И этот омерзительный тип десять лет спустя имел наглость заявиться к Алиции, сославшись на дружбу со мной! Доброжелательная и мягкая по природе Алиция тем не менее еще тогда разобралась в этом человеке и во время нашей встречи набросилась на меня с когтями за то, что я насылаю на нее таких друзей. Где у меня совесть?

Не сразу дала она мне тогда возможность выложить ей всю правду о двуличном негодяе. Перекрикивая возмущенные вопли подруги и стараясь не обижаться на устроенный мне негостеприимный прием, я все же довела до ее сознания всю правду об истинной натуре этого мерзавца, в ту пору еще вполне симпатичного молодого человека. И вот теперь снова…

– Он хоть немного полысел? – с надеждой поинтересовалась я.

– Ни капельки! – с непонятным удовлетворением отрезала Алиция. – Немного поседел, но седина ему к лицу.

– Жаль.

– Зато растолстел, – поспешила утешить меня подруга. – Толстый, как… не целый боров, но три четверти борова будет.

– Лучше бы полтора. И что? Неужели осмелился заночевать у тебя?

– А ты как думаешь? Они все у меня ночуют. Для них гостиниц не существует. К тому же, сдается мне, что твой паразит довольно скуповат. Чего ему стоило вытащить из саквояжа бутылку вина! Раза три принимался и обратно засовывал. Потом решился. Явно купил на пароме.

– Всего одну?

– Вытащил всего одну.

– Надо же, не коньяк, не виски. Впрочем, он всегда был скупердяем, значит, таким и остался, годы ничего не изменили. И ты пригласила его остаться?

– Что я, сдурела? Сам напросился.

– И ты, гостеприимно улыбаясь…

– Вовсе не улыбаясь, наоборот, очень сдержанно, даже холодно… Все испортила застланная постель, я уже приготовилась сослаться на отсутствие чистого белья…

Я удивилась:

– Постель для гостей была застлана? Кто же тебе такую свинью подложил?

– Да Аня, она последней у меня ночевала, а у этих современных девиц просто какая-то мания наводить порядок. Кто-то из них перевернул все в доме и куда-то засунул последние кошачьи мешки. До сих пор не могу их найти.

Я опять удивилась:

– Последние? Ты до сих пор их покупаешь? Не отказалась от пагубной привычки?

– Не отказалась! – с вызовом подтвердила Алиция. – Раз они устраивают аукционы, я и покупаю. Меня всегда специально приглашают, я у них почетная постоянная клиентка. А некоторые из мешков я не удосужилась вскрыть, так и стояли невыпотрошенные. Теперь никак их не найду. Мне и самой интересно, что в них. А в те, которые я вскрыла, засунула свое барахло, так и их куда-то задвинули.

Алиция помахала рукой у уха.

– Комары появились, пошли в дом. У меня ощущение, что я целую вечность не пила кофе. И если ко мне забредет какой мужик, напомни, чтобы я попросила его спилить эти сухие ветки.

Я с готовностью вскочила с неудобного кресла, пособирала со столика пустые стаканы и сигареты и вслед за хозяйкой вошла в дом.

Коты в мешках – единственное хобби, которое Алиция не только одобряла, но и просто обожала. Дело в том, что один или два раза в год датские железные дороги устраивали распродажу на аукционах всех вещей, забытых пассажирами в поездах.

Вещи, за которыми в установленный срок не обратился хозяин, просто как попало рассовывались по мешкам, и на аукционе фигурировал мешок, а не его содержимое, которое было никому не известно. Колготок и стиральных порошков Алиции хватило бы уже лет на двести, но, кроме этого базового продукта, ей попадалось и кое-что поинтереснее: однажды она обнаружила в мешке накидку из чернобурок, как-то с восторгом узрела золотые часы и золотой же браслет, была и отличная шерстяная пряжа, которую она презентовала мне. И чего только не попадалось в этих мешках! Предметы косметики, кофе, письменные принадлежности, электрические лампочки, нижнее дамское и мужское белье (только совсем новое), блузки, свитера, плащи, зонтики, подсвечники – да разве все перечислишь? Ни с чем не сравнимое удовольствие испытывала моя подруга, распечатывая очередной выигранный мешок и радуясь всему, что там находила. Стартовая цена на этих аукционах была очень низкой, а один стиральный порошок уже возместил Алиции все прошлые и будущие расходы.

