— Эй, ты же не куришь! — напомнил я.

— Вот как? А это, по-твоему, что? — Энди помахал сигаретой перед моим носом. — Слушай, Брайан, как бы ты отреагировал, если бы я сказал, что мы находимся рядом с крупным военным объектом?

— Я бы подумал, что он, наверное, совершенно невидим!

— Так и есть.

Я рассмеялся. Энди остался серьезен.

— Ну, давай выкладывай, — сказал я.

— Он не то чтобы невидим… — признался он. — Просто не совсем здесь…

— Это я понимаю.

— Закрой глаза.

— Но тогда я не смогу увидеть вообще ничего, включая невидимый военный объект.

— Все равно сделай, как я прошу. Доверься мне, Брайан. Я уже несколько раз проделывал этот трюк. Думаю, что и ты тоже…

Я заколебался. Энди действительно неплохой парень. Он был почти моим другом — насколько я вообще мог иметь друзей, однако сейчас мне невольно пришло в голову, что мой статус внештатного сотрудника Агентства вот-вот будет пересмотрен самым решительным образом. Для тех, кто действовал вне рамок законов и инструкций, в свою очередь, не существовали никакие законы и установления, и наши начальники или кураторы, как их еще называли, частенько этим пользовались. Прецеденты уже были. Так что же, от меня тоже решили… избавиться? И избрали для этого Энди?… Но ведь это он, а не кто-то другой стоит сейчас передо мной со своей дурацкой сигаретой: из ноздрей — табачный дым, а глаза блестят, точно две нефтяные лужицы, так что не разберешь, о чем он на самом деле думает.

— Верь мне, Брайан…

Наверное, я был пьянее, чем мне казалось, ибо в конце концов все же решил, что могу ему довериться. Точнее — должен довериться, потому что Энди был единственным в мире человеком, которому я вообще хоть чуть-чуть доверял.

Я закрыл глаза. Сначала ничего не происходило. Потом ночной бриз донес до меня запах табачного дыма. Мой отец буквально провонял этим дерьмом, и я подумал, что это не самое приятное воспоминание. Впрочем, когда я был маленьким, мне нравилось, как выглядят сигаретные пачки и блоки, нравилось, как отец говорит: «Пачку «Кэмела» без фильтра», и продавец, точно фокусник, поворачивается к полкам и без труда находит искомое.

— Расслабься: Ты должен освободить мозг от всего лишнего.

— Как прикажете, свами Брахмапутра…

— И постарайся отнестись к происходящему серьезно.

— Постараюсь.

— Помнишь тот психологический трюк с пустым разумом, которому нас обучали на случай, если придется попасть в плен?

— Конечно.

— Так вот, сейчас ты должен сделать, как учили. Твой мозг должен быть совершенно пустым…

Это было просто. То есть — просто для меня. Фокус, о котором говорил Энди, я освоил вовсе не в армии. Можно сказать, я узнал его, еще когда пешком под стол ходил и даже раньше. В те времена это была единственная доступная мне методика выживания. Очистить мозг. Мысленно исчезнуть из этого плана бытия. Отрешиться от всего — даже от своих собственных криков.

Я услышал, как Энди сказал:

— Сейчас я произнесу слово. Едва я это сделаю, позволь своему разуму заполниться ассоциациями, которые оно в тебе вызовет.

Я кивнул. Табачный дым продолжал щекотать мне ноздри, поэтому мой разум был вовсе не так пуст, как хотелось Энди. Запах «Кэмела» будил во мне слишком сильные воспоминания.

— Стрела, — сказал Энди.

В следующее мгновение я что-то… почувствовал.

— Вот дерьмо! — выругался Энди и добавил, обращаясь ко мне: — То, что ты сейчас увидишь, существует в действительности. О'кей, можешь открывать глаза.

Я сделал, как он велел. Мы стояли у входа в забегаловку «Семь-Одиннадцать». Со всех сторон к ее стенам подступала пустыня. Колючий шар перекати-поля уткнулся в двойные стеклянные двери. Изнутри магазин был ярко освещен, и я разглядел в глубине прилавок и два блендера, медленно смешивавших коктейли «Слюрпи»: колотый лед, отдушка и химически-яркий сироп.

Я закрыл рот и повернулся к Энди.

— Откуда, черт побери, взялась здесь эта штука?

