— Мое уже почти разбила, — признался я.

Ее улыбка испарилась.

— Правда?

— Правда. Я потратил кучу времени, пытаясь найти способ связаться с тобой через столетия. Но это ужасно сложно. Слишком велика вероятность, что послание попадет не туда, куда надо, а я должен был знать наверняка, что ты не увидишь его до нашего знакомства.

— Да, это трудно устроить, — согласилась Пэм, сделав очередной долгий глоток из кружки. — Как правило, темпоральные интервенты не обращают внимания на указания типа «не открывать до даты икс».

Пей свой флип.

— Ты что, пытаешься меня споить?

Она рассмеялась. Помощники позволяют нам почувствовать лишь вкус напитка, а не опьянение. Потом они начинают фильтровать алкоголь, так что мы можем пить водку всю ночь напролет и оставаться как стеклышко.

— Слушай, насчет послезавтра…

Пэм прижала палец к губам.

— Допивай свою кружку, и поднимемся наверх. Там и поговорим. — Она снова усмехнулась. — Эй, я второй раз приглашаю тебя к себе и надеюсь, на этот раз ты согласишься.

Парой кружек позже я двинулся вслед за Пэм, которая догадалась захватить с собой зажженный фонарь. На полдороге к лестнице нас остановила измученного вида женщина и сердито на нас посмотрела.

Пэм послушно вытащила несколько монет и положила их женщине на ладонь. Та улыбнулась, продемонстрировав нуждающиеся в серьезной помощи дантиста зубы, и засеменила прочь.

— Хозяйка трактира, — пояснила Пэм, пока мы поднимались по узкой крутой лестнице. — Решила, что я пытаюсь тайком протащить в комнату лишнего жильца.

В этом здесь и сейчас делить одну кровать на двоих было совершенно обычным делом, просто из экономии. Хозяйка, должно быть, подумала, что Пэм хочет пересдать половину своей постели и прикарманить деньги.

— Ты что, за меня заплатила?

— Это было проще, чем все время беспокоиться, не следит ли она за нами. Я впишу эту сумму в список расходов. — По тесному коридорчику Пэм повела меня к очередной маленькой лестнице с крутыми ступеньками, которая оканчивалась еще более узкой дверью. — Энни утверждает, что пока меня не было, в комнату никто не заходил.

Она толкнула дверь и жестом пригласила меня войти.

— Добро пожаловать в «Бостон Палас» образца 1775 года нашей эрыВ комнате были кровать, комод с тазом для умывания и надтреснутый кувшин с водой — вот, в общем-то, и все, если не считать крошечного окошка под потолком с запечатанными ставнями вместо стекла.

Впрочем, на большее здесь не хватило бы места.

Пэм указала мне на кровать, поставила фонарь на комод и села рядом со мной.

— Энни говорит: жучков можно не опасаться, даже тех, которые везде разбрасываешь ты. У нее есть восхитительная способность при необходимости создавать сильные радиопомехи.

Сидя рядышком с Пэм, я никак не мог избавиться от мысли, что у нее тоже имеются кое-какие восхитительные качества. Стянув с себя парик, Пэм швырнула его на комод и стряхнула с плеч плащ. Камзол, который под ним оказался, тоже был скроен так, чтобы скрывать ее формы.

— Так вот, обо мне не беспокойся, — продолжила Пэм начатый внизу разговор. Теперь, когда мы остались одни, ее голос снова приобрел свой обычный тембр. — Я не собираюсь переходить кому-то дорогу. Мне нужно просто установить аппаратуру, а потом отойти в сторонку, и пусть оно само ищет злосчастного стрелка.

— В Лексингтоне 19 апреля 1775-го, — скептически добавил я.

— Ты знаешь хоть одну причину, по которой кому-то понадобится в меня стрелять? — спросила она.

— Нет, но у того типа, который за мной увязался, тоже не было никакой причины. Не думаю, что это был интервент. По-моему, просто любитель покопаться в истории.

— Возможно, ты прав, — признала Пэм. — Бостон в апреле 1775-го — это такое место и время, которое просто притягивает к себе дилетантов и фанатиков.

— К тому же он не первый раз возвращается в это здесь и сейчас.

— Ты шутишь! — воскликнула Пэм. — Вот ненормальный— По-моему, когда мы были в Лондоне, ты не слишком-то боялась столкнуться с самой собой, — заметил я.

