Раскрыв дверцу холодильника, я испытала немалое потрясение. Целая полка была забита каким-то рыбным филе, обычным, не панированным, которое к тому же начало уже размораживаться. Быть такого не может! Не иначе, как привиделось. Ох, неладное что-то со мной творится.

– Алиция, – осторожно севшим от волнения голосом спросила я, – это у меня галлюцинации, как ты думаешь?

– Тебе лучше знать, что у тебя, – склонившись над сковородой, отозвалась подруга. – И не держи дверцу холодильника открытой, сколько раз говорить!

Я думала, что тот холодильник давно сдан в металлолом, – захлопнув дверцу, оправдывалась я. – Хотела вынуть салат и паштет, а тут столько рыбы… Скажи, ради бога, откуда она тут взялась?

– Из магазина.

– Понятно, что ты сама не ловила ее в море. Но неужели все это ради меня?!

– Да ты никак спятила! Не смей этого и в рот брать!

– Как же ее есть? Ушами?

– Вот дурища! Она не для того, чтобы есть. То есть, я хотела сказать – не для людей.

Тостер брякнул гренками. Быстренько вытащив из холодильника салат и паштет, я захлопнула дверцу, отгородившись от непонятного явления, и осторожно поинтересовалась:

– А можно знать, для кого?

– Для них, – махнула Алиция в сторону террасы деревянной лопаткой для тефлоновой сковороды. – Вон сидят, явились, не запылились. Ужина ждут.

Глянув на распахнутые двери в сад, я и вовсе остолбенела.

На террасе, у самых дверей, уставившись на нас, неподвижно сидели три чудовищно огромные черные кошки. Вроде бы ничего особенного, но ведь это был дом Алиции, которая всю жизнь не выносила кошек!

Голос не сразу вернулся ко мне и еще дрожал, когда я решилась спросить:

– Езус-Мария, что это значит? То, что там сидит… это и впрямь кошки?

– А если я тебе скажу – жирафы, поверишь?

– Но ведь ты не выносишь кошек!

Подруга извлекла картошку из микроволновки, сбросила на нее со сковородки хорошо зажаренное яйцо и холодно поинтересовалась:

– Кто тебе такое сказал?

– Да ты сама! И говорила тысячу раз.

– Ничего подобного. Против кошек, как таковых, я никогда ничего не имела, не выношу лишь тех, что охотятся за птицами.

– А вот эти не охотятся? – спросила я, пытаясь сесть на стуле боком, чтобы не терять из виду потрясающее зрелище. – Они у тебя травоядные?

Алиция села за стол нормально, лицом к саду, ласково глядя на своих подопечных.

– Уж не знаю, травоядные они или просто ленивые, но по деревьям не лазают, на птиц не кидаются, их гнезда не разоряют. И вообще, я специально приручила их.

Понадобилось немало времени, чтобы освоиться с этой новостью.

– Одобряю твое благородное поведение, я ведь сама очень люблю кошек. Хотелось бы все же знать, что заставило тебя изменить отношение к этим милым животным, которых ты столько лет на дух не подпускала к дому и саду.

– Падла! – был краткий ответ.

– Надо же! – пережив очередной шок, отозвалась я. – Падлевский словно оставил по себе какой-то…

– …смрад, – услужливо подсказала хозяйка.

– Вот-вот! Причем сильнейший, если за все время ты, сама доброта и толерантность, ни разу не назвала его правильной фамилии. При чем тут он?

– А у него аллергия на кошек. Даже если одна из них проходит по другой стороне улицы, он покрывается сыпью. А если честно, причин три. Твоя Падла, мыши и сад. Кроме паршивца, у меня развелись мыши. Я против них ничего не имею, но когда они принялись в доме грызть бумаги… А эти милые кошечки охотно ловят мышей в доме, а также полевок и кротов в саду. Полевки сожрали у меня луковицы тюльпанов…

– Минутку, ты недавно говорила, что я осрамила тебя, выдумав полевок и кротов.

– Тогда они еще не завелись, значит, осрамила, правильно я сказала. Появились года три назад. И я решилась завести кошек. К этому времени кошки уже никак не могли повредить саду, сама видишь, как он разросся, так что пусть живут, теперь от них прямая польза.

