Замок Хомсбери, как и земля Хомсов не изменились нисколько, все также ощущалось бремя веков, здесь все было степенно. Похоже время не тронуло здесь ровным счетом ничего, словно оно не касалось его никогда. Память Виктора запечатлела алые туманные закаты и утреннюю траву, как ноги промокали от серебристых росинок. Время все это сохранило, как будто для него. Все эти годы он никогда не жалел, что оставил все это, оставил, потому, что ничто его не держало, судьба звала далеко отсюда, туда где было его сердце сейчас. Пускай его тело родилось тут, но его душа и сердце были все время там.

Эдвард Хомс и Каролина Хомс приняли его достаточно холодно, но Виктор другого и не ждал. Эдварду было уже восемьдесят семь лет, он сильно высох, и уже мало напоминал ему того деспота-отца, каким был для него всегда. Каролина на пять лет младше мужа, словно продала душу дьяволу, она очень молодо выглядела, ее лицо было почти не тронуто старостью, а в волосах было мало седины.

- Здравствуй, отец, - начал Виктор, дети присели в гостиной на диваны и умокли наблюдая за этой сценой, - здравствуй, мама.

- Здравствуй, Виктор, - ответил Эдвард, протягивая ему руку для пожатия.

- Здравствуй, - процедила Каролина, в ее глазах по-прежнему сияла ненависть к сыну, хоть давно было ясно, что она проиграла, она поставила все на Руфуса и проиграла.

- Давно я тебя не видел, а ты не стареешь, - отец похлопал его по плечу. Они виделись, в последний раз двадцать два года тому назад, но та встреча была не легкой. Виктор в свои шестьдесят четыре был в отличной форме, такое же подтянутое поджарое тело, волосы почти без седины, и кожа без сильных признаков старения. Он всегда считал: счастье и любимая работа спасают от быстрого увядания.

- Я уже давно не мальчик, - Виктор показал, что ничто в их отношениях не измениться, - Я счастливо женился по любви, у меня трое прекрасных детей, и шестеро внуков, я богат, как Крез, и не скрываю этого.

- Вы всегда с Марией были другими, - прошептала Каролина, - после того, как ты сбежал и она сбежала с этим офицеришкой, - Виктор ухмыльнулся, - вы все разрушили вдвоем.

- Она умерла год тому назад, и ее сын умер, когда была война, к чему эти распри теперь? - горько сказал Виктор, - Все изменилось, мама. Мы все другие, время другое, оно уходит в прошлое, и скоро совсем не будет принадлежать нам.

- Ты был моей надеждой и так поступил со мной, - с обидой произнес Эдвард, - и дела идут плохо, пора положить конец этой затянувшейся между нами войне.

- Я никогда не хотел быть тобой, я всегда хотел быть дедом, таким же романтиком, как он, а ты всю жизнь только и делал, что давил на меня, я не мог это терпеть, поэтому и сбежал. И там поверь мне сложилось, как нельзя лучше. Джордж начальник на производстве, его жена фотограф. Роберт мой помощник, а моя вторая невестка художница. Элеонора психолог, а ее муж винодел. У меня большое поместье – Аллен-Холл, - Виктор посмотрел на детей, - ну, я приехал сюда ради них. Только из-за них, я рад, что вы нас пригласили, дети слишком занятые.

- Решил показать, где их корни, - нашелся Эдвард.

- Ну, давно пора, - Виктор понимал, что мира между ними уже никогда не будет.

Семья Руфуса и Аделаиды не была такой большой, как его. У Руфуса было два сына: Фрэнк и Адам. Фрэнк ровесник Джорджа, был очень высоким, и сильным, большего всего он напоминал простого мужлана, нежели аристократа. Конечно все Хомсы в Ирландии были с рыжими волосами разных оттенков и светлыми глазами. Но Виктору Фрэнк не понравился, слишком уж он не любил таких людей, с гнилой душонкой. Фрэнк женился на простушке Мэнди, и как вообще такое мог позволить Руфус со своей правильностью. От этого союза родилось двое детей и ждали сейчас третьего. Патрику было десять, как и Гарри, а Шарлотте семь, как Бетти. Фрэнк часто погуливал на лево и Виктор никак не мог понять такое, но его жена похоже этого не видела или делала вид, что не видела, это при том, что весь Антрим шептался об этом. Наверное, в этом плане он пошел в своего отца, такого же гулену, яблоко от яблони не далеко падает. Адам женился на Аманде, Дэвид даже поэтому поводу придумал стишок из-за схожести их имен. Но год назад произошло,  то что Диана бы посчитала божьей карой за хвастливость. Адам разбился на машине, а его жена через полгода слегла и умерла, оставляя сиротой двухлетнюю Луизу, и ее пришлось забрать Фрэнку, чтобы вырастить, как свою дочь. Руфус постоянно спрашивал Виктора, как живут его дети, но тот отвечал, что все как нельзя хорошо. Они все также были соперниками, все такими же подростками, которые выясняли кто добьется большего. Побывав на заводах, Виктор понял, что здесь мало, что изменилось, сам он был таким же промышленником, где у него заводы были по всему миру, и им явно не хватало размаха, крепкой руки, которая была у его деда, или прадеда. Они оба смогли организовать дело, построит фундамент для богатой жизни в будущем, но Эдвард и Руфус не смогли удержать все, то что было создано в прошлом.

