Анри резко осекся. На свет вышли трое детей: маленькая девочка лет семи, с жесткими, торчащими во все стороны волосами, еще одна, постарше, на пороге девичества: даже из-под грубого балахона выпирали соблазнительные округлости. Девочки почтительно присели. Третьим был мальчик лет десяти-одиннадцати, с длинными светлыми волосами, грязным лицом и ясными голубыми глазами. Он показался мне таким знакомым… только вот где я его видел?

Сам он не удостоил меня и взгляда. Только Алиса переводила глаза с него на меня. В это неловкое мгновение я понял все. Осознал, что в ее браке, рожденном отчаянием, не было любви.

— Они видели его, – сообщил тем временем трактирщик. – И все вам расскажут.

— Ничего мы не расскажем! – вызывающе бросил мальчик. – Они сожгут его на костре! А он – наш друг!

— Позволь церкви судить об этом, Гийом, – вмешалась Алиса. Не был ли ее голос окрашен нотками сарказма?

— Гийом, подойди и сядь подле меня, – как можно мягче попросил я. – Поведай о своем друге.

Я протянул руку, чтобы коснуться щеки мальчика. Он отпрянул было, но справился с собой и сел на скамью. Тем временем музыкант, рыцарь и палач уже успели опрокинуть несколько кружек эля. Я позвал брата Пьера и велел вести протокол.

Гийом старался держаться подальше от меня. Я все еще не смел допустить немыслимое: вероятно, мне следует признать мальчика и дать ему свое имя, ибо в этой захолустной деревушке у меня растет сын.

– Извините за грязь, отец мой, – произнес он наконец. – Это была моя идея. Остальные тут ни при чем.

Я вспомнил, что, по словам крестьян, странный человек был обмазан грязью. Пришлось подождать, пока мальчик заговорит снова.

— Это произошло неделю назад. Я бы и не заметил огня. Но сначала раздался этот непонятный шум. Нечто вроде шелеста. Я решил, что это, наверное, волк, а ведь у нас всего одна корова. Поэтому захватил нож. Когда я вышел из дома, было светло, как днем. Похоже, ночью на небе взошло солнце, только гораздо больше настоящего и голубое.

— Наш Гийом склонен к фантазиям, – перебил трактирщик. – Немедленно говори святому отцу всю правду, слышишь? Не смей врать! – И, обернувшись ко мне, проворчал: – Спеси у мальчишки, ровно как у благородного.

— Продолжай, Гийом.

— Я не сочиняю, – оправдывался мальчик. – И могу показать вам место, куда ударил огонь.

— Проклятая дыра! – завопил трактирщик. – Никто, кроме мальчика, не бывал там с тех пор, как все случилось. Огромный круг из поваленных деревьев на выжженной земле. Клянусь, это работа дьявола!

— Мы с сестрами хотели держать его при себе вместо собачки, – продолжал Гийом. – Но кто-то увидел и донес инквизиции. Вы собираетесь пытать его, отец мой? И меня будете пытать?

Мне вдруг так захотелось обнять мальчишку! Но я знал, что радость держать его в объятиях, тепло человеческой любви – не для меня. Я принадлежу церкви.

И поэтому, проигнорировав вопрос, я попросил:

– Гийом, отведи меня на это место.

— Клянусь всеми святыми! – охнул трактирщик. – Не могли бы вы просто сжечь демона и покончить с этим?

— Послушай меня! Я скажу только один раз и повторять не намерен. Ваши мужчины могли бы сами уладить это дело. Могли бы забить чужака палками, размозжить голову, похоронить в безымянной могиле, тем более, что вашего господина казнили, а статус деревни до сих пор находится под вопросом, так что подобное преступление наверняка прошло бы незамеченным. Но вы предпочли доложить обо всем церкви. Согласен, это было правильно и благородно с вашей стороны. Но поскольку церковь прислала своих людей, все произойдет согласно закону и процедуре. Если необходим суд, этот суд будет справедливым. Если потребуется пытка, все будет проводиться в соответствии с папской буллой Ad Exstirpanda, которая еще свыше века назад стала руководством для инквизиторов. Если мы приговорим подсудимого к казни, приговор приведут в исполнение мирские солдаты в Нанте. Мы не варвары, Анри, и не станем жертвами крестьянских суеверий.

Оставалось надеяться, что меня поняли.

