Бульвар Распай № 13.

Отделения: Лодзь — Чикаго — Париж

Под наблюдением опытного кандидата прав с дипломом Психоневрологического института — розыски богатых родственников в Сев. и Южн. Америке; примирение разведенных супругов с ручательством на 3 года; патенты на беспроволочные изобретения; визы туда и обратно; обоюдосторонний детективный надзор за компаньоном и владельцем коммерч. предприятия; розыски покойников; страхование на дожитие и пережитие; оскорбления действием, применительно к франц. законам.

Полная гарантия тайны!

С деловым приветом бюро «Сфинкс».

Телеф. Passy, 66–18.

Покупаю бриллиантовый лом и старые грыжные бандажи. Доставляю на дом гречневую крупу и граммофоны. Переделываю неудачные сценарии, а также сдаю напрокат Эйфелеву башню для световых реклам.

Poste-restante. С. С.

Спешно продается настоящая сибирская доха из шкуры леопарда «Зизи», убитого в августе с. г. вблизи Булонского леса.

Адрес в ред. «Бумеранга».

ПОЧТОВЫЙ ЯЩИК*

М. С-ой.

В первую свободную минуту непременно последуем в ближайшем бистро вашему совету. Стихи ваши, к сожалению, не могут быть вам возвращены, т. к. редакторский жизнерадостный Шарик вытащил их из корзинки и удрал с ними через окно в неизвестном направлении.

К. Р. — Мысль основать издательство «Бумеранг» нам очень улыбается. Если вам удастся убедить пять тысяч ваших знакомых раз в месяц уделять из их кинематографического бюджета несколько франков на покупку книги, — мы тотчас приступим к работе.

Пчеловоду-любителю. — В конце мая можете начать соединение в одну семью нескольких небольших роев. В эмигрантской среде, ввиду партийных разногласий, это было бы довольно затруднительно, но пчелы в этом отношении организованы лучше нас.

П. Петушкову.

Может быть, и родственник, но во всяком случае, судя по вашим виршам, очень дальний.

Клавдии С. — Так как редакция обязана знать все, то сообщаем героине вашей новеллы, что пятна от вишен выходят от мытья в горячем молоке.

Новеллу отослали для хранения в александрийскую библиотеку рукописей.

К. Р. — По формуле древних, эпиграмма должна, подобно пчеле, иметь жало, мед и небольшие размеры.

Ваша полуметровая эпиграмма, похожая на изящный утюг в четыре фунта весом, к сожалению, этими качествами не обладает.

Аполлону Халяве. — Пишущую машинку можете приобрести в рассрочку у нашего секретаря. В ней, правда, сломаны все гласные буквы (за исключением ы и э), но, быть может, это обстоятельство натолкнет вас на создание еще одной теории нового стихосложения.

Лидии Т-й. — В толковом словаре Даля слова «обезвелволпал» не нашли. В архиве «Бумеранга» случайно сохранился № 1–2 «Бюллетеней» дома искусств в Берлине (1922 г.). На стр. 30–31 за подписью А. Ремизова есть подробное объяснение интересующего вас слова.

«1. Обезвелволпал (обезьянья великая и вольная палата) есть общество тайное, происхождение — темное, цели и намерения — неисповедимые, средств — никаких.

2. Царь обезьяний — Асыка-Валахтантарахтаранда-руфа Асыка Первый Обезьян Великий; о нем никто ничего не знает и его никто никогда не видел». Поняли?

Р. С. П.-у — Следующий конгресс спиритов открывается 1-го апреля на мысе Доброй Надежды. Предварительная запись на столики (вертящиеся) принимается в редакции «Бумеранга». Духи в сопровождении родственников за вход не платят.

Кузьме Кастальскому. — Лирики, ввиду несерьезного характера нашего органа, не печатаем. Обратитесь в газеты. Там иногда между статьями «Недомыслие и разномыслие?» и «Кооперативное движение на Огненной Земле» остаются пустые места.

Переговорите с ночным редактором («выпускающим»), обладающим в данном случае всей полнотой власти.

Тр. Тр-у. — Беспартийных эмигрантских газет нет. Единственный беспартийный орган, который мы можем Вам рекомендовать — «Вестник свекловодства». Издается, кажется, в Ужгороде (Чехословакия), а может быть, и в Шанхае.

Опереточному комику Ф. — Очень рады, что Вы, наконец, сели на землю. Не забудьте, что не позднее середины октября должна быть окончательно закончена побелка известью старого птичника.

Откорм начните с ноября. В декабре обычно все бросают и возвращаются в Париж. Не забудьте перед отъездом зажарить для нас двух-трех молодых уток.

УЗАКОНЕННОЕ ЛЮБИТЕЛЬСТВО*

(ОБ ОДНОМ НЕСЕРЬЕЗНОМ, НО ЧРЕЗВЫЧАЙНО ПОПУЛЯРНОМ ИСКУССТВЕ)

Пишут о музыке, о живописи, о книгах, о балете. Перед холодными глазами современных прохожих развертывают один за другим пышные ковры любимого своего искусства… а тут же рядом, бок о бок, эстетическая, общедоступная кухмистерская готовит для всех дежурное блюдо из объедков любого искусства, сдобренных где сахарином сентиментальности, где трагизмом кинематографических ужасов, где очередной модой на какой-либо стиль, докатившийся до толпы.

В ряду таких дежурных блюд есть одно, состоящее в некотором родстве с поэзией. Правда, искусство это — декламация — пишется только с маленькой буквы, а, может быть, справедливости ради его следовало бы заключить в иронические кавычки, но сила его влияния так непоколебимо устойчива, но круги, им захваченные, так широки (едва ли не шире кругов любителей раскрашенных зайцев из папье-маше и фокстротов), что искусству этому стоит уделить несколько неблагосклонных, искренних слов.

Искусство декламации, в том виде, в каком нам его преподносят ежедневно, обладает одним удивительно привлекательным свойством: ему совсем не надо учиться. Художник, музыкант, архитектор, балерина, певец проходят долгие годы искуса и неутомимого бешеного труда, пока, ступень за ступенью, не дойдут до доступной каждому из них вершины.

Если бы какой-либо беззаботный эстет, с лиловым платочком в кармане, никогда не державший в руках скрипки, нанялся бы в кино по скрипично-увеселительной части и в первый же дебют стал извлекать из незнакомого инструмента пронзительные звуки выворачиваемой наизнанку кошки, — и скрипка и дебютант на долгое время потеряли бы физическую возможность проделывать такого рода опыты.

Но если бы тот же самый отчаянный человек выступил в роли декламаторствующего стиходробителя с «Каменщиком» Брюсова или «Качелями» Сологуба, результат был бы тот, который мы наблюдаем обычно: бурные аплодисменты родственников, сочувственные — знакомых и недоуменно-вежливые — остальной части слушателей. Потому что, Бог ее знает, что она такое — эта самая декламация. Воет? Может быть, это новая школа выявления скрытых в стихах подсознательных эмоций. Бубнит? Почему же и не бубнить… Пропускает двенадцать букв из общепринятого алфавита? А может быть, и это какой-нибудь позавчерашний уклон с завитушками, нео-сюсюканье, примечательное для трактовки данной музы.