— Все животные жадные, не только люди.

— Да, но есть разница. Если львица убьет газель, она, конечно, будет отгонять гиену или стервятника, которые попытаются поживиться ее добычей, но лишь до тех пор, пока сама не насытится. Позже она не станет возражать, если те приступят к трапезе с другого конца.

— Просто у нее нет холодильника.

Тьюсди сердито выдохнула.

— Почему ты пытаешься высосать из мира всю радость и красоту?

Ты хоть когда-нибудь смотришь по сторонам, просто чтобы подивиться красоте, ни к чему не придираясь?

— Конечно. Постоянно смотрю. Мне нравится этот город — каждый кирпич, каждое дерево, каждая белка. Но дело в том, что мир и без того достаточно ярок, и нет нужды искать за всем этим какую-то магию. Если я не верю в мистику, это еще не значит, что мир становится для меня менее прекрасным.

Тьюсди улыбнулась ему, подняв бровь.

— Ты меня удивляешь. Ты совсем не такой, как я думала. Ты говоришь, как буддист.

— Я не буддист. Я вообще не какой бы то ни было «ист».

— Ты украл эту фразу из «Выходного Ферриса Буллера»..

— Нет. Я не использую чужих выражений.

— Фэррис говорил: «Я не верю ни в какие «измы». Ты передал ту же идею другими словами, но это все равно граничит с плагиатом, — Тьюсди остановилась. — Постой. Я хочу дать тебе кое-что, — она расстегнула свою сумочку, покопалась в ней, извлекла маленький пластиковый пакетик и передала его Сэмуэлю. Внутри пакетика белел зуб.

— Что это? — спросил он.

— В детстве я собирала все свои молочные зубы. В них есть сила — сила невинности. Интуитивная сила. Иногда я дарю один из них кому-то, кто для меня важен. И сейчас я даю свой зуб тебе.

— Тьюсди, это очень мило с твоей стороны, — на мгновение Сэмуэль поморщился, опасаясь, не сказал ли он чего-то не так.

Они пошли дальше. Сэмуэль стискивал пакетик в кулаке с такой силой, словно засунуть его в карман было бы святотатством.

— Слушай, надеюсь, я не ввел тебя в заблуждение, — сказал он. — Ты… моя жизнь нравится мне такой, какая она есть. Я не хочу ее усложнять.

Мимо, держась за руки, прошла молодая парочка. Тьюсди посмотрела на Сэмуэля, и в ее глазах что-то блеснуло. Боль? Злость? Возможно, и то, и другое.

— Я не это имела в виду, — сказала Тьюсди, когда парочка прошла мимо. — Послушай, если ты думаешь, что вся эта история — тщательно продуманный план, благодаря которому я смогу найти себе парня, то ты ошибаешься. Я делаю это не ради себя. Если наши встречи могут спасти несколько человек, то умрем ли мы от натуги, если будем видеться несколько раз в неделю и, может, даже получать от этого удовольствие? Неужели тебе настолько неприятно мое присутствие?

— Нет! Я…

Но Тьюсди уже развернулась и умчалась прочь. Вопрос, очевидно, был риторическим.

— Она уже купила себе кофе и сидела у окна, положив перед собой газету.

— Привет, — сказал Сэмуэль.

Тьюсди взглянула на него.

— Привет, — она улыбнулась, но одними губами — улыбка не дошла до ее зеленых глаз.

— Прости. Ты права, я делал необоснованные выводы, и мне очень жаль.

Тьюсди покосилась на него, наполовину ослепленная льющимся из окна светом, и ее улыбка стала более естественной.

— Я собиралась предложить сесть за разные столики, но вынуждена признать, что твое извинение прозвучало вполне сносно, — она ткнула ногой в сиденье напротив.

Сэмуэль сел и склонился вперед.

— Я постоянно прокручиваю все это в голове, пытаясь найти хотя бы одно объяснение, но ничего не приходит на ум. Я уже неделю толком не спал, а ведь у меня никогда еще не было проблем со сном.

Тьюсди просматривала газету, как будто она слушала его лишь вполуха.

— Как ты думаешь, что происходит на самом деле? — спросил он.

— Если ты ожидаешь хорошей и правильной концовки, то я думаю, что будешь разочарован, — сказала она.

— Должно ведь найтись разумное объяснение…

— О, думаю, оно существует, — она свернула газету. — Но вопрос не в этом. Вопрос в том, существует ли объяснение, которое ты сочтешь разумным? Ты ведешь себя так, словно твоя личная точка зрения — нечто вроде Абсолютной Реальности, — она широко взмахнула рукой, как будто эти слова плавали на гигантском табло перед ними.

