— Простите, — невольно шепнула она, так, словно сама виновата.

Он что-то фыркнул.

Потащил ее снова танцевать.

Но страшнее всего было в полночь. Когда они должны были вместе уйти. Выйти в сад, не в спальню, но ведь никто не будет смотреть. Их осыпали цветами, играла музыка… и шумело в ушах.

Люди и сотни свечей остались позади. Над головой — небо.

Роналд тащил ее по дорожке прочь, пока шум и голоса не стихли совсем. Их руки еще связаны. Уже можно развязать, узелок такой, что стоит только потянуть. Она уже почти…

Ночь и они одни.

— Подожди, — говорит он, — не торопись. Так не терпится развязать и освободиться от меня?

— Нет… я… я просто…

— Не ври! — в его голосе злость. — Я же Бреннан! Я вижу все, что ты чувствуешь!

— Я просто волнуюсь…

— Волнуешься?! Почему? Разве что-то не так?

Так хорошо слышна издевка, злой сарказм.

Он пытается обнять ее, но мешают связанные руки. Тогда он дергает со всей силы, срывая, и лента на мгновение врезается в кожу до боли… потом сползает, падает. Освобождая.

Его руки свободны. Еще мгновение, и Адель теперь в его руках — не вырваться. Его пальцы сжимаются на ее талии, притягивая, прижимая к себе со всей силы. Нетерпеливо тискают. Дыхание сбивается. Потом одной рукой он надежно обхватывает, другой — ласкает ее грудь сквозь одежду. Еще немного, и просто сорвет с нее платье.

Хочется заорать.

Хочется ударить его, вырваться.

— Что? — у него глухой и страшный голос, совсем чужой. — Разве я не имею права? Разве ты не поклялась любить меня? Вот и люби! Поцелуй меня! Только не зажмуривайся, смотри мне в глаза! Смотри на меня! Я хочу, чтобы ты видела меня, а не его перед собой!

Это ревность. И ревность сжигает его.

Словно окатывает холодной водой.

Вместо паники вдруг поднимается жалость — у него тоже нет выбора, это не его решение, и сделать ничего нельзя.

Жалость бьет его сильнее любой магии смерти. Разом тушит огонь.

Он отпускает ее, отталкивает. Словно вместо невесты в его руках вдруг оказалась ядовитая змея. Жалость куда страшнее ненависти.

Отталкивает, резко поворачивается к ней спиной и широким шагом идет прочь.

Ссутулившись.

Так, что хочется догнать, попросить прощения… даже обнять…

Но ноги подкашиваются и рыдания вдруг накрывают ее. Все. На сегодня все закончилось. Ничего не будет.

Облегчение и слезы.

И Адель садится… падает в траву и рыдает в голос.

Адель сама не понимала, что привело ее сюда.

Весь день ее тянуло куда-то в замковый сад, к крепостной стене, но она отмахивалась от этого чувства, не понимала. А к вечеру стало совсем невыносимо.

После вчерашнего праздника болела голова и не хотелось никуда идти, Адель почти все время провела в кровати, приходя в себя. Но потом сопротивляться стало невозможно.

К высокой башне над обрывом.

Девичья башня — самая высокая в замке.

По узкой лестнице в боковой стене… Адель ведь и не знала, что тут есть лестница, что нужно заглянуть за кусты шиповника. Интуиция? Моров ведет судьба? В обход стражи. На самый верх.

Ступени высокие и узкие, пока поднимешься на самый верх — начинают болеть ноги. Зато вид такой, что кружится голова — весь замок, весь город как на ладони. И поля впереди. Река. Когда-то река доходила до самых стен, но потом обмелела, и теперь под стенами башни — камни. Если упасть… Принцесса Марион, по легенде, бросилась отсюда вниз, узнав, что ее жених погиб…

Адель огляделась.

Исбел сидела в углу, на полу, обхватив руками колени, тихо-тихо. Она только глянула на Адель, и отвернулась в сторону. Зажмурилась. Бледное заплаканное лицо, растрепанные волосы.

— Исбел? — Адель не знала, что сказать. — Исбел, что ты тут делаешь?

Что она сама делает тут?

— Он был прав, — голос Исбел надтреснутый, чужой, почти безразличный. — Он был прав! Я слабая. У меня не хватает сил. У меня даже на это не хватает сил!

— Исбел…

Очень хотелось подойти, утешить, но сразу Адель не решилась, ведь это она причина несчастий. Это из-за нее.

Нужно собраться с силами.

