Консул Фульвий Флакк (124 до н. э.) был, строго говоря, первый, кто совершенно открыто стал подстрекать италийцев добиваться прав римского гражданства с тем, чтобы из подчиненных стать участниками в римском владычестве. Когда Флакк внес свое предложение и упорно настаивал на его осуществлении, сенат отправил его в какой-то военный поход. Во время этого похода истек срок консульской власти Флакка. Но он после окончания консульских полномочий (123 до н. э.) получил звание трибуна вместе с младшим Гракхом, который вносил такого же рода проект относительно италийцев. Когда оба они, как рассказано мною ранее, были убиты (121 до н. э.), италийцы пришли в очень большое возбуждение. Они считали для себя недостойным числиться подданными вместо того, чтобы участвовать в управлении, они стыдились того, что Флакк и Гракх, действовавшие в их интересах, должны были испытать постигшую их участь.

35. После Флакка и Гракха трибун Ливий Друз (91 до н. э.), человек очень знатного происхождения,[36] также обещал, по просьбе италийцев, снова внести законопроект о даровании им гражданских прав. Это было главное пожелание италийцев, так как они рассчитывали, что этим способом они тотчас же станут, вместо подвластных, полновластными. Ливий, подготовляя к этому народ, приманивал его на свою сторону тем, что организовал много колоний в Италии и Сицилии, выведение которых хотя и было решено с давних пор, однако не было приведено в исполнение.[37] Сенат и всадников, враждовавших тогда между собою, в особенности из-за судов, Ливий пытался примирить законопроектом, одинаково приемлемым для тех и для других. Не имея возможности открыто вернуть судейские должности сенату, он придумал следующую уловку. Из-за происходивших тогда распрей число сенаторов едва доходило до трехсот; Ливий предложил прибавить к ним столько же сенаторов из числа всадников, руководствуясь знатностью происхождения, так чтобы на будущее время суды состояли из совокупности всех этих 600 лиц. Ливий присоединил к своему законопроекту еще то, чтобы члены сената производили расследование по делам о взяточничестве, преступлении, по которому тогда почти совершенно неизвестно было привлечение к суду, настолько взяточничество вошло в обычай и было беспрепятственно распространено. Ливий в своем законопроекте имел в виду и сенаторов и всадников, но случилось обратное тому, на что он рассчитывал. Сенат был в высшей степени раздражен тем, что в его состав войдет такое большое число членов из всадников, которые таким образом достигнут высшего звания в государстве; при этом сенат не без основания предполагал, что всадники, сделавшись сенаторами, будут с еще большей силой заводить распри с прежними сенаторами. В свою очередь, всадники подозревали, как бы при таком угодничестве Ливия суды не перешли на будущее время от всадников в ведение исключительно одного сената. Так как всадники хорошо нажились и пользовались большим влиянием, то они не без горького чувства выражали свое настроение. Многие из них к тому же и в своей среде были настроены подозрительно, поэтому должны были оказаться в затруднительном положении и относиться подозрительно друг к другу при мысли о том, кто же из их состава признан будет более достойным быть избранным в число трехсот. И зависть к более влиятельным из числа всадников овладела всеми прочими. Сверх всего этого они возбуждены были еще тем, что должны были снова всплыть обвинения во взяточничестве, которые, как они до сих пор были уверены, были уничтожены с корнем и притом в их интересах.

36. Таким образом, в ненависти против Друза сошлись в своем настроении и всадники и сенаторы, хотя те и другие относились друг к другу враждебно; один лишь народ ликовал при мысли о выведении колоний. Но италийцы, ради которых Друз главным образом придумал все это, испугались закона о выведении колоний. Они боялись, как бы у них немедленно же не были отняты те общественные римские земли, которые не были еще поделены и которые одни из них возделывали, отчасти захватив их насильственным путем, отчасти скрытно; при этом италийцы сильно беспокоились и о своих собственных землях. Этруски и умбры, которые испытывали те же опасения, что и италийцы,[38] и которые, как думали, были привлечены консулами в Рим под предлогом выступить с обвинениями против Друза, а на самом деле — с целью убить его, открыто поносили законопроект и поджидали только дня, когда он будет обсуждаться. Друз, обратив внимание на создавшееся напряженное положение, изредка выходил из дома, но все время занимался у себя, в слабо освещенном портике. Когда он однажды к вечеру отпускал от себя толпу народа, он внезапно вскрикнул: "я ранен", и с этими словами упал. Он был найден пронзенным в бедро сапожным ножом.[39]

37. Таким образом, и Друз был убит во время исполнения им должности трибуна. Теперь всадники положили его политику в основу для доносов на своих противников. Они уговорили трибуна Квинта Вария выступить с таким законопроектом: должны быть привлечены к ответу все те, кто явно или тайно помогает италийцам выступать против государства. Всадники надеялись таким образом немедленно подвести всех влиятельных лиц под ненавистное обвинение, суд над ними забрать в свои руки и после того, как они будут устранены, получить в государстве еще бoльшую силу. Когда другие трибуны отказывались дать ход этому законопроекту, всадники с обнаженными кинжалами окружили их и заставили утвердить законопроект. После его утверждения тотчас же началась запись лиц, желающих выступить обвинителями против самых видных сенаторов. Один из последних, Бестия, не дождавшись вызова в суд, удалился в изгнание, чтобы не отдаться в руки противников; другой сенатор, Котта, правда, выступил в суде, произнес внушительную речь о своем образе действий, открыто поносил при этом всадников, но и он удалился из Рима до голосования. Завоеватель Греции Муммий, позорно попавшись на удочку к всадникам, обещавшим оправдать его, приговорен был к изгнанию и провел остаток своей жизни на Делосе.

38. Так как преследования аристократии все более и более росли, народ стал выражать неудовольствие, что ему приходится лишаться сразу стольких лиц, так много потрудившихся на пользу государства. Да и италийцы при вести о печальном конце Друза, о тех поводах, по которым упомянутые выше лица подверглись изгнанию, не считали возможным допустить, чтобы с людьми, действовавшими в их интересах, так поступали. Не усматривая далее никакого средства осуществить свои надежды на получение гражданских прав, италийцы решили открыто отложиться от римлян и повести против них вооруженную войну. Путем тайных переговоров между собою они условились об этом и для скрепления взаимной верности обменялись заложниками. В течение долгого времени римляне не знали о происходящем, так как в городе происходили судебные разбирательства и междоусобные распри. Но когда римлянам все это стало известно, они начали рассылать по италийским городам людей из своей среды, наиболее подходящих, с целью незаметно осведомиться, что такое происходит. Один из них, увидев, как одного мальчика ведут в качестве заложника из Аускула в другой город, донес об этом управляющему этими местами проконсулу Сервилию; по-видимому, в то время и в некоторых местах Италии управляли проконсулы — эту магистратуру много времени спустя снова вызвал к жизни римский император Адриан,[40] но она удержалась лишь короткое время после него. Сервилий со слишком большой горячностью бросился на Аускул в то время, когда жители его справляли праздник, жестоко пригрозил им и был убит, так как они убедились, что замыслы их уже открыты. Вместе с Сервилием был убит и Фонтей, его легат, — так называют римляне тех должностных лиц из числа сенаторов, которые следуют в качестве помощников за правителями провинций.[41] После того как убиты были Сервилий и Фонтей, и остальным римлянам в Аускуле не было уже никакой пощады: на всех римлян, какие находились в Аускуле, жители его напали, перебили, а имущество их разграбили.