Наконец я все поняла. Подругу знала многие годы, кому, как не мне, понять, чего стоило ей завести кошек. Алиция любила всё живое и охотно развела бы у себя целый зверинец. Помню, как она подружилась с лисой, изредка наносившей ей визиты, и чуть не разобрала дом на кусочки, когда ту угораздило застрять в вентиляционной трубе. Чего стоило извлечь ее оттуда! А с огромным пауком, повисшим по ту сторону кухонного окна в своей паутине, они часто вместе завтракали. Алиция в кухне, паук за окном, каждый ел свое в полном согласии. Подозреваю, что Алиция и червяков любила, только не признавалась. Вот разве что комаров не терпела, потому как они, в свою очередь, излишне любили ее.

Собак она обожала, но тоже не заводила.

А все из-за сада. Известно, что все животные наносят саду вред, когда он, сад, еще молод и требует особого ухода. Собаки почему-то обожают кататься в свежепосаженных всходах растений, игнорируя сорняки и газоны, кошки с удовольствием играют стеблями лилий и тюльпанов, безжалостно ломая их, а к тому же для своих гигиенических потребностей копают огромные ямы где им вздумается, лучше всего на мягких грядках или у корней ценных растений, белки собирают весь урожай фундука, а травоядные вообще поедают все, что попадется. Так что приходилось выбирать: сад или животное.

Алиция выбрала сад и, чтобы сохранить нервы, заставила, нет, убедила себя поверить в то, что не выносит кошек. Предлогом явились птицы, против которых она ничего не имела, так как в саду не росли ни вишни-черешни, ни смородина и птицам нечего было у нее клевать. А сердце небось все эти годы болело, и вот теперь, когда сад разросся так, что ему не страшны были не только кошки, но даже и стадо буйволов, она могла дать волю собственным пристрастиям.

С большим интересом и таким же умилением наблюдала я за процедурой кормления. Одна небольшая банка кошачьего корма и три филейчика на нос – очень рационально. Я бы, конечно, выдала им на нос по шесть филейчиков, ибо всегда любила кормить животных. По словам Алиции, кошки в доме прижились после появления подлеца Падальского, всего месяца два назад. Как же ей удалось выдрессировать их за столь короткое время? Кошки по природе своей трудно поддаются дрессировке. А вот поди ж ты…

Сначала они неподвижно, как три черные статуэтки, сидели на пороге дома, не переступая границы, хотя стеклянная дверь на террасу была широко раздвинута. Затем, завидев знакомые банки и рыбку, которой Алиция помахала им, прежде чем на минутку сунуть в микроволновку, они все трое, как по команде, перешли невидимую границу и вбежали в кухню. Потершись о ноги хозяйки, они уселись на полу вокруг большой плоской одноразовой тарелки. Не обращая на меня внимания, одновременно же принялись есть.

– За два месяца ты их так приручила? – не поверила я.

Засмеявшись, Алиция изволила пояснить:

– И вовсе не за два месяца, а за целую зиму. Начиная с осени. Они сами ко мне пришли, голодные, ну я и кормила их на террасе. Знаешь, это очень умные кошки, взамен они принесли мне в подарок три мышки.

– Знали, как подлизаться.

– Я и говорю – умные. В марте у нас дули сильные ветры, терраса открытая, тарелки с едой уносило, так что я была вынуждена кормить их в доме. А из-за Падлы решила их совсем приручить. Слушай, у тебя и впрямь доброе отношение к кошкам, они это чувствуют, а ведь обычно никого из посторонних не выносят.

– Я, можно сказать, с самого рождения живу с кошками в симбиозе, – обиделась я, – еще бы им меня не признать. Эти, твои, дикие – не домашние, я сразу поняла. Ты сделала с ними все, что положено?

Поколебавшись, Алиция призналась, что, наслушавшись от меня много чего о кошках, поступила по всем правилам. Вызвала ветеринара, он вколол им все необходимые лекарства, вывел глистов. Вот только от антиконтрацепции она отказалась, не стала ничего предпринимать. По осени никто из них не окотился, и, честно говоря, она до сих пор не знает, кошки это или коты. Вроде бы две кошечки и один кот, ветеринар как будто так сказал, а может, наоборот, два кота и кошка.