— И все остальные могут быть правы лишь до тех пор, пока их мировоззрение совпадает с твоим.

— Ты все еще злишься на меня, не так ли?

— Немного, — ответила Тьюсди, делая глоток кофе.

К кафе подъехала группа из семи или восьми велосипедистов. Старики спешились и теперь с пыхтением пристегивали свои велосипеды к деревьям и столбам.

— Я уже видел их на прошлой неделе, когда мы были в другой закусочной, — сказал Сэмуэль. Они наблюдали за тем, как старики вошли и, шаркая, направились к прилавку.

— Вы что, какой-то клуб? — спросила Тьюсди.

Вывернув шею, чтобы посмотреть на них — настолько искривленной была его спина, — маленький человечек покачал головой.

— Нет, нас наняли городские власти. Новая программа по туризму или что-то вроде того.

Сэмуэль и Тьюсди переглянулись.

— Туризм, ага… черта с два, — пробормотала Тьюсди. Сэмуэль достал сотовый и позвонил Берри.

— Мы не единственный твой талисман, не так ли?

Берри рассмеялся.

— Ты очень наблюдателен. Сейчас у нас в работе около дюжины проектов, а вскоре планируется еще больше.

— Для чего нужны старики на велосипедах?

— Особо тяжкие преступления. Чем больше мужчин-велосипедистов и чем выше их средний возраст, тем меньше таких преступлений.

— Почему ты не сказал мне об этом?

— Сэм, ты что, шутишь? Ты же не веришь в существование подобных взаимосвязей! Что именно ты хочешь знать? Помнишь эпидемию гриппа в прошлом январе? Болели только владельцы красных автомобилей. Люди, использующие свои библиотечные формуляры хотя бы дважды в месяц оказываются жертвами ограблений гораздо реже, чем те, у кого нет формуляров. Этого хватит? А то могу продолжить.

У Сэмуэля закружилась голова. Он сел. Тьюсди вопросительно посмотрела на него, но он лишь медленно покачал головой.

— Это изменит все, Сэм, — говорил тем временем Берри. — Это изменит весь мир. Ты понимаешь? — его голос дрожал от волнения.

Да, Сэмуэль понимал. Возможно, его тоже охватило бы радостное волнение, не окажись он частью этой истории. Как работали взаимосвязи, почему это касалось именно его? Он знал, что этот вопрос будет мучить его до конца дней. Вопрос был подобен мозаике, в которой не хватало большинства частей, чесотке, от которой никогда не избавиться.

— Мне надо идти, — сказал он Тьюсди. — Мне нужно на денек выбраться из города.

— Хочешь, я составлю тебе компанию?

— Конечно.

Они молча прошли к его машине.

— Куда отправимся? — спросил Сэмуэль, забираясь в свою «тойоту».

— На север? Тут, похоже, пахнет бананами, — заметила Тьюсди.

— Я забыл выбросить мусор.

— Очаровательно.

У него не было настроения шутить, и он не хотел разговаривать о проекте Берри. Он судорожно выискивал тему для разговора, выезжая на дорогу.

— Сколько времени прошло с тех пор, как ты осталась без мужа?

— Шесть лет, — ответила Тьюсди. — Сначала было тяжело, но потом начинаешь двигаться дальше. Он был намного старше меня — на семнадцать лет…

— Ты встречалась с тех пор с кем-нибудь?

— Хм… да, несколько раз. Ничего серьезного, — она водрузила свои кеды на приборную доску и принялась перевязывать их. Сегодня они были розовыми. — Слушай, а если серьезно, почему ты не женился?

— Не знаю… Правда, не знаю. Я так и не встретил ту, которую любил бы и которая при этом любила бы меня. Думаю, вот так все и было.

— Не знала, что такое возможно, — сказала Тьюсди.

— А сколько ты за всю свою жизнь встретила людей, которых ты действительно любила и которые действительно любили тебя?

— Думаю, двоих.

— А что если бы ты не пошла в тот самый ресторан, не записалась бы на те курсы литературы, ну, в общем, если бы так и не попала туда, где встретилась с теми двумя? Тогда бы ты не встретила никого. Возможно, я просто пропустил тот левый поворот, за которым должен был встретить ее. Впрочем, я еще не умер. У меня по-прежнему есть шанс ее встретить.