18
Пока Андрей и Анна в переписке,
из Петербурга еду я в Казань.
Потом до Красноярска путь неблизкий,
Москва, Саратов, Новгород, Рязань.
Так изменилось всё. Сейчас апартаменты
заметно чище, в ванной арматура
блестит. Проникла европейская культура
в наш быт. Но скифская натура
без изменения осталась. Отношенья
по-прежнему на уровне колен.
У нас товар всегда без перемен,
хотя кривая цен своё движенье
стремит наверх. И темп её хорош.
Цена растёт и дешевеет грош,
не дорожает вежливая честность
и мало стоит честная известность.
В казне российской прячется коварство --
чем больше денег, тем беднее государство.
19
Октябрь -- лучший месяц для поездок.
Ещё в крови играют витамины,
ещё усталость не согнула спины,
и ветер свеж, и дождь не очень резок.
И пальцы лёгкие в сетях аппликатуры,
как бабочки, порхают по ладам,
стихи плывут по прожитым годам,
пронизывая плоть родной культуры.
И лучшее, что я в себя вобрал
из книг, людей, Природы, веры в Бога,
я из души бессмертного чертога
переливаю в благодарный зал.
И в теплоте ответного потока
живу, как птица в выси голубой,
лечу над Миром, над самим собой
и забываю быт, приметы срока,
что мне отпущен в этой вышине
не по моей заслуге и вине.
20
Из переписки Анны и Андрея
я выбираю только несколько процентов --
суть смысловых и нравственных акцентов,
чтоб повесть мне закончить поскорее,
поскольку много милых пустячков
в их письмах, целиком их излагать
нет мне резона. Хочется понять
побольше о душе при минимуме слов.
Из писем Анны социальные мотивы
я выделил, как некий феномен,
печаль от происшедших перемен,
что делают Россию несчастливой.
Андрей, как правило, раздумчив и лиричен,
и больше погружён в искусства дивный мир,
хотя по-своему практичен, и трагичен,
и изощрён в словах, как ювелир.
Писать любимому -- обязанность святая.
Они и пишут, и по многу раз читают.
21. Анна. Париж. Пуаси
Я Питер вспоминаю каждый день.
На нём лежит Европы старой тень.
Прошли века жестокого ученья.
Невежество исчезло, как болезнь.
Европа всё разучивает песнь,
где вычеркнуто -- ложь, война, мученье.
Средневековье исподволь и грязно
в России возвратилось в города.
Бандиты, побирушки, наркота...
Убитые легко, однообразно
в своих подъездах -- доктора, профессора,
евреи, улетевшие на встречу
с тенями предков -- тягою из печи
взлетевших в небо, злая детвора,
что продаёт тела свои прохожим,
безграмотных писателей толпа,
вокруг Александрийского столпа
расположившая свои тома и рожи.
22
Идёт торговля ложью, телом, кровью.
Романтика, война, средневековье...
И только нежность и предчувствие исчезновенья
дают нам жизнь пройти с любовью и терпеньем.
. . . . . . . . . . . . .
23. Андрей. Китай. Пекин
Нет ценности выше, чем нежности стаж.
Хранить его нужно, как что?.. нет сравненья.
А жизнь без тебя, как фальшивое пенье,
как строфы без рифм, без природы пейзаж.
Так славно придумал Всевышний, балуя,
найдя очертание бёдер и губ...
Ты помнишь, как кровь от того поцелуя
казалась нам сладкой? Но был я не груб.
Я просто ещё не рассчитывал силу
объятий, и ласки мои были очень просты.
А ты в первый раз эту радость вкусила,
но быстро училась любви. И прости,
что я в вожделеньи от страсти и жажды
усилие ласки не мог осознать.
Поспешным, неловким я был не однажды.
И ты, как богиня, прощала опять.
Прости, что со временем стал я другой.
Коснись меня тёплой, надёжной рукой.
24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
33. Анна. Париж