— Помните только одно, графиня, сказалъ герцогъ, почтительно цѣлуя ей руку: какъ только вамъ угодно будетъ перемѣнить ваше мѣстопребываніе, я все таки остаюсь въ вашемъ распоряженіи.

Все сдѣлалось такъ, какъ говорилъ герцогъ. На другой день, онъ самъ захотѣлъ проводить графиню въ ея новое жилище, въ нѣсколькихъ миляхъ отъ Лектура и въ такой мѣстности, гдѣ не было проѣзжихъ дорогъ. Когда они подъѣхали къ аллеѣ старыхъ деревьевъ, въ началѣ которой стояло два столба, герцогъ снялъ шляпу и, поклонившись, сказалъ:

— Здѣсь вы у себя, графиня. Черезъ мѣсяцъ, если позволите, я побываю у васъ.

На крѣпкихъ стѣнахъ Тестерскаго замка стояла башня съ бойницами и издали все зданіе имѣло видъ феодальнаго укрѣпленія. Службы соединялись съ главнымъ корпусомъ амбарами и сараями и окружали дворъ, посрединѣ котораго билъ фонтанъ въ старый бассейнъ, гдѣ покоился старый мраморный дельфинъ со скрученнымъ хвостомъ. Другая обрушившаяся башня была разобрана наравнѣ съ крышей. Низкая и широкая зала со сводомъ служила погребомъ. Окна были крѣпкія, двери исправныя, камины въ порядкѣ.

Осматривая домъ отъ погреба до чердака, графиня де Монтестрюкъ нашла въ столовой шкафы полные посудой, а въ спальнѣ — богатые запасы бѣлья. Особенное вниманіе было обращено на кухню; мѣдныя кастрюли блестѣли въ ней передъ большими желѣзными таганами. Тоже было и повсюду. Обо всемъ подумали, обо всемъ позаботились. На кроватяхъ были занавѣски, одѣяла, чистыя простыни, подушки. Въ сѣняхъ были большіе стѣнные часы съ фигурой Времени на верху.

Старикъ Агриппа, бродившій и шарившій повсюду, пришелъ скоро, потирая руки.

— Въ погребѣ стоитъ десять бочекъ съ виномъ, которыхъ мы и въ десять лѣтъ не выпьемъ, радовался онъ; въ дровяномъ сараѣ сложено столько дровъ и хворосту, что станетъ намъ на самыя суровыя зимы; въ амбарахъ насыпано столько хлѣба, что смѣло можемъ ѣсть, не считая кусковъ, а овса хватило бы на десятокъ лошадей, еслибъ онѣ у насъ были: повсюду полные мѣшки съ лучшей провизіей; я услышалъ крикъ пѣтуха и открылъ въ углу птичій дворъ съ курами и утками, которыми молодой господанъ останется навѣрное доволенъ; жирные гуси и индѣйки гуляютъ тутъ же близко, а графинѣ для милостыни — такъ и написано вотъ здѣсь на бумажкѣ — я нашелъ въ сундукѣ толстый мѣшочекъ… Да! всего, всего у насъ вдоволь.

Графиня де Монтестрюкъ поняла теперь, зачѣмъ герцогъ де Мирпуа посылалъ наканунѣ дворецкаго въ Тестеру.

— Все-ли ты разсказалъ? спросила она, улыбаясь.

— О, нѣтъ! есть еще комнатка полная игрушекъ для графа Гуго, который будетъ имъ радъ, а другая побольше со всякимъ оружіемъ: съ кинжалами, шпагами, мушкетами, самострѣлами, копьями, рогатинами, аллебардами, съ разнымъ огнестрѣльнымъ оружіемъ, отъ пистолетовъ до фальконетовъ; будетъ съ чѣмъ пріучать его къ ремеслу солдата… Это ужъ мое дѣло и я беру его на себя… А потомъ, въ высокой свѣтлой комнатѣ на востокъ, прекрасная библіотека, набитая сверху до низу книгами. Есть между ними съ отличными картинками сраженія и осады и съ портретами военачальниковъ. Это придастъ графу охоты учиться чтенію.

Двѣ большихъ собаки вошли въ эту минуту и стали ласкаться къ Агриппѣ.

— И эти собаки принадлежатъ графинѣ, продолжалъ онъ, лаская ихъ; я встрѣтилъ ихъ на дворѣ, на солнышкѣ, далъ имъ по куску хлѣба, и съ тѣхъ поръ мы стали друзьями. Садовникъ здѣшній сказалъ мнѣ ихъ клички: вотъ это Драконъ, а это — Фебея, братъ и сестра, отличныя собаки! Посмотрите, какіе у нихъ зубы! Съ такими сторожами можно спать покойно.

Было уже поздно и осмотръ окрестностей Тестеры отложили на завтра.

Домъ былъ построенъ въ углубленіи, на берегу широкаго озера, изъ котораго наполнялись водою рвы. Съ нему вела хорошо содержимая дорога. Толстыя вербы нагнулись надо рвами, гдѣ сновали угри между водяной чечевицей; высокій орѣшникъ росъ по откосамъ. Кругомъ во всѣ стороны шли луга. На скатахъ ближнихъ холмовъ было немного пашни и нѣсколько виноградниковъ. Въ концѣ долины росъ хорошенькій густо-лиственный дубовый лѣсокъ. Неподалеку высилась въ голубомъ небѣ игла колокольни и указывала мѣсто деревни, скрывавшей свои смиренныя крыши въ зелени грушъ и яблонь. Въ той же сторонѣ проходила дорога, служившая сообщеніемъ съ окрестностями. При домѣ былъ также огородъ и фруктовый садъ.