— Очень даже боялась. Просто не хотела в этом признаваться парню, с которым только что познакомилась. Но этот чокнутый здесь не из-за меня. Так что присматривай за ним сам, а за меня не беспокойся. Мне грозит ничуть не большая опасность, чем тебе.

Ее слова не очень-то обнадеживали.

— Так ты позвала меня сюда только для того, чтобы это сказать? —

Возможно, моя реплика прозвучала немного сердито, но я и правда был рассержен. Мне хотелось, чтобы Пэм приняла мои опасения всерьез.

— Ну почему же? Не только… — Она слегка наклонилась, и ее плечо коснулось моего.

Здесь было так уютно, да и от флипа по телу разлилось приятное тепло. Столько ночей я думал о Пэм, и вот она здесь, сидит со мной рядом. Совсем близко…

Пэм посмотрела на меня долгим взглядом, потом встала и стащила с себя камзол, бросив его на комод. Когда я увидел ее впервые, а это было сто лет тому вперед, она красовалась в наряде английской леди эпохи короля Эдуарда, которая не слишком-то обнажала тело. Сегодняшние плащ и камзол тоже не давали представления о фигуре девушки. Но теперь, как ни скуден был свет фонаря, его все же хватило, чтобы убедиться: в обтягивающих панталонах Пэм просто обворожительна.

Она повернулась ко мне лицом, перехватила мой взгляд и вопросительно подняла бровь.

— Может, скажешь, о чем ты думаешь?

Поскольку панталоны на мне тоже были обтягивающими, она, вероятно, прекрасно понимала, о чем я думаю. Вот только я не был уверен, что это ее обрадует. Но, как сказал Джон Пол Джонс (а вернее, скажет лет через двадцать): «Кто не рискует, тот не выигрывает».

— Я думаю о том, как мне не хочется сегодня возвращаться в свою гостиницу.

— Из-за британских часовых? — невинно спросила Пэм.

В этот самый миг Джинни пискнула:

— Ее дыхание учащается.

— Спасибо. А теперь будь добра, переключись в режим ожидания.

— Да нет, — ответил я Пэм. — Просто я хотел бы остаться этой ночью с тобой.

Ее губы медленно сложились в улыбку.

— Я надеялась, что ты поможешь мне разобраться с застежками.

Смотри только ничего не порви. Мне еще завтра это надевать, а я терпеть не могу заниматься шитьем.

Как потом выяснилось, пару пуговиц я все же оторвал, но к этому моменту Пэм хотела избавиться от одежды так же сильно, как и я, поэтому шум поднимать не стала.

* * *

На следующее утро я проснулся от звука плещущейся воды и, открыв глаза, увидел ее. Совершенно голая, она стояла в большом медном тазу, смывая с себя мыло.

— Если хочешь принять ванну, придется тебе мыться в той же воде, — предупредила она.

— Вот это даПэм закатила глаза («О, эти мужчины!») с тем непередаваемым выражением, которое, вероятно, было частью женского генетического макияжа, поскольку ту же самую гримасу я наблюдал в каждом столетии и в любом месте, где мне довелось побывать. Потом она наскоро вытерлась полотенцем, принялась натягивать на себя одежду и, обнаружив оторванные пуговицы, бросила на меня укоризненный взгляд.

Я быстренько умылся и тоже стал одеваться, старательно думая о том, что мне сейчас полагается сказать.

Когда почти все уже было надето, Пэм глянула в маленькое зеркальце, а потом вдруг повернулась ко мне.

— Пора признаться. Я знала, что ты будешь в этом здесь и сейчас.

Моя недооформленная речь с признаниями в давнем интересе и сожалениями по поводу невозможности близких отношений, когда нас разделяет столетие, — все это растворилось в волне удивления.

— Правда?— В центральном архиве ТИ было записано, что ты работал тут для проекта «Виртуальный город».

Я нахмурился.

— Но ведь эта информация засекречена— Уже нет. Правила поменялись лет двадцать назад. То есть через восемьдесят лет после твоего настоящего. Кто-то решил, что это поможет ТИ лишний раз не сталкиваться друг с другом. — Она пожала плечами. — Я воспользовалась этим, чтобы устроить нашу встречу. Нашла того, кто хотел послать сюда интервента, и подписала контракт. Из архива проекта я выяснила и маршрут, по которому ты намеревался пройти.