Первое его стихотворение было напечатано в «Живописном обозрении» в 1899 году. Первая проза появилась в печати в 1901 году Писать он начал в гимназии, печататься — в студенческие голы В университете одним из первых, с кем познакомился, был Александр Блок. Встречи были частые, знакомство длилось двадцать лет. Отзывы Блока о Кондратьеве немногочисленны и неоднородны. Однако самые верные слова, когда-либо сказанные о Кондратьеве, принадлежат именно Блоку: «Кондратьев удивительный человек… Он совершенно целен, здоров, силен инстинктивной волей; всегда в пределах гармонии, не навязывается на тайну, но таинственен и глубок. Он — страна, после него душа очищается…» Здесь подчеркнута особенность кондратьевского творчества — античный катарсис, просветляющее и очищающее воздействие искусства.
Студенты университета, писавшие стихи, объединились в кружок, название которого звучало с некоторым вызовом — «Друзья чистой поэзии». Со времен Писарева к чистой поэзии установилось подозрительное отношение. Господствующее мнение либеральной интеллигенции: поэзии не нужно быть «чистой», ей следует быть общественной Руководителем кружка был приват-доцент Б. В. Никольский, невероятный эрудит, слабый поэт, убежденный монархист, знаток классической поэзии, обожатель А. Фета, Г. Державина. Может быть, через Никольского Кондратьев понял важнейший момент в жизни Державина, автора оды «Бог», – «когда томимый муками творчества, поэт увидел неожиданно на стенах и потолке своего темноватого гостиничного номера невещественный свет». Из поэтов-современников, считал Кондратьев, тот же свет видел только один Владимир Соловьев.
Кружок собирался по средам на квартире Никольского на Екатерингофском проспекте. Садились за длинным столом, освещенным зеленой лампой в традиции пушкинских дней. Читали стихи. Участниками кружка были А. Блок, А. Кондратьев, В. Поляков, Л. Карсавин, Л. Семенов, С. Штейн. Самые светлые надежды возлагались на Леонида Семенова, впоследствии толстовца, ушедшего «в народ» и, кажется, погибшего от руки того же «народа». Никольский лично знал А. Майкова, Я. Полонского, Вл. Соловьева, изображал их в лицах, мастерски имитировал интонации.
На Кондратьева произвели впечатление стихи С. Городецкого, в будущем автора проставившей его «Яри». Для начинающего поэта увлечение может оказаться зеркалом, в котором он старается увидеть себя самого в не столь отдаленном будущем. Таким именно образом читались Кондратьевым стихи «Яри». Владимир Пяст писал о «яркости» «Яри». Георгий Иванов еще учеником кадетского корпуса повторял эти стихи наизусть Кондратьева привлекало в этих стихах подлинное чувство древности. Вероятно, эта проницательная чуткость была в самом воздухе эпохи. В живописи его почувствовали Васнецов, Рерих, Билибин; в музыке – Стравинский: дух языческой древности в одеждах модернизма.
Вкус к славянской старине, не вытесняя любви к Элладе, захватил Кондратьева, пробудив еще одну сторону его таланта. Через несколько лет выйдет его сборник «мифологических рассказов» («Белый козел»), и критика отметит — как лучший в этой книге — рассказ «Домовой», написанный с добрым лукавым юмором еще в университетские годы. Критика сравнивала «Домового» с прозой А. Ремизова, причем не в пользу последнего: «Здесь много какой-то милой, не надерганной и не вымученной, как у г. Ремизова, народной поэзии. г. Кондратьев нисколько не уступает прозаику Кондратьеву. Язык его ярок и энергичен».
