Дождавшись, когда стихли голоса, Ливий решил рискнуть, попробовать выбраться наверх, по стене, рассчитывая найти в стене выемки, трещины. Когда раздвинул ветви густого кустарника, то обнаружил за ними отверстие, достаточное, чтобы пролез человек его комплекции.

Ему было страшно лезть в узкую щель в скале, но он посчитал, что это хоть спасет его от пронизывающего ветра и даст ему немного времени, чтобы отдохнуть и набраться сил. Вначале узкий ход, вскоре расширился, и теперь он мог не ползти, а двигаться на четвереньках. Передвигаясь, он ободрал колени до крови, а пещера уходила все дальше и дальше в глубь горы. Вскоре ход настолько расширился, что Ливий смог идти, лишь слегка согнувшись, выставив руки перед собой, чтобы в полной темноте на что-нибудь не наткнуться. Он понял, что узкий лаз вывел его в пещеру, скрывающуюся в толще горы, полого спускающуюся вниз и, возможно, имевшую выход к морю. «Боги со мной!» - обрадовался он, и у него затеплилась надежда на спасение. Через некоторое время он услышал вдали журчание воды, сообщившее ему о наличии впереди подземного источника, и сразу почувствовал сильнейшую жажду, желание поскорее ощутить прохладу живительной влаги.

Пить ему захотелось настолько сильно, что он, забыв об осторожности, ускорил шаг. Он то и дело спотыкался о камни, попадающие под ноги, пару раз чуть не упал, но настойчиво шел на шум воды, который становился все громче. Внезапно его нога провалилась в пустоту, потянув за собой все тело, и он рухнул вниз. Пролетев несколько метров, он упал в подземную реку, погрузившись в нее с головой, и вода обожгла его леденящим холодом и сразу вытолкнула на поверхность. Течение было сильным, но Ливий не поддался ему, а, вынырнув, вскоре нащупал крутой каменистый берег. Здесь река была неглубокой - вода едва доставала до груди, но жуткий холод все больше и больше сковывал тело. Отсутствие света не позволяло осмотреться, а скользкие, гладкие на ощупь стены, уходящие отвесно вверх, не давали возможности выбраться из воды.

Замерзший, дрожащий от холода Ливий решил отдаться течению реки, надеясь, что она вынесет его в море, и это был единственный шанс выжить. Но тут он нащупал вырубленные в скале ступени, и сердце заколотилось от радости. Выбравшись из воды по крутым ступеням, выбитым в почти отвесной стене, Ливий снова оказался в пещере. Ступени были делом рук человека, они помогли ему, но и предупредили об опасности. Выбирать римлянину особенно не приходилось - холод стал невыносимым, и снова войти в реку, чтобы проплыть по ней до самого выхода в море, было выше его сил. Страшная усталость одолевала замерзшее тело, сотрясаемое ознобом после купания в ледяной воде, каждое движение сопровождалось болью в мышцах. Ему хотелось сразу прилечь, дать отдых измученному телу. Но, повинуясь природной осторожности, пройдя метров тридцать по подземному ходу, Ливий спрятал золотую маску в узкой расщелине скалы. Затем, вернувшись к подземной реке, он спускаться вниз не стал, а, свернулся калачиком, пытаясь согреть окоченевшее и измученное тело дыханием, и неожиданно быстро заснул.

Проснулся Ливий не от холода, а от того, что ощутил - в окружающей обстановке что-то поменялось и он почувствовал опасность. Притворяясь спящим, Ливий приоткрыл щелочки глаз - в пещере было светло от горящих, потрескивающих факелов, распространявших вокруг себя специфический запах древесной смолы и тепло. Тепло и свет, о котором он мог только мечтать! Но сейчас они не радовали его, потому что рядом с ними стояла Смерть.

«В пещере я не один, - Ливий, по-прежнему не открывал глаз, - и маловероятно, что это мои друзья. До подземной речки всего три шага, и если внезапно вскочить, мгновенно преодолеть это расстояние, то, возможно, речка вынесет меня в море - ведь куда она еще может впадать? Если Юпитеру будет угодно забрать мою жизнь во время бегства, это лучше, чем умереть на жертвенном камне».

- Римлянин, вставай! Я знаю, что ты не спишь - у тебя напряглась спина, когда ты проснулся, и изменилось дыхание, - - произнес глухой женский голос по-гречески, и в спину ему больно кольнуло чем-то твердым и острым.

