– Ты рыбалкой увлекался?
– Нет. Никогда. Но отец мой был заядлым рыболовом. И я в точности, в подробностях описал ему случай, который реально, наяву с ним произошел. Ну, как тебе генетическая память?
Сергей закрыл глаза. Попробовал вспомнить, бывали ли когда-нибудь и у него такие же просветленные сны, иллюстрирующие случаи из жизни его родственников или родителей… Бывали! Бывали!
– А однажды, – разошелся Роман, – мне снились времена татаро-монгольского ига… Скачет на меня ордынец в личине, наставив копье с крюком, а я в его коня из лука целюсь… стрелы у меня, помню, были с красным оперением… Впрочем, стоп! Это фол… Предка, который мог бы все это подтвердить, давно уже нет. И ты смеяться начнешь. А с тобой надо быть доказательным…
Роман допил кофе и убрал чашку со стола.
– Так вот. – Он еще раз постучал по стопке бумаг с сериалом «Неизвестная Россия». – В этой работе как раз доказывается, что генетическая память может передавать образы, увиденные нашими предками, и даже отношения к этим образам. Здесь написано про то, как одному русскому парню, бывшему детдомовскому сироте, вдруг привиделось в деталях изображение дома, принадлежавшего его прадеду, потомственному дворянину, которого расстреляло ОГПУ. И вот, уже будучи взрослым, он попадает в Москву и узнает этот самый дом в районе Сретенки. Никто его никак не мог проинформировать. В детдоме он воспитывался с годовалого возраста… о своей родне не знал ничего… Далее появляется у него друг, специалист по вопросам генома… Впрочем, дальше пересказывать не буду. Сам почитаешь… Тут, правда, только первые шесть серий…
– Но сериал – это выдумка, – сам того не желая, перебил его Сергей.
– Зато мои сны – не выдумка. И воспоминания моего отца и деда – не выдумка… Почему ты мне не веришь? А в этом сериале много знакомых мне сентенций и логика есть… Теперь перейдем к самому интересному…
Руденко взял в руки ксерокопии, которые Сергей привез из Историко-архивного института, встал и начал расхаживать по комнате, словно желая подчеркнуть значимость своих умозаключений.
– Пришло время поговорить о ксерокопиях, которые ты привез от профессора Полянского. Но сначала я расскажу тебе еще об одном интересном явлении, которое наблюдаю в последнее время… Я репетиторствую, подрабатываю тем, что обучаю математике одного оболтуса, который собирается поступать в какой-то задрипаный институт. Случай почти безнадежный, потому как парень совсем тупой. Две дроби сложить не может, вернее, не мог до последнего времени. И вот настал момент, когда мне надоело сидеть у него в квартире, и я записал свои лекции на видеокамеру. Отдал ему несколько кассет с записями, чтобы тот обучался с экрана. И что же ты думаешь? Прошел всего месяц, а парень сейчас в такой форме, хоть на мехмат документы подавай! А до этого я с ним два месяца вживую возился и без толку.
– Ну что ж, бывает… – пожал плечами Сергей. – Прорвало…
– Бывает?! – У Руденко снова загорелись глаза, несмотря на усталость от ночных бдений. – Вот теперь смотри! – Он поднес к Сергею два листочка. – Смотри! На этом листочке изображена древняя рамка, то бишь скуфеть, одна из тех, которые ты откопировал, а на этом – чертеж обычного телевизионного монитора. Ничего не замечаешь?
– Пока ничего… разве что у скуфети есть орнамент по периметру, а у телевичка – нет.
– Это да. Но соотношения! Смотри! Соотношения длины и ширины совпадают!
– Да, действительно совпадают…
– Случайность? – Роман взял из пачки с ксерокопиями еще один листок. – Вот, полюбуйся, совсем другая скуфеть, совсем другой орнамент, но соотношение точно такое же, как у телевизионного монитора!
У Сергея застучало в висках. Желание насмехаться пропало уже давно, но появилось желание справиться с бурей догадок и версий, которые вдруг разом пронеслись в заболевшей голове. Он молча отыскал среди вороха откопированных листков изображение еще одной скуфети… Жестом попросил у Романа линейку… Приложил линейку к прямоугольным изображениям… Опять то же самое соотношение…
– Ты хочешь сказать…
– Да. Именно это я хочу сказать.
