— Они разумны… — крикнула я ему сквозь стон ветра и острую, как нож, стужу.

— Разумны? Безмозглые козявки, твари! — Он бросил взгляд на браслет, все еще охватывающий мое запястье. — А если… Нет, это еще хуже! Тогда они — наши противники. Тогда речь идет о верховенстве в этом мире: мы или ониОн резко защелкнул шлем и кивком приказал остальным следовать за собой.

Не помня себя, я бросилась следом. Блеснула первая вспышка.

Беззвучно развалилась скала. Желтоватая пелена развеялась на ветру.

Некоторые медузы раздулись, словно воздушные шары, взлетели и, подхваченные ветром, потянулись прочь. Раз за разом стрелял Зейт, и соты рушились, ячейка за ячейкой. Чаще и ярче пульсировали вспышки над туманной, хмурой долиной. Все пришло в движение: люди, медузы, скалы. По ущелью тянулся густой дым, сквозь него просматривались какие-то неясные тени, а потом исчезли и они…

А я как одержимая рвалась вперед. И вдруг встала словно вкопанная, едва не споткнувшись о кого-то, лежащего передо мной. Опустилась на колени. Это был Зейт. При падении он разбил шлем, из ран на его лице текла кровь, однако не в ранах была опасность, а в том, что воздух вокруг превратился в яд. Зейт пошевелился и сказал что-то, но я не услышала. Склонясь над ним, я осторожно приподняла свое забрало. Едкая вонь ударила мне в нос, а Зейт не говорил больше ничего, лишь смотрел на меня неподвижным взглядом… Я в отчаянии потянула его за рукав, но он по-прежнему молчал.

Затем по телу Зейта пробежала дрожь — и он умер. Я, не помня себя, схватила его за плечи, стала трясти. Его голова бессильно болталась в остатках шлема. Я кричала, плакала, слезы жгли мне лицо, я знала:

Зейт мертв, мертв, и никто не может оживить его…

Потом, когда боль утихла и на сердце у меня стало холодно и скорбно, я неловко выпрямилась. Защелкнула шлем. Помахала рукой, чтобы привлечь внимание движущихся в тумане человеческих теней. Где они, все наши? Сквозь буро-серый пар опять засверкали лазерные вспышки. Я плотно зажмурилась, однако резь в глазах не проходила. Даже сквозь смеженные веки я снова и снова видела высверки света — а потом темноту. Свет. Тьма. Свет. Тьма. Тьма…

Мертвая тишина царила в убежище. Даже буря умолкла.

Как долго, как непредставимо долго это тянулось! Погиб Ламот, погиб Зейт, его брат, погибли еще четверо — «Герои первой битвы».

А затем погибли многие. Лишь воспоминания остались от них, да еще имена, высеченные на Скрижалях. И Герент тоже давно мертв, однако еще при жизни его, единственного, кто воспротивился новой — в память Зейта! — боевой вылазке, подвергли позору и отлучили от машин.

Сегодня наши хижины кособоко торчат из земли, леса одичали, поля пришли в запустение, а станки и инструменты испортились и брошены, и нет с нами больше никого из Пращуров. Все знают: тому виной драконы. Да, конечно, драконы. Все чаще неукротимые бури, докатившись отсюда с гор, разрушают убежища. И опаленных судьбой, гонимых — а может, уже и загнанных, — вас, нынешних, разносит, как перекати-поле, по этому миру. Все чаще оставляют мужчины свои повседневные труды и вскакивают в седло, чтобы выйти на бой с драконом. И каждое деяние свое, каждый вздох посвящают они убийственной, нет, самоубийственной борьбе…

Полный страха, человек снова роет убежища, укрывается в чреве планеты. Он, пришедший некогда для того, чтобы обрести здесь новый мир, достойный людского обитания, растрачивает последние силы на бессмысленную войну с драконами. И уже недалек день, когда мы, утратив разум, вернувшись в звериное обличье, изберем своим обиталищем тьму пещер…

Снова тяжело лязгнули створки входной двери.

— Эй, старая, что ты там бормочешь? Буря давно миновала, а все, кто слушал тебя, разошлись по своим делам. Хватит пересказывать самой себе басни о прошедших днях! Драконоборцы возвращаются из похода! Все вышли приветствовать их, поспеши и ты.

Слепая старуха нащупала кожаный ошейник своей собаки.

— Ну-ка, Зейт, славный пес, выведи меня наверхПеревели с немецкого Лемир МАКОВКИН и Григорий ПАНЧЕНКО БРАННУР ПОБЕДОНОСЕЦ Клап, клап, клап — постукивает стеклянный шлем по седельному вьюку. Солнце сияет далеко впереди, над глетчером, пестрыми зайчиками скользят по льду его лучи, то багряным отблескивая, то лазурью.

