живут всегда хозяевами в ней,

уверовав в свою непогрешимость.

Но третьи есть. И их велик удел.

И над возней и мелким мельтешеньем

они встают, презрев любой предел,

не требуя наград и утешенья.

И если есть в поэзии цена -

она имеет вес такой свободы,

которая сравнится лишь одна

с неторопливой мудростью природы.

Поздняя осень, пожухла трава,

ветер качает уснувшие ветлы.

памятью легкой полна голова,

сердце наполнилось юностью светлой.

Чистые классы пусты и тихи,

странствует солнечный зайчик по карте.

белые с досок не стерты стихи,

и разрисованы старые парты.

Вновь облетела листва с тополей,

осень за осенью быстро промчится,

учат учить своих учителей

ученики, не успев отучиться.

Это пора умирающих трав,

это пора воскресающих истин.

вымоет осень науки с утра,

как живописец рабочие кисти.

Школьной премудрости кончится срок,

новые истины время состарит,

жизнь преподаст за уроком урок,

но расписанья на них не составит.

Чтобы судьбу, как задачку, решить,

мало постигнуть азы мирозданья:

есть еще образованье души -

самое высшее образованье.

Школа пролетела, словно час,

школа - это жизни первый класс,

школа - арифметика судьбы,

школа - эти годы не забыть.

Вы, представьте, какая случилась беда,

Потерпел пораженье в важнейшем я споре.

На Босфоре я не был почти никогда,

Но спешу, как пролив, все в какое-то море,

Вот такая-то в жизни мой ерунда.

Вы представьте, в мои молодые года

Я рассеянным был, словно по ветру пепел,

И от мыслей на лбу закипала вода,

И познавшим печаль я казался нелепым.

Вот такая-то в жизни моей ерунда.

Удивительных глаз голубая слюда

Отражала меня молодым и невзрачным.

И не мог я пройти не оставив следа,

Потому что для опытных глаз я казался прозрачным,

Вот такая-то в жизни моей ерунда.

Вы представьте, что слов золотые стада

Я пасу на бескрайней равнине метафор.

И журчит по страницам золотая вода,

И последние книги достал я из шкафа.

Вот такая-то в жизни моей ерунда.

Вы поймите, что это совсем не беда,

На дороге моей я лежал, как подкова,

И прибила над дверью своей навсегда

Меня женщина эта, ну что ж тут такого.

Вот такая-то в жизни моей ерунда.  

Не нужно, не спеши, и разочарованья

Зарытый в сердце клад наивным не дари.,

Наш век нам воздает, но ждет от нас стараний.

Теряя верхний слой сверкают янтари.

Полсвета между дел ты обошел когда-то,

Но в дебрях душ людских блуждаешь до сих пор.

И ты не генерал, и мысли - не солдаты,

Но нужен им порой тактический простор.

Припев: Вперед, мой друг, вперед,

        Достаточно эмоций!

        А драндулет мечты

        Способен на полет.

        Увидим с высоты,

        Чем это обернется.

        А что нам остается? -

        Вперед, мой друг, вперед!

Какая же любовь тянуться будет вечно? -

Когда она в тепле - не избежишь потерь.

Не стоит на друзей надеяться беспечно,

А чтоб узнать врагов - держи открытой дверь.

Пленительных стихов изысканные рифмы

Ты повторяешь вслух, закрыв глаза, как крот.

Слова простых молитв беззвучно повторив, мы

Выходим на восток, смешав с дождями пот.

Я вдруг понял, что это сон все,

Жизнь проспать - ну какой резон?

Голова моя, точно солнце,

Покатилась за горизонт.

До сих пор, а вот сколько лет уж,

Самому себе я светил.

И для автопортрета ретушь

Я одалживал у святых.

        Все это временно, все это временно,

        Успокоение самоубийц.

        Нынче Россия опять беременна

        Сочинителями небылиц.

        Все своевременно, все своевременно,

        Женские волосы под звездным дождем.

        Вечно Россия кем-то беременна,

        Либо поэтом, либо вождем.

Я сегодня совсем тверезый,

От похмелья жажда неистова.

Но не пью я сок березы,

А целую ей колени и  листья.

А глаза - две бездонные бочки,

Сыплю в них города, дома....

Горы, лица белые ночи

И зачитанные тома.

Встань подальше, мальчик мой,

Разглядеть тебя хочу я.

Как отважно мне самой,

Если я с тобой пойду

        Я знаю, что там, далеко за горами,

        Ходит жираф с большими ушам,

        Он хитрых охотников видит далеко,

        И прячется в джунглях, скрытых протокой.

До чего ж ты сладко лжешь, сладко,

До чего же ты хорош, шоколадка

        А знаешь ли там, где Атлантика плещет,

        На волнах качаются разные вещи.

        Там белый прекрасный корабль затонул,

        А люди на нем не боятся акул.

Подожди-ка в сердце нож, в сердце.

До чего же ты хорош, шоколадка

Вы улыбнулись мне печально -

Я притворился, что не понял.

Вы удивились, и плечами

Изобразили, как Вам больно.

А я без слова, без движенья

Воспроизвел непониманье.

Вы осознали положенье,

И стали равнодушны крайне.

И думал я: - "Чего Вы ждете?"

Вы думали, чего я жду.

Я ждал, когда же вы уйдете,

А Вы когда же я уйду.

Далеко-далеко, где пенные волны

Как белые кошки бегут по воде,

Где камни как старцы, лохматы и солоны,

И прячутся крабы у них в бороде.

Сквозь штили и штормы на старой посудине

Под солнцем, под звездами в радуге брызг.

Плывут, чертыхаясь, соленые люди,

От долгого странствия пьяные вдрызг.

Припев: И где бы ты не был,

        В какое бы горе,

        В какую беду не попал бы -

        Держись!

        Одно у нас небо,

        Одно у нас море,

        И в жизни одна только

        Жизнь!

Далеко-далеко, где колокол-солнце

Набатом полдневным долбит в черепа,

Где люди все шурятся, словно японцы

И варят супы из больших черепах,

Они пришвартуют, разгрузят посудину,

И снова нагрузят для новых дорог.

И в городе этом соленые люди

Всех женщин полюбят и выпьют весь грог.

Припев.

И снова отправятся в путь корабелы.

Посудина их не скрипит, а поет.

Они называют ее каравеллой,

И драят и чистят как лошадь ее