Если судьба привела ее сюда, значит, нужна помощь? Она нужна здесь.

— Он сказал, я могу ехать домой, — тихо сказала Исбел. — Но как я теперь вернусь? Я… не могу…

— Король? Он хочет отправить тебя домой? Почему?

Глупый вопрос. Глупый и неуместный. Роналд хотел жениться на ней, но теперь должен будет жениться на Адель. Помолвка уже состоялась. Исбел больше не нужна, и ей не стоит мешаться под ногами… Все просто, о чем тут говорить?

Несправедливо.

— Но король не может отправить тебя домой, — Адель все же подошла и села рядом, разговаривать вот так, глядя свысока, было неудобно. — Он не может. Ты здесь для того, чтобы быть рядом с принцессой. Ты нужна ей. Только Эленор может попросить тебя уехать. Она ведь не сделала этого? Нет? Подожди, скоро турнир, съедутся все рыцари королевства. Может быть там…

Исбел всхлипнула.

— Ты не понимаешь, — сказала она. — Я люблю его! Я думала, у нас все получится, он говорил мне… он говорил, что тоже любит, что добьется согласия у отца. Обязательно добьется и мы поженимся! Но… Все зашло слишком далеко. Если кто-то узнает… Я больше не могу вернуться домой!

На ее щеках полосы от недавних слез, покрасневшие глаза. Она просидела тут целый день, рыдая.

Если бы Адель саму отправили домой…

Зашло слишком далеко?

— Исбел… Все будет хорошо…

Не представляла, что можно сказать, как поддержать.

Исбел зажмурилась.

— Я беременна! — она почти выкрикнула это. — Ты не понимаешь! Как мне теперь быть?! Он говорил, что женится на мне! Я ему верила! Я так любила его! Я хотела быть только с ним! А что теперь? Я хотела прыгнуть с башни, но даже этого не смогла! Я боюсь… Я ни на что не способна, даже на это.

Она зажала пальцами губы, словно испугавшись, что сказала лишнее. Пальцы дрожали.

Адель поняла, что у самой холодеют руки.

Так нельзя!

Если она может хоть что-то сделать…

— Подожди, Ис… Ты уверена? Как ты узнала? Давно? Подожди…

Надо было срочно что-то придумать. Но для начала — успокоиться.

Она взяла Исбел за плечи, и та не стала сопротивляться, без сил уткнулась носом Адель в плечо.

Глаза Исбел полны слез, и слезы текут из-под плотно сомкнутых ресниц. Дрожат губы.

— Вчера, — шепнула она, голос дрожал тоже. — Гленн сказала мне. Она же Олстер, она может видеть. У меня уже неделю кружится голова, и я так странно себя чувствую… я… Она сказала, что у меня будет ребенок. Лучше бы я умерла…

Паника.

— А Роналд знает?

Адель на мгновение показалось — это шанс! Если Исбел ждет ребенка от Роналда, он просто обязан на ней жениться! И тогда — она сама будет свободна.

Она почти испугалась своей радости.

— Нет! — Исбел резко вскинулась, распахнув глаза, отчаянно схватив Адель за руку. — Он не должен знать! Никто не должен знать! Это такой позор… Нет! Девушка должна оставаться невинной до свадьбы… А я… Пожалуйста! Никто не должен знать.

Честь дороже жизни — она уже слышала это.

— Но тогда Роналд должен жениться на тебе, — сказала Адель. — Ты же ведь хочешь этого? Рассказать только ему, он же не станет никому рассказывать.

Она покачала головой.

— Нет, поздно. Это невозможно теперь. Только не так. Он будет ненавидеть меня… будет презирать… Нет! Только не так!

Он будет ненавидеть, она во всем винить себя, и закончит, как мать Роналда. Возможно, это даже страшнее, чем умереть.

— А король? Ты ведь говорила с королем, Ис? Когда он предложил уехать. Он знает?

— Нет… — губы Исбел побелели. — Он ведь не может читать мысли, правда? Только эмоции, что-то поверхностное? Не может?

— Никто не может читать мысли, — попыталась успокоить Адель. — Если, конечно, ты сама не позволишь сделать это.

— Никто? — Исбел нервно усмехнулась. — Йоан может. Ты не знала? Конечно, обычно он не лезет ни к кому в голову, но для него это вообще не проблема, он просто не видит защиту. Не знала? Рону так никогда не удавалось, даже со мной. И Эленор не может. Но может ли Уллем, я не знаю. Очень надеюсь, что нет… Он не должен знать…