Оторвав наконец взгляд от параболоидной установки, Евгений посмотрел на дорогу, находящуюся в километре от энергетической базы. Дорога вела на горные пастбища, и по ней величественно двигались один за другим двугорбые верблюды. Они шли размеренным широким шагом, торжественно, как на параде, и сложная система колокольчиков на гордо выпяченных шеях животных мерно покачивалась в такт их движениям.

Залюбовавшись этой экзотической картиной, Евгений постоял немного в задумчивости, вспоминая события вчерашнего дня, и решил снова зайти в домик Дмитрия. Нужно было точно установить, чем вызван беспорядок в его комнате. Подходя к домику Астрова, он еще издали заметил, что кто–то уже побывал в нем. Окна теперь оказались закрытыми, дверь была захлопнута. Внутри тоже все было приведено в порядок: стул поднят, разлитая тушь вытерта, бумаги и чертежи положены на место.

Евгению казалось, что если Дмитрий действительно уехал, то он должен был непременно оставить хоть записку. Он стал торопливо рыться в ящиках письменного стола Астрова, перелистывать страницы его настольного блокнота и календаря, но все было тщетно.

Когда полчаса спустя Курганов выходил из домика Дмитрия, он чуть было не столкнулся с Муратовым.

— Не вы ли это навели порядок у Дмитрия Ивановича? — поинтересовался Курганов.

— Нет, — ответил Муратов. — Тут чуть свет был сам начальник, товарищ Сарычев, а затем дядя Рустам приходил. Видимо, это Антон Кириллович приказал ему убрать квартиру Дмитрия Ивановича.

Евгений поспешил попрощаться с техником и торопливо пошел к своему параболоиду. Нужно было дать указания механику Асмару о ремонте поворотного механизма.

Асмар был уже на месте и регулировал тормозную систему. Обычно очень разговорчивый и веселый, он теперь показался Евгению задумчивым и хмурым. Сдержанно поздоровавшись, он снова принялся крепить какую–то гайку, не задав ни одного из своих бесконечных вопросов, которыми обычно засыпал Курганова во время работы.

Удивленный молчаливостью своего механика, Евгений поинтересовался:

— Что это вы скучным таким стали, Асмар?

— Никак в себя прийти не могу после урагана. Такой замечательный солнечный котел изобрели люди, а он чуть–чуть не погиб.

— Но ведь все обошлось благополучно. Асмар тяжело вздохнул и ничего не ответил.

— Расскажите лучше, как обстоит дело с заданием, которое я дал вам вчера? — спросил Курганов.

— Все сделал, как вы велели, — ответил Асмар. — Был на автобусной станции, расспрашивал и начальника Джангирова и кассиршу Иззету. Говорят, что ни в тот день, ни позже не видели Дмитрия Ивановича. А их станция самая ближняя к нам. До следующей километра три будет.

— Странно! — пробормотал Евгений.

— Очень странно, — согласился Асмар. — Не пошел же Дмитрий Иванович пешком, когда по шоссе автобусы ходят? А если его автобус не устраивал, мог бы лошадь взять. Накануне он ездил ведь куда–то на Мюнаджиме.

Евгений промолчал, а Асмар добавил:

— Да и не мог он пешком уйти незамеченным. Ему обязательно нужно было бы мимо домика Алима пройти, и тот непременно бы его заметил: у него пес очень злой и на всех прохожих обязательно бросается. Недаром старик Алим прозвал его Фаррашем — полицейским, значит.

— Ну, а насчет телеграммы как, поинтересовались?

— Поинтересовался. Не получил еще Антон Кириллович ответа из института.

Сделав несколько распоряжений Асмару, Курганов пошел помочь остальным работникам базы, приводившим в порядок солнечные машины.

Вчерашний ураган был необычен по силе для здешних мест, однако он не причинил базе больших разрушений. Немного пострадало только солнечное хозяйство инженера Назимова, которое состояло из самых разнообразных систем водонагревателей, кипятильников и горячих ящиков. Наружные поверхности их составляли стеклянные перекрытия общей площадью в сотни квадратных метров.