- Эх, ребята, у меня все по последнему уровню, - воскликнул Виктор.

- Ты не тем занимаешь, - ответил отец.

- Как раз тем, я врач по образованию, и мой сын тоже, и я не давлю на них всех.

- Но  разве это хорошо? - с некоторым сомнением произнес Эдвард.

- Да, так и должно, у каждого своя дорога, отец.

Так лондонские дети подружились с ирландскими, они носились как угорелые по бескрайним полям, в серебристой глади воды искали морской чудовище, лазили в сады и воровали ягоды. Позже к их играм присоединился Джейк Дэвидсон. Бетти любила вместе с ним ходить к его матери, где ее угощали вкусными пирогами и наливали ирландского пива. Саманта Дэвидсон, или как она просила себя называть Сэм, одна растила своего сына Джейка. Ему было десять, но рассуждал он, как взрослые люди. Гарри и Джейк быстро сдружились, а позже к ним присоединился Дэвид. Бетти обожала Джейка, он таскал ее везде с собой, она благодарно слушала и верила ему. Он был из тех людей, которые всегда открыты, и всегда для всех доступны. Они резвились, как щенята среди пахучих трав, и их тянуло друг к другу, как магниты. Спустя много лет этот магнетизм между ними сыграет злую шутку с ними, и сделает больно любящим их людям. Ирландия казалась им волшебной, они ненасытно слышали рассказы о древних преданиях этой земли, носясь по замку пугая слуг, а потом засыпая в одной большой постели вместе. Утром слуги ругались, Эдвард отчитывал их и все снова повторялось.

Так первое лето прошло в играх, они беззаботно порхали словно бабочки среди цветов. Листья стали беззвучно облетать, и чистое небо потемнело, наступала осень. Пришлось возвращаться в Лондон к их прежней жизни.

₪

Зима 1961.

Элеонора вышла на  террасу, смотря на закат. Эдит возилась с Викторией, уча ее хорошим манерам. Нэлл больше не ощущала свою дочь, своей дочерью. Она давно перестала быть ее, наверное, в тот день, когда она потеряла ребенка. Больше никогда они не будут близки с дочерью, отдаляться с каждым годом все больше. Элеонора запахнула пальто, и дрогнула, когда в дали увидела процессию. Их работники несли на носилках кого-то, свисала одна рука, и она поняла это был Онор.

- О, боже, - прошептала она, прислонившись щекой к колоне, закрывая глаза.

- Мадам Дю Салль…

Онор Дю Салль умер от сердечного приступа во время обхода своих владений. Так в двадцать семь лет Элеонора стала вдовой, она уже давно не верила в любовь, разочаровалась в ней, и считала ее чем-то ненужным в своей жизни. Ей от мужа кроме памяти не досталось ровным счетом ничего. Похоронив его, ей показалось, что сняла с себя кандалы, привязывающие крепко к той жизни, которой она не жила. Ее душа страстно желала чего-то другого. Она снова окунулась с головой в лондонскую атмосферу, с жадностью глотая воздух свободы. Эдит же выводило из себя поведения невестки, будто бы потеря мужа для нее ничего не значила, но для нее любовь прошла давно, так давно, что смерть Онора стала чем-то естественным. Они много ругались, и частенько ей приходилось запираться в спальне, избегая домогательств мужа. Тогда секс был для нее чем-то грязным и развратным, и он уходил в другие места, где бы его могли ублажить. Она поняла главное для него в женщине самое ценное, было, то что находиться между ног. Онор умер и она была свободна, но только от него, но ни от Дюсаллье и Эдит. Она оказалась между двух дилемм: бросит дочь и навсегда уехать отсюда, либо остаться здесь и стать такой же, как Эдит.