– Стив, она замужем за моим отцом. И вообще, дарить людям подарки без пятнадцати пять? Это что за бред?

– Я хотел подождать до шести.

– Стив, давай ты сейчас поедешь домой, а я забуду все, что слышал.

– Мне нужно хоть немного о ней поговорить. Можно? Мне не с кем поделиться своими чувствами, и я очень мучаюсь.

– Я думал, ты женат.

– Разведен.

– Хорошо, давай так: я разрешу тебе пять минут поговорить о моей матери, только не о сексе. Взамен я задам тебе несколько вопросов про «Скейтборд-Икс».

– Договорились.

– Я первый. Зачем ты убиваешь потенциально успешную и классную игру своей жалкой черепахой?

– Ну, почему жалкой?

– Нет, не ври, а то я не буду говорить с тобой о маме. Сам знаешь, что твоя идея – дерьмо. Что-то тут нечисто…

– Моему сыну нравятся черепахи.

– Знаю. И что?

– Мне не разрешают с ним встречаться.

– Почему?

– Не хочу говорить.

– То есть ты суешь в нашу игру черепаху, чтобы найти общий язык с сыном?

– Да.

– А ты хоть знаешь, сколько человеколет уходит на производство игры? Сколько энергии, сколько души в это вкладывается? И ты бросаешь это все коту под хвост, чтобы угодить своему сыну?

– Да. Джефф того стоит.

– Джефф? Ты же говорил нам, что его зовут Картер.

– Наврал.

Послышались первые птичьи трели.

– Стив, – начал я. – Пришли сыну корзинку фруктов. Открытку с днем рождения. Букет гербер, наконец! Но не обрекай нашу игру на забвение просто потому, что не научился быть нормальным отцом!

– Я понимаю твои чувства, Итан, но мой психолог сказал: если я не доведу до конца дело с Джеффом-черепахой, я вполне могу скатиться в яму отчаяния, из которой не вылезу никогда.

– С меня хватит! Я поехал.

– Итан! Теперь я говорю о твоей матери. Ты обещал!

– Ладно. Не забывай, что она замужем за моим отцом и они прожили вместе всю жизнь. Так что учти, у тебя нет никаких шансов.

– Я знаю.

Я посмотрел на часы.

– На старт, внимание, марш!

– С чего начать? Ну, она испекла мне пирог с черникой. Когда она дала его мне, аромат начинки смешался с ароматом ее духов, и я почувствовал…

– Стоп. Это слишком личное.

– Она положила его В матерчатую салфетку, а не в бумажную…

– Все, сделка отменяется! У меня уши в трубочку свернулись! И я оставил Стива там, недобритого и обалдевшего от

любви.

Вставало солнце – сияющий персик в пене розовых облаков. По мосту Лайонз-Гейт еще никто не ехал; утки крякали, как сумасшедшие. Ближе к дому на асфальте начали попадаться наркоманские шприцы и обертки от жевательных резинок. Они поблескивали, как спрайты Марио.

На Кифер-стрит ставили овощные лотки. Когда я проезжал мимо, зазвонил телефон. Бри.

– Итан, есть минутка?

– Бри, сейчас шесть утра. Ты зачем звонишь?

– Только не надо мне о часах. Ты сам знаешь, мы с тобой не такие, как все.

– Все в порядке? -Да. Нет.

– Ты где?

В Джей-Поде. И?

– Итан, я ужасно старая! Бри уже не первый раз звонила мне по этому поводу.

– И?

– У девочек все не так, как у мальчиков.

– В смысле?

– У нас ограниченное число яйцеклеток. Мы не генерируем миллиард новых половых клеток каждый раз, как кончим.

– Ты беременна?

– Если бы! Нет, отменить – не «если бы». Я сама не знаю, чего хочу.

– Погоди, стану к обочине. – Я остановил машину. – Ты когда в последний раз спала?

– Два дня назад.

– Значит, езжай домой, поспи.

– В нашей культуре сну придают слишком большое значение. Как будто если поспишь, жизнь наладится.

– Я не понял, весь город принял один и тот же наркотик? Буквально все мои знакомые сегодня съехали с катушек.

– Например?

– Например, мой папаша. И мать, кажется, тоже. Ковбоя в очередной раз переклинило на сексе и смерти. Устроил групповушку с какими-то девчонками. Вчетвером. Одна надела парик Рональда Макдоналда, и Ковбой сбежал.

– Да ты что!

– Точно говорю.

– Опять сиропа напился?