Обойдя свое новое имѣніе во всѣхъ подробностяхъ и отдавъ полную справедливость предусмотрительности и добротѣ герцога, съумѣвшаго соединить великодушную щедрость съ уваженіемъ къ ея волѣ и желаніямъ, графиня позвала Гуго въ свою комнату, посадила его къ себѣ на колѣна и сказала:

— Ты осмотрѣлъ теперь, сынъ мой, тѣ мѣста, гдѣ ты долженъ прожить, пока не выростешь.

— А когда же я выросту?

— Лѣтъ черезъ пятнадцать, дитя мое.

— Хорошо! здѣсь мнѣ нравится. Я останусь здѣсь, пока вамъ будетъ угодно, матушка.

— А я здѣсь дождусь, пока Господь Богъ призоветъ меня къ Себѣ дать отчетъ въ томъ, какъ я употребила дни свои.

— Не говорите этого, вы знаете — я не хочу разлучаться съ вами.

Мать нагнулась къ нему и поцѣловала.

— Ты ужь не увидишь больше замка Монтестрюка, милый Гуго, сказала она.

— Это почему? Онъ мнѣ тоже нравился со своими высокими башнями, куда я взбирался съ Агриппой и откуда такъ далеко было видно.

— Замокъ ужъ не нашъ и у тебя нѣтъ больше ни лошадей, ни пажей, ни шелковаго и бархатнаго платья, а у меня — ни каретъ, ни конюшихъ.

— Ихъ у насъ отняли?

— Нѣтъ, дитя мое… мы раззорились.

— Раззорились? повторилъ маленькій Гуго съ удивленіемъ.

— Ты не можешь понять этого слова теперь, но поймешь современемъ,

— Когда такъ, то что-же у меня остается?

— У тебя остается твое имя, сынъ мой.

— Славное имя! вскричалъ ребенокъ съ оживленнымъ взоромъ: Гуго-Поль де Монтестрюкъ, графъ де Шаржполь!

— Да, славное, сынъ мой, но съ условіемъ, чтобы ты возвратилъ ему прежній блескъ и сохранилъ его чистымъ и незапятнаннымъ.

— А что нужно для этого дѣлать, матушка?

— Надо трудиться безъ отдыха, чтобы сдѣлаться человѣкомъ и солдатомъ.

— Ну, я и стану трудиться и сдѣлаюсь человѣкомъ и солдатомъ.

— Поклянись! твой отецъ никогда не измѣнялъ клятвѣ и отдалъ жизнь свою, чтобъ сдержать данное слово.

Маленькій Гуго задумался, потомъ, подавая матери обѣ руки, сказалъ:

— Клянусь вамъ, матушка.

Можно сказать, что воспитаніе маленькаго Гуго, ставшаго графомъ де Монтестрюкъ, началось на другой же день послѣ того, какъ онъ въ первый разъ провелъ ночь въ Тестерѣ. Домъ этотъ былъ такъ далеко отъ замка, въ которомъ онъ родился, что окрестные жители, — которые вообще мало разъѣзжали въ эти далекія времена, а жили больше въ тѣни своей колокольни — никогда не видѣли графини. Она могла гулять по окрестностямъ, не опасаясь быть узнанной. Она выдавала себя за вдову капитана, убитаго на королевской службѣ, искавшую вдали отъ городовъ уединенія и покоя. Всѣ любили ее за молодость и задумчивую красоту, за проказы и миловидность сына и за дѣлаемое кругомъ добро, для чего она отдѣляла всегда бѣднымъ десятину изъ своихъ небольшихъ средствъ. Всякій кланялся, встрѣчая ее во вдовьемъ траурѣ. По воскресеньямъ въ церкви ей уступали особое мѣсто.

Однакожъ, при всей суровости, въ какую графиня де Монтестрюкъ заключила жизнь свою, несмотря на роковой ударъ, подсѣкшій ея молодость, бывали и у ней часы, когда приходили воспоминанія прошлаго. Ради чувства собственнаго достоинства, она не захотѣла позвать тогда графа де Колиньи, но неужели онъ самъ не отъищетъ ея изъ любви къ ней? Возможно-ли, чтобъ онъ забылъ ее до такой степени, что ужъ вовсе объ ней и не думаетъ? А какъ однакожъ онъ любилъ ее! Какъ онъ клялся всегда сохранить эту любовь! Не онъ-ли самъ еще, въ послѣдній часъ разлуки, предлагалъ ей отъискать новое отечество въ далекихъ странахъ? Тогда онъ былъ готовъ на всякія жертвы.

Когда эти мысли приходили ей въ голову во время прогулокъ по окрестностямъ Тестеры, Луиза чувствовала внезапный огонь въ сердцѣ и одна, медленнымъ шагомъ, со слезами на глазахъ, съ подавленными вздохами, шла по тропинкѣ отъ скромнаго дома до ближней дороги, на которой каждый день появлялись проѣзжіе. Дорога эта пролегала по забытой мѣстности, куда не доходило даже эхо событій, волновавшихъ Парижъ. Когда задумчивая прогулка приводила ее къ тому мѣсту, откуда видна была длинная желтая лента, служившая имъ со общеніемъ съ Ошемъ и Лектуромъ, а черезъ Ошъ и Лектуръ — съ Тулузой и Бордо, она садилась на камнѣ и жадно всматривалась въ двѣ точки на горизонтѣ, съ востока и съ запада. Когда поднималось вдали облако пыли, сердце ея начинало биться, она привставала и старалась разглядѣть фигуру всадника, поднимавшаго эту пыль. Но то не былъ Жанъ-де Колиньи, и она грустно опускалась опять на свой камень.