Мне и самой было бы интересно взглянуть, каких котов таили в себе еще не вскрытые Алицией мешки, но искать их я не собиралась. Сизифов труд!

Мы уселись за столом, который Алиции пришлось поставить между кухней и гостиной. Хозяйка включила электрочайник, чтобы приготовить кофе.

Впрочем, слово «уселись» тут не на месте. Алиция крутилась у плиты, а я как села, так сразу и вскочила, почувствовав под собой нечто постороннее. Оказалось – иллюстрированный журнал.

– О, красивый! – обрадовалась я. – Откуда он у тебя?

Занятая кофе хозяйка не ответила. Положив журнал на стол, я переключилась на более важные проблемы, продолжив начатый на террасе разговор.

– Вот ты сказала, что Падальский был у тебя в мае, совсем недавно, а ты уже забыла, как его зовут. И еще уверяешь, что у тебя нет склероза.

Так он же мне не представился, – резонно возразила подруга. – Представлялся раньше, когда знакомились, лет двадцать назад, решил, что достаточно. Я же запомнила его внешность и смутно помнила, что у него какая-то очень противная фамилия, вполне соответствующая его сущности. Конечно, при чем тут растения? Падла, паразит, паршивец, паскуда. Впрочем, падалец он и есть, недаром поначалу ассоциировался у меня с растениями. Опять всё выспрашивал, высматривал, вынюхивал. О, это интересно!

– Как это вынюхивал?

– Исподволь. Ему казалось – незаметно.

– Будь добра, опиши это вынюхивание подробнее, оно может быть опасным, ведь этот тип ничего не делает просто так.

Взяв кофе, Алиция села за стол и с готовностью продолжила разговор, тема которого ее явно волновала. Подошла она к ней, однако, вроде бы не с того боку.

– Да, я еще собиралась тебя отругать! В письме ты вспоминала, как мы наводили у меня порядок и как ты при этом уработалась, сколько бумаг просмотрела, складывая их в нужном порядке, такая ты педантичная да аккуратная, а я только и знаю, что опять захламляю дом…

– Ничего подобного! Я там писала, что ты больше меня уработалась, я еще беспокоилась о твоем здоровье.

– Как бы не так! – упрямо стояла на своем Алиция. Сварливая она какая-то стала, может, из-за негодяя Падальского? – Нигде не было написано, что я работала больше. А после твоей уборки такой порядок в моем доме установился, какого никогда до сих пор не было…

– Ну и что? Разве плохо?

– Для меня хорошо, но твой Паразит был очень недоволен.

Я была оскорблена до глубины души.

– Падальского не устраивал наведенный в твоем доме порядок? А какое ему дело до порядка в твоем доме?

– Я бы тоже хотела знать. Вел он себя очень подозрительно. Начал с расспросов о твоей идиотской красной лампе, но явно не слушал, когда я ему говорила, что такого паскудства в моем доме никогда не было, все расспрашивал, куда я ее задевала, сам кидался искать и при этом ворчал, что, мол, вот, навели порядок, теперь ничего не найдешь, без спросу носился по всему дому, заглядывал во все углы. Я с трудом сдерживалась и проклинала тебя, ведь он твой знакомый. Немного успокоилась лишь когда он укололся о кактус.

Я тут же развернулась лицом к окну, на котором стояли эти милые растения.

– О какой именно?

– Да не здесь, – одернула меня Алиция, – в телевизионной комнате.

– Можно посмотреть?

Не дожидаясь разрешения хозяйки, я сорвалась со стула и бросилась в телевизионную комнату.

Название комната получила с тех пор, как в ней был установлен телевизор. Раз и навсегда. До этого она называлась последней комнатой, неизвестно почему, ибо вовсе не была последней. За ней находилась еще огромная мастерская Торкиля, покойного мужа Алиции. А «последней» стала называться вторая гостиная, расположенная в конце коридора. И правильно назвали, из этой комнаты уже никуда больше нельзя было пройти.