Итак, я снова оказался на холоде, еще не успев потолковать с Алисой с глазу на глаз, ибо, если сказать честно, побаивался такого случая. Сейчас же нас сопровождали Гийом, бесстрашный брат Паоло, брат Пьер и шевалье Йохан с оруженосцем, державшим горящий факел.

Мы вошли в лес. Гийом шагал быстро, очевидно, зная здесь каждое дерево. Только через час мы достигли поляны. И когда стояли там, я, слушая вой ветра и обозревая при свете яркой луны сожженные деревья с обуглившимися ветками, видел на каждом клеймо дьявольских деяний.

Прежде всего, поляна оказалась идеально круглой. Ни один случайно упавший предмет, и даже рука человека не могли бы добиться такого. Растаявший было снег снова замерз скользким щитом, в самом центре которого торчал странный металлический предмет. То есть, скорее всего, металлический, вот только оттенок у него был пурпурно-фиолетовый. Стало быть, то не сталь и не бронза, Гийом вдруг взял меня за руку.

— Пойдемте, отец мой. Я покажу зам космический корабль. Там нет никого живого: просто груда искореженного металла.

— Космический корабль? – переспросил рыцарь Йохан.

— Это ОН так сказал, – пояснил Гийом и дернул меня за руку. Я последовал за дерзким мальчишкой. Он был храбр, поскольку ничего не ведал о темных силах, а я не мог выказать страха в его присутствии. Предмет был почти полностью скрыт подо льдом: мы видели только его верхушку. Непонятная штука состояла из тонких игл, завитков и кудряшек металла, прозрачной паутины, которую не мог бы соткать ни один смертный. При виде всего этого у меня упало сердце, ибо я понял: тот, кого заперли в подвале – не заблудившийся деревенский дурачок. Я стал горячо молиться Пресвятой Деве, но перед глазами неожиданно возник образ Алисы – Алисы с распущенными, развевающимися на весеннем ветру волосами, Алисы пышногрудой… и я задрожал, поняв, что темные силы должны были послать мне это видение, чтобы отвратить мысли мои от всего, что безгрешно и свято. Я знал, что сегодня мне предстоит долгое общение с кнутом, а наутро моя рубашка покроется пятнами крови.

Теперь мне, в отличие от мальчика, было по-настоящему страшно. Эти дьявольские обломки были для него чем-то вроде новой игрушки, а демон – всего лишь разновидностью домашнего любимца. Вот что это такое – вырасти в тени Тиффажа, мира, где зло, повешенное и сожженное на костре, все еще не желало разжать свои когти!

Гийом наклонился, с вполне естественным любопытством глянул на металл, попытался вырвать изо льда какой-то предмет, но тот не поддался.

Я посмотрел на мальчика… потом мимо, на голые деревья, за кото-рыми встречались две реки, туда, где стоял замок. Яркая луна играла на блестящем льду. Ветер свистел в безлистных ветках. Замок казался черной бесформенной массой; одна башня уже рухнула. Зло способно разъесть даже камень, разъесть изнутри.

– Идем назад, – коротко бросил я. Оруженосец с факелом немедленно повернулся. Он тоже что-то почувствовал. Брат Пьер записывал все, что увидел, и даже нарисовал дьявольское устройство на кусочке пергамента.

– Пойдемте, отец мой, – позвал Гийом. – Я отведу вас к нему. По пути в деревню мальчик от всей души затянул военную песню «Вооруженный солдат». Все мы боялись темноты и потому подхватили припев. Хор получился хоть куда. Однако как только мы вошли в деревню, наш пыл иссяк, и пение само собой смолкло. Но брат Па-оло успел шепнуть мне:

– У мальчика чудесный голос, хотя его вряд ли чему-то учили. Из него, пожалуй, кое-что получится. Приведу его к утренней мессе: он рассеет мрак и поможет поднять настроение здешних жителей.

Пока остальные мирно спали или только ложились в постели, Гийом повел меня в подвал. Наш вечно хмурый шевалье как всегда пошел следом, на всякий случай сжимая рукоять меча. Братья Пьер и Паоло присоединились к палачу, уже отправившемуся на ночлег в комнату на шестерых. Мне предстояло спать одному.

Парнишка открыл дверь, зажег несколько свечей и показал мне, что за создание прибыло в Тиффаж в огненном клубке.