Узкий ручей струится из-под ледника. А по левую руку стеной вздымаются скалы.

Вот уже третий день Браннур в пути. Встречный ветерок оглаживает холодом его чело, сейчас не прикрытое шлемом. Крепко держится Браннур в седле, будто слился со своим конем, как и он сам, не знающим устали. Уиррал, малорослый, взрощенный в горах жеребец, час за часом без остановки не бежит, а словно плывет над каменистой пустошью. Плавен и мягок его ход, не то что у степных коней, привычных к галопу. Мало кто еще помнит, как назывался в старину этот спокойный и быстрый аллюр, при котором ноги лошади попеременно ступают будто бы накрест: передняя левая, задняя правая — передняя правая, задняя левая. Но в роду Браннура эту память сохранили. «Рысь» — вот как назывался.

Страстно рвался Браннур навстречу этому дню! Он может стать поворотным, день этот. Изменить его, Браннура, снискать ему славу, придать его жизни цель. Никем покинул он свою деревню, героем вернется обратно. Хотя и ведомо ему по слухам: не так уж много драконов ютится теперь в расселинах Рарфрелла — ледяных гор. Да и во всем мире число их изрядно уменьшилось. Некогда завладели они горами, время от времени совершали оттуда опустошительные вылазки в пределы обитаемых областей. Однако это было давно, во времена, когда люди мало-помалу оставляли пришедшие в упадок поселения Пращуров, переходили в Равнинный край, на зеленых лугах его основывая деревню за деревней. Тогда начались войны, люди бились против драконов. Тогда народились поколения героев. От кого же, как не от них, ведет свое происхождение Властитель, которому ныне повинуются и города приморья, и все поселенцы равнин?

А он, Браннур, намерен основать новое колено героев. Никак не менее.

Он ласково потрепал Уиррала по крепкой шее. Смелее вперед, дружище! О тебе тоже будут петь сказители: о коне, который нес Браннура Победоносца к первым его победам.

Победоносный Браннур. Бесстрашный Браннур.

Если он чего-то и боялся, так разве того лишь, что не сумеет выследить ни одного дракона. Ущелья — пустым-пусты. Ничего живого.

Скального зайца — и того ни разу еще не встретил. Правда, с собой вяленое мясо и сушеная рыба: запас недели на две, можно и на три растянуть. А это что за свист?.. И вот — снова!.. Нет, это всего лишь суслики перекликаются, осторожные грызуны, попробуй-ка добудь хоть одного — пустая затеяВысоко в темно-синем небе кружит хищная птица.

Уирралу тоже приходится нелегко. Он может поддерживать силы чахлой травкой, даже лишайниками; и может найти это в горах где угодно. Вот только не прямо на глетчере.

Говорят, однако, будто лед драконам люб не больше, чем людям…

Словно в полусне прорысил Браннур по пересохшему руслу малого ручейка, мимо причудливых скал, изгрызенных ветром так, что они на столбы сделались похожи… И дальше, вперед, по нескончаемой галечной россыпи.

Несколько лет назад в Инвенау после ярмарки случилось с ним скверное. Зашел он в кунсткамеру тхрумского триарха, чтобы вместе со всеми поглазеть на диковинку — «Экземпляр дракона», хранящийся в пузатой стеклянной чаше. Увидел, как в сумерках кабинета всеми цветами радуги переливается внутри чаши слизистое бесформенное нечто — и вдруг мучительно ожгла его безграничная боль, которой истекали эти прозрачные останки, остатки драконьей плоти. Утратив способность владеть собой, бросился он к знаменитому на весь Инвенау старинному туалету с мраморными унитазами, но в беспамятстве обмочился, прежде чем успел распахнуть крышку.

Понятно, все парни его деревни (а потом даже и девушки, когда им рассказали) потешались над ним: ай да герой наш Бран, Браннур Бедоносец, слабачишка… Мертвого пузыря испугался — а что же сталось бы с ним при виде живого драка?Не было в деревне ни одного парня, которого он не вызвал бы на поединок. Порой случалось и ему быть побежденным, однако теперь все знали: Браннур не из тех, кто трусит. Скулы его навсегда украсились памятными знаками схваток, костяшки рук тоже, даже на икрах остались рубцы. Притом не очень-то высока была их цена: большое ли дело — сильнейший в деревне… «Герой курятника!» — кричали вслед ему мальчишки. А по ту сторону полей и лесов ждал его совсем другой мир, полный приключений и славы. Но ведь не бывало еще до сих пор, чтобы деревенского увальня приняли в ряды тех, кого зовут Драконоборцы, они же Непобедимые…