Фамилия этого афериста была хорошо известна полиции. За ряд крупных махинаций он давно находился в розыске. В ответном телефонном разговоре Кошко твердо заявил Филиппову:

— Твои подозрения, что убит не Гилевич, а другой, разделяю. Но что этот негодяй участвовал в этом деле — не сомневаюсь. У него на щеке большое родимое пятно — вот почему изуродована голова. Тут дело пахнет инсценировкой. Не спеши хоронить тело!

Дав телефонистке отбой, Кошко задумчиво потер лоб, и вдруг его озарило воспоминание…

С неделю назад в приемной Кошко появился нетрезвый студент. Он упорно настаивал на приеме и добился его. Волнуясь, рассказал:

— Простите, я выпил. Иначе не могу. Я в потрясении. Жуткая история! Прочитал как-то объявление: «На два месяца за приличное вознаграждение требуется секретарь». Отчего же нет? У меня каникулы. Пришел по указанному адресу. Принял меня солидный господин. Очень высокий, могучий такой. На правой щеке черное пятно — прямо до глаза.

Прищурившись, господин осматривал меня и так, и этак. Потом говорит:

— Беру! Сто рублей в месяц. Но без аванса. Завтра едем в Киев.

Приехали в Киев. Повел он меня в баню. Опять осматривал, причмокивал:

— Прекрасное тело! Без всяких особых примет.

После бани мы целый день болтались пешком по городу. Он меня время от времени поил вином — моя слабость, признаюсь. Насмерть умотал! Пришли в гостиницу. Вдруг он заявляет: «Хочу подарить вам свой новый пиджак!»

Я удивился, но надел. Блестящие золотом пуговицы, хорошее сукно.

— Надо же, точно на вас сшит! — радуется господин. — И материя превосходная. Не мнется. Чтобы убедиться в этом, вам надо лечь и поспать прямо в пиджаке.

Я удивился еще больше. Но прекословить не стал. Улегся одетый на постель поверх одеяла. Сделал вид, что дрыхну, а сам сквозь ресницы наблюдаю. Тогда господин достал из саквояжа два длинных ножа и стал словно ко мне примериваться. Я дико испугался. Сделал вид, что проснулся и хочу в туалет. Господин ножи спрятал, а я снял пиджак, выскочил из номера и припустился прямиком на вокзал. Даже мыльницу забыл — серебряная, с красивым вензелем. С вокзала — к вам.

— Не пригрезилось ли вам все это? Какой резон ему было убивать вас?

По приказу Кошко газеты опубликовали некролог: «Трагически погиб инженер Андрей Гилевич…» Мать и брат Гилевича, прежде судимый за мошенничество, отправились в Питер — «за дорогим телом».

Филиппов провел их в морг. И тут произошла душераздирающая сцена: близкие сразу опознали «дорогого Андрюшу». Мать каталась в истерике по цементному полу мертвецкой, брат зашелся в рыданиях:

— За что, родимый, тебя лишили молодой прекрасной жизни?

Тело отдали стенающим родственникам. Они повезли его домой — в Москву. Филиппов телефонировал Кошко:

— Мы ошиблись в своих предположениях. Горе матери и брата — искренно и глубоко.

Кошко в ответ лишь ухмыльнулся: он уже знал, что мать обратилась в страховое общество «Нью-Йорк». Жизнь Андрея была там застрахована в 250 000 рублей.

Тем временем по наведенным справкам выяснилось: студент университета Александр Прилуцкий, найдя на каникулы занятие, выехал на два месяца в Петербург. Успевает студент хорошо, поведения скромного, сирота, из близких имеет лишь тетку, проживающую в Смоленской губернии.

На снимаемой Прилуцким квартире сделали обыск. По сличении почерка студента с запиской к Татьяне было обнаружено их явное сходство.

