их близко и легко замечали, как бы добытчики ни пытались замаскироваться и сколько бы ни лежали в засаде. Рыба уходила от берега, птицы перелетали повыше и подальше, змеи спешили скрыться в норах, насекомые тоже прятались в укрытия... Как охотиться в таких условиях? Именно поэтому, когда эльфы случайно обнаружили метод, который позволил им хотя бы частично нивелировать испытываемый окружающей природой негатив, они не стали упускать возможность. Но даже в состоянии «маскировки» совсем близко к добыче подойти не получалось — хотя она вроде бы не обращала внимания на охотника, не следила за ним, но всё равно отступала.

Четвертое состояние эльфов я обнаружила случайно. У тех, кто залёг в спячку или особо сильно погружался в ничегонеделанье, аура смерти слабела, причём настолько, что я начинала воспринимать их не как мертвецов, а просто как обладающих властью. Усилием воли в такой режим эльфы входить не умели, да и вообще о нём узнали только от нас.

Внеся очередные данные, я выключила компьютер и задумалась. Надо остаться ещё на несколько суток — иначе не удастся закончить те исследования, которые бы хотелось. Да и Вера с Маркусом выражали желание сходить с эльфами в некую пещеру, где те берут материал для поделок и инструментов.

Счастье, что Рысь чувствует себя гораздо лучше. А вот что тревожит — так это предстоящий меньше чем через неделю восход жёлтой луны. По словам местных, они не засыпают на это время, и гроз таких ужасных, как описано в дневнике, не наблюдается, а вот землетрясения и сильный ветер — не редкость. Так что всё равно надо запасти продуктов и приготовиться к неприятностям.

6 – 11 мая 37 года

Из дневника Пантеры

Вскоре Вера с Маркусом и единственным сопровождающим эльфом из нулевого поколения, покинули селение. Я же ещё несколько дней продолжала исследование физиологии эльфов. А они с явным интересом расспрашивали о наших особенностях. В результате знания с обеих сторон обогатились и никто не остался в обиде.

Судя по всему, кожная чувствительность эльфов не шла ни в какое сравнение с нашей, и даже ущербные, по меркам людей и йети, полукровки показывали куда лучшие результаты. Эльфы чувствовали боль, холод, тепло, но не ощущали острый камень, колючку или сидящее насекомое до того, как их коснутся. Кроме того, они с большим трудом и только с помощью глаз могли отличить надёжные лианы, деревья и травы от несущих в себе угрозу, вообще не чувствовали камнегрызов и, с завязанными глазами, становились практически беспомощными.