Руденко победоносно скрестил руки на груди, выпрямился и гордо выставил вперед ногу, как это сделал бы ученый, только что совершивший великое открытие, или полководец, принявший ключи от города. Потом захохотал полным злодейства хохотом Мефистофеля. А когда перестал смеяться, наклонив голову, тихо спросил:
– Давай колись, дружок, что тебе еще рассказывал профессор Полянский?
– Марк Соломонович говорил, – спешно и с волнением в голосе отвечал Сергей, – что через такие рамки передавалось «верное слово». Не верить было нельзя… Ослушаться нельзя… Князь или воевода подносили рамку к лицу и произносили…
– Тут об этом написано. Что еще?
– У каждого князя была своя рамка со специфическим орнаментом… Орнаменты не повторялись…
– И это я понял из ксеры. – Находясь в состоянии победного возбуждения, Роман вновь стал перебирать листочки с изображениями скуфетей. – Тут написано… Вот эта рамочка галицкого князя Болеслава, вот эта из Новгорода, а вот эта принадлежала какому-то Торопу… Кто такой Тороп? Полянский ничего тебе не говорил про Торопа?
– Нет… еще говорил, что князь Владимир в период Крещения такие рамочки изымал, уничтожал, оставил только одну свою. И уже через нее убеждал всех подданных принять новую веру…
– Хм… Убеждал… Приказывал!
– Что-то еще… а, ну да, кажется, орнамент покрывали особой флуоресцирующей краской… Роман, как ты думаешь, вот это сочетание сторон прямоугольника, оно что, магическое?
– Может быть, и магическое, – пожал плечами Руденко. – А может быть, стало магическим вследствие того что к этому сочетанию привыкли, и отклонений не допускалось. Магическим может стать все, к чему привыкает человек, а он, зараза, может к чему угодно привыкнуть… И передать это по наследству. Понял, почему телевизору верят? Потому что наши предки вот этим скуфетям безоговорочно верили! Срабатывает генетическая память! Да, сериал «Неизвестная Россия», конечно, выдумка. Но как помогла эта выдумка, чтобы разобраться… Я сейчас как раз подумал о людях, которые утвердили соотношение размеров кадра, а значит, и монитора – три на два, или, как принято говорить для красоты, 36 на 24…
– Это в общем-то объяснимо, – поднял голову Сергей. – Из-за свойства человеческого зрения… У нас два глаза, и поэтому разные углы зрения по горизонтали и по вертикали…
– Да, я это знаю, но почему именно 36 на 24, а, скажем не 35 на 21? И у телевизионных экранов, и у скуфетей 36 на 24. Опять случайность? Не-ет, браток. Слишком много случайностей… Это генетическая память сработала у тех, кто создавал кадр… Да.
– Все-таки в голове не укладывается, что генетическая память вот так вот… из поколения в поколение через несколько столетий… Ты действительно веришь в такую живучесть генетической памяти?
– Верю. Не только сам верю, но, мне кажется, что и тебе то же самое доказал.
Роман опять заходил по комнате взад-вперед, время от времени поглядывая в окно. Сергей продолжал неподвижно сидеть на стуле. Оба молчали, но думали, безусловно, об одном и том же.
В двух головах одновременно происходил анализ новостей, добытых за последние дни, новости увязывались с событиями двухлетней и большей давности. Иногда оба мыслителя встречались глазами, улыбались, кивали друг другу, как бы соглашаясь с ответом на один и тот же вопрос, словно возымели дар телепатии или приобрели язык жестов, на котором общаются маги-шарлатаны со своими ассистентами, когда дают представления в переполненных провинциальных ДК. Роман все чаще подходил к окну, потом наконец остановился возле него, устремив взгляд в сторону любимого Ясеневского лесопарка, и часть разговора с Сергеем провел вот так, не поворачиваясь к собеседнику.
– Ну и как ты думаешь, зачем господину Афанасьеу понадобилось изображение скуфети князя Владимира Красно Солнышко? И не откопировать понадобилось, а вырывать самым грубым образом три листа? Три главных листа.