«Вначале осмотрюсь, а потом приму решение», - подумал Ливий, открыл глаза и сел.

Варваров было всего двое - воин и девушка-жрица, с закрытым материей лицом, одетая во все черное. Несмотря на свет факелов, она почти сливалась с темнотой подземелья. Воин держал наготове копье, не сводя с Ливия внимательного взгляда; на его широком, заросшем черной бородой лице блуждала зловещая улыбка. Он что-то спросил у жрицы, и та ему резко ответила, и, судя по тому, как дернулось лицо воина, это был отказ - так понял Ливий.

- Римлянин, не пытайся бежать, копье Моттара быстрее тебя, а я хочу с тобой поговорить, - продолжала говорить по-гречески жрица. - Меня зовут жрица Мара.

- Тебе не хватает жертв для твоего кровавого божества? Пожалуй, мне лучше умереть от копья твоего телохранителя, чем от твоего ножа! - резко ответил Ливий, но умирать он не собирался, а выжидал удобный момент для преодоления таких длинных трех шагов до подземной реки.

- Если бы я хотела получить твое тело для жертвоприношения, то, когда Моттар сообщил, что выследил тебя, ничто не мешало нам захватить тебя спящим. Я уговорила Моттара никого не звать и подождать, пока ты проснешься.

- Что ты этим хочешь сказать? - удивился римлянин. Ведь с самом деле, когда он спал, то находился полностью в их власти. «Выходит им не мое тело нужно, а что-то другое? Но что?».

- Я хочу рассказать тебе легенду. Когда могучий и честолюбивый царь Агамемнон, предводитель объединенного греческого войска, направляющегося для захвата Трои, узнал от своего жреца, что боги обещают попутный ветер, но лишь в обмен на жизнь его дочери Ифигении, он без раздумий повел ее на алтарь, чтобы самому принести в жертву. Но когда его нож опустился, чтобы поразить девочку, вместо нее на алтаре оказалась лань, а Ифигения очутилась вдали от родины и стала жрицей храма богини Девы-Орейлохе. А в чем состоят обязанности жрицы богини Девы, ты уже видел, и чуть было не прочувствовал это на себе.

Ливий кивнул:

- Я знаю эту легенду, а также ее продолжение. Когда много лет спустя, в руки тавров попал ее брат Орест, она его спасла и вместе с ним убежала, впоследствии став жрицей в храме Артемиды. Может, ты хочешь этим сказать, что желаешь меня спасти? Бежать вместе со мной, так как кровавая служба богине Деве тебе опостылела? - здесь он не удержался и несмотря на нависшую над ним смертельную опасность, иронично усмехнулся.

- Я приняла обет жрицы богини Девы и посвятила ей свою жизнь. Двенадцатилетней девочкой я попала в храм Девы. Вначале я была послушницей, затем стала жрицей и нахожусь здесь уже более десяти лет. Жрицы могут по истечении десяти лет службы в храме богини Девы возвратиться к своему роду, завести семью. Они освобождаются от клятвы хранить девственность, рожают детей. Мое место должна была занять одна из послушниц, которых вы вчера убили. Теперь мой срок служения жрицей будет продлен - до тех пор, пока я не подготовлю новую послушницу, которая сможет занять мое место.

- Это была война, а на ней убивают не только мужчин, - пожал плечами Ливий. - Они умерли с оружием в руках и сами убили нескольких легионеров.

- Это была не война, а избиение. Вы вероломно напали на нас. Вы не объявляли нам войну.

- А два римских триера, захваченных и разграбленных вами? Сколько римлян из их экипажей умерли под твоим ножом, жрица? В храме, где ты служишь, я видел множество предметов римской амуниции и оружие…

- За время войны с боспорским царством вы много раз грабили наши селения, забирали скот, продукты. Но, - тут жрица подняла руку, - сейчас речь идет не об этом, а о твоей жизни, точнее жизнях. В течение одного дня ты спасся от моего дротика, хотя я не могла промахнуться с такого небольшого расстояния, не погиб под ножом на жертвенном алтаре, остался жив, упав в пропасть.

«Это неполный список тех смертей, которые мне угрожали в течение дня и продолжают угрожать до сих пор», - подумал Ливий, но промолчал.