– Ага.

– Зря это он! А почему девчонка надела парик Рональда?

– Да вообще-то не Рональда, а просто парик.

Сплетни – настоящий витамин «С». Бри полегчало, но тут на меня накатила страшная сонливость, и я быстро попрощался.

Если машина может хромать, моя кое-как дохромала до дома, куда, между прочим, уже несколько недель назад вернули старую мебель.

Перед домом стояли пять дорогущих авто: «бентли», «лотус» и три итальянских не знаю чего. Я припарковался за ними, и, выходя из машины, услышал громкую музыку и звуки, какие издают коты при дикой боли. У входа стоял верзила в наушниках с микрофоном.

– Ты Итан? Проходи.

– Вот спасибо!

На двери висела лазерная распечатка:

ЮЖНО- И ВОСТОЧНОАЗИАТСКАЯ СФЕРА СОПРОЦВЕТАНИЯ ШКОЛА МАШИНОПИСИ И ДЕЛОВОЙ ХВАТКИ 20-Й ВЕЧЕР ВСТРЕЧИ ВЫПУСКНИКОВ

От резкого перехода из солнечного утра в таинственные сумерки я сощурился. На стене в комнате дрожало проекторное изображение цветущей вишни. На этом фоне плотненький энергичный китаец, как мартовский кот, орал песню «Маньяк» из фильма «Танец-вспышка». Китаец был явно нетрезв. Вокруг столпилось больше десятка его соотечественников, включая Кам Фона.

Мистер Шило-в-Попе допел; все громко и саркастически захлопали. Кам заметил меня и что-то сказал по-китайски остальным.

(«Это тот самый неудачник, о котором я вам рассказывал. Давайте задурим ему голову и заставим спеть дурацкую песню».)

Все захлопали и предложили мне отведать их саке, похожего на растворитель. Саке принесли три юных красотки в обтягивающих брюках и цилиндрах. Потом один из китайцев встал и запел «Люби меня так, как я хочу», классический хит группы «Psychedelic Furs», на фоне залитых неоновым светом улиц Токио.

– Кам, как это все понимать?

– Мы вместе учились. Это встреча выпускников.

– Почему в моем доме?

– Нам нужна была атмосфера бедности, чтобы вспомнить о прошлом. Пошли, выпьешь с нами! Расслабишься.

– Кам, уже утро.

– Но не в Гонконге!

Он хлопнул в ладоши, и девушка принесла мне виски с содовой. Я даже не успел замахать руками и сказать «нет», как Кам с приятелями произнесли тост, вроде бы в мою честь. Я плюнул на все и выпил. Еще три рюмки катапультировали меня в выгребную яму ритуализированного унижения под названием «караоке».

Кам хлопнул в ладоши, и техник, который управлял караоке, с хихиканьем включил, вы представляете, «Полное затмение сердца» Бонни Тайлер. Мне было некуда деваться.

Есть ли научное объяснение процессу унижения? В организме образуются особые молекулы адреналина? Кровь понимает, что происходит, и начинает течь по телу другими путями? Почему весь рот внутри сухой как корпия, а уши горят?

Я оглянулся: на швейцарском лугу колышутся одуванчики. С ветки в синее небо, обрамленное зефирными облачками, спорхнул жаворонок. В комнате поселились первые нотки меланхоличной песни. Я был вдупель пьян, на радость не менее пьяным приятелям Кама. Через тридцать секунд я попытался отдать микрофон, но Кам поставил свой бокал на стол с таким видом, что я понял: лучше не надо.

Наверное, после этого у меня полностью отключилась соображалка. Помню, как музыка затихла, я открыл глаза и увидел, как все, включая официанток и техника, корчатся от смеха. Ну и, конечно, техник заснял все на видеокамеру.

Почему-то вдруг стало десять утра. Я поднялся к себе в спальню, которой гости воспользовались как гардеробом. Сначала хотел поспать на полу, пусть себе хохочут внизу, но передумал. Взял на кухне коробку китайских пончиков из бобовой муки, сел в машину и поехал на работу.

В Джей-Поде оказалась только Кейтлин.

– Видела твое выступление. Кам сделал прямой эфир в Интернете.

– Я… – Я сунул ей коробку с пончиками. – Это тебе. Кстати, ты мне очень нравишься.

Она смотрела на пончики так, словно я вручил ей разобранный карбюратор.

– Пожалуйста, съешь их, – проговорил я. – Я ужасно устал. Пойду посплю у себя под столом.