Поиск
Ненависть
Чужая власть ее поработила,
Сломила мощь и воли, и ума;
Где был престол — отверзлася могила,
Где был простор — воздвиглася тюрьма.
Она в цепях. Ее, подобно птице,
Злой враг загнал в невидимый силок
И, приковав к победной колеснице,
Своим путем, в края свои увлек.
Покрыла пыль и тело, и одежды,
И очи жжет, и ценные шелка.
Как плеск воды, чуть слышен зов надежды
Несбыточно текучей, как река.
И чем трудней идти чужой дорогой,
Чем ярче блеск чужого торжества,
Чем выше царь над пленницей убогой,
Чем царские презрительней слова,
Тем связь тесней меж гневом и страданьем,
Тем уже грань меж злобой и тоской,
И каждый вздох становится рычаньем
И тонкий шип любви — отравленной стрелой.
Но тетиву могучего хотенья
Рукою скованной кто может натянуть?
И острою стрелой — под смех самопрезренья —
Придется ей самой пронзить свою же грудь.
Скупость
Кожа и кости, в отрепья одета,
Грязные ноги в дырявых туфлях;
В ищущих взглядах, отвыкших от света,
Хищная жадность и жалостный страх.
Заперты двери и ставни закрыты;
Пылью прикрыла стена наготу;
Мутные стекла годами не мыты;
Сажа горою легла на плиту.
Ходит старуха и светит лучиной,
В угол заглянет, под стол поглядит;
К двери, что заткана вся паутиной,
Ухо приложит, молчит и дрожит.
В комнате дальней, за дверью дубовой,
Ящик за ящиком тянутся в ряд.
Полон последний — появится новый,
Двери замкнутся — свершился обряд.
Мрачны богатства, и путь, и заветы;
Груды сокровищ растут и растут;
Множатся деньги; к предметам предметы
В странном смешенье бессмысленно льнут.
В куче безличной познали предельность,
Всем недоступные, чуждые всем;
Сделавшись целью, низверглись в бесцельность;
Были возможностью — стали ничем.
Чужды старухе — бессмертное слово,
Яркие краски и песенный лад,
Нежная благость общенья живого,
Плоти цветущей живой аромат.
Чужды ей пышных одежд искушенья
В блеске согласном очей и камней;
Тайна уборов и смысл украшенья,
Роскошь природы и роскошь людей.
Страшен ей жизни порыв неподкупный,
Страсти живой безрасчетный размах;
Мил ей один только облик доступный
Мертвых сокровищ в дубовых гробах…
В доме пустынном воздвиглась гробница,
Умерли в сердце веселье и плач…
Кто ж ты, старуха: раба иль царица?
Робкая жертва иль дикий палач?
Из сборника «СТИХОТВОРЕНИЯ. СБОРНИК ЧЕТВЕРТЫЙ» (С.-Петербург, 1913)
Молитва
О ты, кто жертвой искупленья
Перед Всевышним был для нас,
Прости заблудшим прегрешенья,
Помилуй нас в последний час.
Путей земных кругом так много:
Не знаем мы, каким идти?
Того, кто ложною дорогой
К Тебе пришел, Господь, прости.
Зеркало
Молча в зеркало смотрю,
Лик с личиною мирю,
Примирить их не умею.
Знаю лоб свой, рот и нос,
Бледность щек и цвет волос,
Подбородок свой и шею.
Видел, видел сотни раз
Встречный взгляд моих же глаз,
Ставших в зеркале чужими.
И тревожно я гляжу,
Взглядов робких не свожу
С тех, что созданы моими.
Знаю, чувствую себя
И, любя иль не любя,
Однозвучен лишь с собою.
Но лицом я с давних пор,
Точно маскою актер,
Прикрываюсь пред толпою.
Каждый, близкий иль чужой,
Видит, знает облик мой
Так, как знаем мы актеров;
Тем, что видит, создает,
И лицо мое живет
Жизнью, чуждой чуждых взоров.
Верно людям, верно мне
Отражает мир вдвойне
Зыбкой сменой выражений,
И меж толпами и мной
Воздвигается стеной,
С двух сторон сгущая тени.
Знаю я свои черты,
Знаю твердо: я — не ты,
Но мелькает хаос дикий
Сквозь улыбку на устах,
В голубых моих глазах
Сквозь светящиеся блики.
И познать я не могу,
Другу ль ныне иль врагу
В очи я гляжу украдкой?
Чем мне чужд, хотя знаком,
Лик склоненный над стеклом,
Лик, рожденный в бездне гладкой?
И гляжу я, и гляжу,
К грани тонкой подхожу,
Взгляды встречные сливая:
Я и там, и тут, и там,
Я себя встречаю сам,
Сам себя не узнавая.
Признание
Мы встретились в гостиной,
Как будто невзначай,
И тонно мы и чинно
Болтая, пили чай;
Учтиво мы шутили,
Смеялись невпопад,
И светский без усилий
Свершили мы обряд…
Не верьте легкой шутке
Почтительных речей;
Ловите трепет жуткий
Враждебности моей,
И тайно, под нарядом,
Спадающим с плеча,
Ищите робким взглядом
Кинжала иль меча.
Лицо мое открыто
Для друга и врага,
Но в обуви — копыто,
Под шляпою — рога;
И если вам забавна
Под лоском модным страсть,
Как встарь — в объятья фавна
Не страшно ль вам упасть?
Я скромности не верю,
Сударыня моя:
Страшны вы мне, как зверю
Шипящая змея,
И в ласке женских взоров,
И в неге женских поз
Я вижу дикий норов
И пыл бодливых коз…
Долой плащи и маски,
И к черту вся игра:
Зловещий миг развязки
Приблизить нам пора,
Мгновенно и однажды
Схватиться — потому,
Что в мире верен каждый
Лишь полу своему.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: