С крахом блицкрига завершился и звездный час дальней разведки люфтваффе. Этот факт быстро почувствовали на себе и летчики элитной группы Ровеля. Стратегическим вылетам в далекие края пришел конец. Экипажи 2.(F)/Ob.d.L., базировавшиеся в Тацинской (сами немцы называли этот аэродром сокращенно «Таци», а соседнюю Морозовскую – «Моро»), получили приказ следить за передвижениями советских войск, особенно танков в степи. Кроме того, разведчикам, еще недавно летавшим над Ираном и Ираком, поручали и вообще несвойственные им задачи, а именно во время вылетов сбрасывать «на подходящие цели» по две фугасных или осколочных бомбы!

«Несмотря на снег, сильный мороз до минус 35 °C, гололед, обледенение, сказывавшееся на операциях (двигатели плохо заводились и расходовали чрезмерно много топлива), мы ежедневно вылетали для определения, где находятся танки Советов», – вспоминал Макс Лагода, летавший в это время в экипаже унтер-офицера Рудольфа Киеша. – Поэтому мы сосредоточили внимание главным образом на пространстве вблизи фронта. Такие полеты не очень подходили для нас, но сейчас не было другого выхода. Одно имело важное значение: мы всегда знали, где возникал новый прорыв противника.

Морозовская и Тацинская в это время были основными аэродромами, которые были очень важны для Сталинграда. Большое количество транспортных эскадрилий участвовали в поставках груза в Сталинград. Огромное количество военных материалов, продовольствия, боеприпасов было доставлено сюда» [97] .

Однако, несмотря на тяжелейшие условия, опытные, проверенные экипажи 2-й эскадрильи, базировавшиеся в Тацинской, умудрялись долгое время не нести никаких потерь. Хотя небольшие неприятности иногда случались. 28 ноября во время очередного боевого вылета на ближнюю разведку у Ju-88D «T5+GK» упомянутого выше Рудольфа Клеша произошло возгорание двигателя. По выражению Лагоды, мотор «немедленно сгорел». В итоге Киешу пришлось прервать выполнение задания и возвращаться в Тацинскую.

Согласно инструкции, при сложной посадке незадолго до соприкосновения с землей нужно было отстрелить заднюю часть фонаря. Что и было сделано, после чего в кабину хлынул морозный зимний воздух. Однако все прошло на редкость благополучно. «Наш Руди сделал идеальную однодвигательную посадку», – восхищался бортрадист.

Условия жизни летчиков 2.(F)./Ob.d.L. в «Таци» были довольно сносными. Они были расквартированы в русских домах в поселке. «Люди очень хорошо относились к нам, – вспоминал Лагода. – Мы давали им хлеб из наших припасов, а дети получили шоколадки от нас. Мы спали на раскладушках, которые были предоставлены нам эскадрильей, в гостиной на земляном полу. Все мы имели крышу над головой. Там были очень жестокие зимы, с туманами, высокой влажностью и снежными бурями. Температура упала до минус 35°, согласно показаниям нашего термометра».

Подразделение находилось в самой гуще событий по снабжению Сталинграда по воздуху. Более 600 самолетов участвовали в воздушном мосту, в основном трехмоторные транспортники Ju-52. По всей Тацинской были установлены большие палатки для раненых солдат из котла, где прибывшим тотчас оказывалась первая медицинская помощь. Запуск двигателей был чрезвычайно сложной задачей, для этого использовалась некая самодельная аппаратура, нечто вроде газовой горелки. При этом главное было не переборщить с обогревом, по словам Лагоды, у многих машин моторы были попросту сожжены.

И, несмотря на все это, в течение месяца эскадрилья не понесла никаких потерь! Только 16 декабря часть ее, базировавшаяся в Ростове-на-Дону, лишилась одного Ju-88D-6 W.Nr. 430091, потерпевшего аварию с повреждениями 60 %. Кстати, данная модификация была последней строившейся модификацией разведчика. Ju-88D-6 отличался от своих предшественников моторами BMW 80ID с системой высотного форсирования GM 1. Всего было выпущено 20 таких машин.

Группа Ровеля получила два подобных «Юнкерса» (по одному во 2-ю и 4-ю эскадрильи) в сентябре 1942 г. Уже вскоре по результатам боевых испытаний сам оберст Теодор Ровель в рапорте командованию люфтваффе невысоко отозвался о надежности силовой установки Ju-88D-6 и порекомендовал заменить моторы более отработанными.

19 декабря потерю понесла 3-я эскадрилья. Во время кризиса под Сталинградом она также получила приказ следить за передвижениями советских войск в районе Верхнего Дона. Из вылета в район Кантемировки не вернулся Ju-88D-1 «T5+CL» лейтенанта Вальтера Роха (командир экипажа штурман лейтенант Ханс Копп). Судя по званиям, экипаж был малоопытным, поэтому неудивительно, что он затерялся где-то в заснеженных степях…

А на следующий день неприятные минуты пережил бортрадист Макс Лагода. В 9.40 по берлинскому времени Ju-88D-1 «T5+JK» унтер-офицера Рудольфа Киеша поднялся с аэродрома Тацинская, чтобы совершить разведывательный вылет в район Калача и большой излучины Дона. Тактика полета снова сильно отличалась от привычной для стратегических разведчиков! Из-за сильной облачности «Юнкере» шел на высоте всего 600 м.

Неудивительно, что, не дойдя до цели, он попал под обстрел советских малокалиберных зениток. «Руди сказал, что по нас попали, я больше не могу держать «ящик» на нужной высоте, – вспоминал Лагода. – Зенитки попали в левый горизонтальный стабилизатор. Я мог хорошо видеть отверстие в хвосте. Машина выглядела довольно драной и потрепанной. В это время мы шли курсом на восток. Теперь же нам пришлось развернуться на 270 градусов и лететь обратно в Тацинскую».

На борту T5+JK находился неопытный штурман, молодой лейтенант Карл Лихер, который выполнял всего четвертый боевой вылет. После попадания снаряда он сразу впал в панику. Однако Киеш был опытным пилотом. Он, несмотря на полученные повреждения, сумел развернуть самолет и взял курс на аэродром. Лагода связался с пунктом управления и сообщил, что разведчик возвращается с повреждениями. Там тотчас приготовились к аварийной посадке.

«Мы размышляли, спрыгивать нам с парашютом или нет? – продолжал бортрадист. – Это был главный вопрос сейчас! Мы решили положиться на Руди и его летные навыки. Итак, мы остались в машине. Постепенно давая раз за разом все меньше газа, он плавно снижался, и наша «птица» постепенно шла вниз. После посадки мы полезли к Руди обниматься. Спасибо его пилотским способностям. Это было определенно лучше, чем прыжок с парашютом с высоты 800 м» [98] .

Киешу удалось посадить самолет практически неповрежденным (20 %), и уже на следующий день он снова был готов к полетам.

Тем временем ситуация для немцев складывалась все хуже и хуже. Еще 16 декабря на среднем Дону советские войска намного превосходящими силами атаковали позиции 8-й итальянской армии. Через два дня оборона здесь начала быстро разваливаться, и сотни танков Т-34 устремились на юг. Вскоре они приблизились к аэродрому Миллерово, вынудив спешно эвакуироваться оттуда бомбардировочную эскадру KG27 «Бёльке».

На следующий день в 10.55 штурман Карл Лихер снова вылетел на другом Ju-88D-1 на север от «Таци», дабы установить местонахождение советских танков. Из-за плотной облачности полет снова проходил фактически на бреющем – 300 м от земли. Всего в 40–50 км от аэродрома Лихер заметил какие-то транспортные средства, движущиеся в южном направлении. Сделав круг над колонной, немцы поняли, что этими «средствами» были танки Т-34! Бортрадист тотчас сообщил об увиденном в штаб, а Лихер снял колонну карманным фотоаппаратом. Тем временем второй «Юнкере» из 2.(F)/Ob.d.L. обнаружил другое подразделение советских танков на линии Т ацинская – Морозовская.

Однако командование 4-го воздушного флота продолжало испытывать судьбу и затягивало эвакуацию аэродрома. В это время танки генерала Гота рвались к котлу с юго-запада и находились всего в 40 км от него. В этих условиях бесперебойное снабжение Сталинграда имело важное значение. Десятки груженых Ju-52 продолжали каждый час взлетать в морозную мглу.

В 7.00 23 декабря в ходе очередного вылета Ju-88D-1 унтер-офицера Рудольфа Киеша из 2-й эскадрильи обнаружил советские танки уже в 5–6 км от аэродрома! Первые снаряды уже рвались на окраине Тацинской. Только после этого все четыре экипажа получили приказ перебазироваться к остальной части своего подразделения в Ростов-на-Дону. «Невозможно даже описать творившийся там хаос, – вспоминал Макс Лагода. – Снег, минус 35° мороза и кольца сгоревших самолетов вокруг площади». Незадолго до взлета он наблюдал катастрофу транспортника, угодившего в воронку от снаряда. Но летчикам группы Ровеля повезло, все машины сумели благополучно взлететь и через два часа приземлились на новой авиабазе.