Тем временем к тете в Смоленскую губернию выехал агент. Он показал ей фотографии трупа и головы. Потрясенная женщина развела руками:

— Нет, не могу признать племянника. Хотя, впрочем, зубы действительно как у Саши. Чудесный мальчик! Отец очень беспокоился о его будущем, перед смертью положил в один из банков Парижа на имя сына пять тысяч франков. Кстати, вот письмо, я его получила чуть более двух недель назад: «Мне удалось получить место у богатого инженера Павлова, и я этим весьма счастлив…»

Агент это письмо привез в Москву. Кошко улыбнулся:

— Мой учитель Иван Путилин утверждал: «Преступник всегда оставляет следы. Чтобы их разглядеть, сыщику следует быть зорким». Нынешний преступник оставил много следов.

Нетрезвый студент, забывший мыльницу в киевской гостинице, был разыскан и доставлен к Кошко. Он назвал адрес, где встречался с господином, который его нанимал: 3-я Тверская-Ямская, меблированные комнаты госпожи Песецкой.

Хозяйка по предъявленной фотографии Гилевича сразу узнала своего постояльца:

— Да ведь это инженер Павлов. Он снимал у меня помещение. К нему ходило много молодежи. Одного юношу он отобрал — в секретари. Уехал с ним в Киев, но потом быстро вернулся, взял другого и уехал в Петербург. Больше господина Павлова я не видела.

Вдруг от тети Прилуцкого пришла телеграмма. «Саша жив. Просит выслать документы, необходимые для получения пяти тысяч».

В Париж срочно командировали Каллистратова. С вокзала сыщик бросился на почтамт. Выяснилось, что господин, называющий себя Прилуцким, вчера получил пакет из России. Сыщик понесся в банк. И тут вздохнул облегченно: деньги Прилуцкого пока лежали на его счете.

Организовали засаду. В тот же день явился человек, вовсе не похожий на Гилевича. После того как он получил пять тысяч, богатырь Каллистратов заломил ему руки.

В полиции с него сняли бороду, смыли грим, и миру предстал… Гилевич.

— Ваша взяла, — вздохнул убийца, — пишите протокол.

Он признался во всем.

— Очень хотелось получить страховку в четверть миллиона!

Поставив витиеватую подпись под протоколом допроса, Гилевич сказал:

— Комедия окончена! Дозвольте смыть остатки грима.

Взяв из своего чемоданчика полотенце и мыло, в сопровождении полицейского отправился в уборную. Тут он незаметно для охраны откусил кусочек мыла и замертво грохнулся на кафель пола. В мыле был спрятан цианистый калий.

В эти же дни в камере Бутырской тюрьмы удавился брат Андрея. Перед судом предстала их мать — старая несчастная женщина. Адвокат свою речь заключил словами:

— Что ей ваш суд? Ее уж покарал суд Божий: один сын погиб в петле, другой от яда.

Старухе дали условное наказание. Добираясь к себе домой на Солянку, она угодила под трамвай «Б». Он тащил ее от Курского вокзала до Сыромятников.

Что касается Татьяны, за ней ухаживал и сделал предложение знаменитый в те годы баритон Михаил Вавич. Но она дала себе зарок навсегда остаться одинокой. Умерла Татьяна в блокадном Ленинграде в сорок втором году. На стене ее комнатушки на улице Герцена в старинной рамке висела записка, подписанная одной лишь буквой — А.

Когда министр внутренних дел, шеф жандармов, статс-секретарь, гофмейстер Петр Аркадьевич Столыпин узнал, что дело об убийстве в ростовском поезде раскрыто, он воскликнул: «Вот, господа, как следует работать! Берите пример с московских сыщиков!»

Действительно, поначалу казалось, что распутать это кровавое преступление будет невозможно. И все же…

Поезд № 29 Ростов-на-Дону — Москва, преодолев большую часть своего пути длиною в 1268 верст, тормозил у платформы вокзала в Туле.

Человек сорока пяти лет с густыми бакенбардами вынул из брючного карманчика золотые часы и удивленно посмотрел на проводника:

— Никак мы опаздываем на семь минут?

Проводник, грузный, с сизым лицом, вытирал белой тряпкой поручни. Он добродушно пробасил:

— Не извольте беспокоиться! В Москве будем аккурат по расписанию — тютелька в тютельку.

Народ, собравшийся в тамбуре, нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Стоянка была двадцатиминутной, все хотели успеть пообедать в ресторанчике или выпить в буфете водки и немного размять ноги, прогуляться.