Принцип, с помощью которого инженер Назимов улавливал солнечную энергию, был очень прост, но остроумен. Назимов ловил солнце так же ловко, как птицелов птичек. Даже лучше, безошибочнее. Силок у него был самый незатейливый: обыкновенный ящик больших размеров с черной внутренней поверхностью, а сверху — самое обыкновенное оконное стекло. Оно свободно пропускало солнечные лучи с длиной волн в пределах от 0,4 до 2,5 микрона. Лучи эти, попав затем на зачерненное дно ящика, нагревали там водяные трубы до ста и более градусов. Это вызывало тепловое излучение с длиной волн от трех до шести микрон, то есть сверх той нормы, которую пропускало стекло. Солнечная энергия, таким образом, попав в горячий ящик, не находила выхода назад и оказывалась в ловушке.

Таков был принцип почти всех солнечных установок Гасана Назимова, уже имевших довольно широкое применение в народном хозяйстве страны. С их помощью можно было кипятить воду для самых разнообразных целей, варить пищу, сушить фрукты и овощи, отапливать здания, производить искусственный лед для охлаждения складов со скоропортящимися продуктами. На экспериментальной базе теперь только усовершенствовали эти машины и комбинировали их с другими гелиоустановками.

Евгений Курганов искренне любил разнообразное «солнечное хозяйство» базы. Его товарищи по работе были здесь ловцами солнечной энергии, но каждый ловил ее собственным способом, и каждый способ был по–своему остроумен. Гелиоэнергетики базы экспериментировали тут над солнечными лучами так же, как в биологических лабораториях экспериментируют над кроликами и морскими свинками. Они то заточали солнечный луч в стеклянные клетки, то собирали в ослепительные пучки зеркальными линзами; выжимали из него то тепло, то холод, заставляя нагревать воду и давать пар, бежать по проводам электрическим током…

В последнее время Курганов был так занят своим параболоидом, что почти не интересовался состоянием всего хозяйства энергетической базы в целом, но теперь, помогая своим товарищам ликвидировать последствия урагана, он как–то особенно ясно почувствовал, как много ими уже сделано.

Евгений ходил мимо всей этой техники, и ему становилось досадно, что она все еще числилась только экспериментальной: ведь совсем рядом были колхозы, которые остро нуждались в такой технике и послужили бы для нее той питательной средой, без которой она могла захиреть здесь, в «тепличных» условиях экспериментальной базы.

Будто прочитав мысли Евгения, инженер Назимов, находившийся неподалеку, подошел к нему и заметил раздраженно:

— Закиснем мы тут, Женя! Положительно не понимаю, почему Сарычев противодействует нашему «выходу в люди». Порой мне кажется, что Антон Кириллович побаивается этого выхода, так как по натуре он типичный кабинетный ученый. Стадия эксперимента всегда тянется у нас удивительно долго, я бы даже сказал — преступно долго.

Курганов не успел ответить Назимову, так как в это время к нему подбежал Рустам и сообщил, еле переводя дух:

— Телеграмма пришла из института! Наверно, важное что–то…

— Прости меня, Гасан, — поспешно извинился Евгений. — Поговорим об этом попозже. Мне сейчас срочно нужно к Сарычеву.

И Курганов торопливо зашагал к домику Антона Кирилловича.

Курганов принимает решение

Лицо Антона Кирилловича показалось Евгению бледнее обыкновенного. В руках он держал распечатанный бланк телеграммы и, видимо, хотел спрятать его в ящик письменного стола, когда неожиданно вошел Курганов.

— Ну, что они пишут? — нетерпеливо спросил Евгений.

— Оказывается, Дмитрий Иванович не прибыл еще в Баку, — ответил Антон Кириллович.

Курганов почувствовал смущение в его голосе.

— То есть, как это «не прибыл еще»?! — воскликнул Евгений. — Он десять раз за это время мог прибыть, если бы на самом деле собирался туда.

— А я уверен все–таки, что он именно туда уехал, — хмуро ответил Антон Кириллович. — Просто не успел, наверно, зайти к директору. Я домой к нему, матери его, дополнительную телеграмму послал.

Евгений не хотел уже больше ничего слушать. Ни малейшего сомнения в том, что Астров не поехал в институт, не оставалось теперь.