— Эту реальность ты создал сам, точнее — она возникла в ответ на твою Мгновенную Подсознательную Ассоциативную Реакцию. — Энди довольно хмыкнул. — Странно, что тебе не нравится. Только не спрашивай, почему слово «стрела» ассоциируется у тебя с сетью магазинов «Семь-Одиннадцать». Я был убежден, что мы увидим нечто, гм-м… нечто более ординарное. Ладно, давай войдем, пока иллюзия еще держится.

Энди сделал шаг к двери, но я успел схватить его за рукав.

— Постой. Мы что, все еще должны сохранять объективность и непредвзятость? — спросил я.

Он ненадолго задумался, потом сказал:

— Наверное, нет, раз мы с тобой видим одно и то же. В общем, Брайан: «Семь-Одиннадцать» и есть объект «Стрела».

В моей памяти промелькнула какая-то искорка. Я слышал об объекте «Стрела» — или думал, что слышал. Кажется, такое название носила сверхсекретная военная база, расположенная как раз в том районе аризонской пустыни, где мы сейчас находились. Или все-таки нет?… Воспоминание было слишком призрачным, и если бы я не удержал его усилием воли, оно унеслось бы прочь, как гонимый ветром пух одуванчика. Тем не менее перед собой я по-прежнему видел не военный объект, а самую обычную забегаловку.

— А ты не врешь? — спросил я.

— Ты помнишь «Стрелу»? — ответил Энди вопросом на вопрос.

— Что-то такое помню. Но что это за объект? Для чего? Чем здесь занимаются?

— Сейчас я могу сказать тебе только одно: наконец-то мы заполучили его — самого настоящего пришельца! И он находится здесь.

— В магазине?

— Не в магазине. На военной базе «Стрела», которая выглядит как «Семь-Одиннадцать» в той согласованной реальности, которая существует для нас с тобой в настоящий момент. Пришелец скрывает себя и базу с помощью транспространственных зеркальных отражений или чего-то в этом роде, но это еще не все. И ты, и я — мы оба бывали здесь раньше, но память об этих посещениях хранится только в нашем подсознании. Я, например, приезжал сюда не меньше десятка раз; я даже разговаривал с ним — но о чем?… Пришелец смещает реальность. Тасует вероятности. И каждый раз я как будто просыпаюсь, а потом снова засыпаю, чтобы ничего не помнить. Да, пришелец может маскировать свою тюрьму, может являться каждый раз в новом обличий и только сбежать отсюда он не в состоянии.

Я с сомнением окинул Энди взглядом, перебирая в уме возможные ответы. Отбросив несколько ситуационно оправданных, но далеко не конструктивных вариантов, я сказал:

— Что ему нужно?

— Пришелец утверждает: ему нужно, чтобы ты его отпустил.

— Почему я?

— Это ты должен выяснить у него сам. Но будь осторожен: этот долбаный осьминог способен с легкостью проникнуть в твои мысли.

Магазин был пуст. Тишина стояла такая, что слышалось, как потрескивают и лопаются в гриле кукурузные зерна. О'кей, согласен — тишина, конечно, не полная, но все же… Я взял со стеллажа зип-повскую зажигалку и пару раз крутанул колесико, проверяя, насколько реальна наша с Энди согласованная реальность. Зажигалка вспыхнула.

Энди тем временем обогнул прилавок и отворил дверь кладовки для хранения мяса, которая находилась как раз за ним.

— Эй, что ты делаешь? — окликнул я его.

— Ищу Кальмариса.

— Кальмариса?

— Да.

В моем мозгу затеплился еще один светлячок. Ни с того ни с сего мне вдруг вспомнился сиэтлский океанарий, куда отец водил меня, когда я был совсем маленьким. Мне, впрочем, там не особенно понравилось. Насколько я мог припомнить, некоторые представители глубоководной фауны вызвали у меня отвращение и даже страх. Но, быть может, тогда я лишь провидел будущее?

— Здесь действительно прохладно или это мне кажется? Энди щелкнул пальцами.

— Ты не ошибся. Кальмарис любит похолоднее.

Обогнув холодильники для пива, молочных продуктов и лимонада, я вслед за Энди вошел в кладовку-ледник. Там, на паре ящиков из-под пива «Роллинг-Рок» сидел, скрестив ноги и положив на колени руки, какой-то человек. Он показался мне похожим на старого индейца — во всяком случае, лицо у него было морщинистым, красновато-коричневым, словно дубленая кожа. Несмотря на холод, одет он был в тонкий полотняный костюм светло-лилового оттенка.