В кружке Никольского пережил Александр Кондратьев благотворные воздействия, в их числе и излучавшиеся от Блока. Кружок издал в 1903 году «Литературно-художественный сборник» студентов Санкт–Петербургского университета с участием Кондратьева. Иллюстрации были выполнены студентами Академии Художеств под руководством Репина, человека чуждого модернизму, как, впрочем, настроен был и Никольский, под редакцией которого сборник вышел в свет. Несогласие с эстетическими взглядами Никольского привело к возникновению нового кружка, независимого от какого бы то ни было менторства. Инициативную группу составили С. Городецкий, В Пяст, А. Блок и А. Кондратьев. К созданному ими «Обществу молодого искусства» вскоре примкнул еще один поэт – В. Юнгер, в будущем близкий к акмеистам; затем еще один – Н.Недоброво, впоследствии более известный как критик, сыгравший немалую роль в Академии стиха при редакции журнала «Аполлон». В кружок вошли также поэты — Яков Годин, Петр Потемкин (будущий «сатирикоец»), а из художников — Т. Н. Гиппиус, сестра Зинаиды Гиппиус, и А. Н. Городецкий, брат поэта и, вероятно, первый русский футурист. В кружке несколько раз побывал А Белый. На одном из заседаний «Общества молодого искусства» Блок изумил присутствующих чтением «Балаганчика». Кружок издавал свой журнал — «Сусальное золото». Более значительным событием в жизни «Общества» стало издание первой книги Кондратьева — «Стихи А. К.». Автор скромно подписался инициалами, возможно, следуя своему учителю Анненскому, издавшему за год до того свои «Тихие песни» под анаграммой Ник. Т-о. Тираж стихотворений А. К. был 750 экземпляров, то есть намного превышал типичные для первой книги поэта 300 экземпляров. По-видимому, автор верил в успех.
На сборник никому не ведомого А. К. едва ли не первым отозвался Валерий Брюсов. Рецензия была напечатана в «Весах». Положительной ее назвать нельзя, однако в конце ее Брюсов писал: «Но при всем том в книге г. А К. есть прекрасные строфы и несколько целых стихотворений… Судя по этим стихам, для г. А. К. как поэта есть будущее» Авторство Кондратьева не составляло секрета для Брюсова. Он обращал внимание на его стихи в журналах. В его более раннем отзыве на альманах «Гриф» говорится: «А. Кондратьев примыкает к новоклассическому движению, наметившемуся за последние годы во всех литературах… В стихах Кондратьева есть, однако, удачные строфы, достойные хороших мастеров парнасской школы». Брюсов пригласил поэта к сотрудничеству в символистских «Весах». Когда «Весы» закрылись и Брюсов руководил литературным отделом «Русской мысли», он предложил Кондратьеву сотрудничать и в этом журнале. В «Русской мысли» печатались его рассказы «Ехидна», «Голова медузы», «Шепот Пана», исследование «Молодость поэта Щербины» и другие.
Еще до сотрудничества в « Весах» Кондратьев был приглашен Д. Мережковским и З. Гиппиус в журнал «Новый путь», печатавший произведения символистов. В редакции «Нового пути» Кондратьев познакомился с Вячеславом Ивановым и вскоре стал бывать у него на «башне», то есть в квартире на Таврической улице, где собирались поэты, философы, художники и где была основана так называемая Академия стиха. Весь Серебряный век, в лице его поэтов, Кондратьев знал лично. Этому способствовала интенсивная кружковая жизнь, та лаборатория, или «рабочая комната», по словам Анненского, в которой вырабатывалась культурная общность эпохи. Недаром у Кондратьева при всем его умении противостоять случайным влияниям мы находим не только любовь к матери муз Греции, но и разнообразные отголоски современной поэзии.
В 1905—1907 годах встречи петербургских поэтов иногда проходили в тесной квартирке Кондратьева на Галерной улице. Приходил Блок со своим другом поэтом Вильгельмом Зоргенфреем, Петр Потемкин, пушкинист Н. Лернер, побывали там М. Кузмин и прозаик Сергей Ауслендер. Читались новые произведения, вырабатывались вкус и противостояние натиску фотографического пи бытописательства. В го же время Кондратьев был завсегдатаем литературных собраний у Федора Сологуба. Там он прочел свой великолепный перевод «Песен Билитис» Пьера Луиса. Говоря о петербургских кружках, следует еще добавить десятилетнее участие в самом, пожалуй, многолюдном — в Обществе памяти Случевского, в котором Кондратьев был секретарем и таким образом познакомился практически со всем литературным Петербургом.