— У-у, самурай! — замахивался на камень один из помощников Чойнзона.

— Зачем обижаешь камень? — вступался за него Чойнзон. — Ты поймай в нем красоту — она не всегда сама наружу выходит! На то ты и творец прекрасного!

Эксперименты продолжались, постепенно узнавались особенности нового сырья. Наконец, были получены граненые камни различной формы размером от «искры» (3 мм) до 20 мм. И опытный алтан-дархан (ювелир) заключил самые лучшие из них в легкую и изящную оправу из благородных металлов, использовав при этом традиционный монгольский орнамент. Особенно популярен у монгольских дарханов символический знак «ульдзий» в виде клетчатого и криволинейного переплетения. Другим излюбленным узором являются лепестки лотоса. Украшая любую вещь орнаментом, монгольские дарханы свято чтут заповедь выдающегося мастера монгольского декоративного орнамента Манибадара: «Украшать вещь надо с умом — чтобы она доставляла радость и тому, кто ею владеет, и тем, кто на нее смотрит и любуется. А главное, чтобы украшения всегда напоминали человеку о счастье и добре, делали его сердце чище. В этом, а не в пестроте суть. Пестра и змея, но она зла. А человеку и себя и вещи злом украшать не следует».

Эти замечательные слова вспомнились мне на художественном совете, который состоялся вскоре после изготовления всех пробных изделий из новых самоцветов — перстней, серег и запонок. Камень и благородный металл удачно сочетались, не подавляя, а взаимно дополняя друг друга. И не было в изделиях повторений, так же как не было в них ничего вычурного и художественно нецелесообразного. Ничего лишнего — таков эстетический идеал монгольского ювелира. Мы смотрели на наши камни, как бы заново рожденные, смотрели и любовались ими.

Самоцветы были одобрены местной промышленностью, в особенности пироп и хризолит. С вводом в строй новой ювелирно-гранильной фабрики решено было начать их массовое производство. Сдержанным был интерес к пушкиниту и лунному камню — относительно трудоемким и требующим особо тщательной обработки. С ними еще предстояло поработать и мастерам, и геологам.

Итак, ореол тайны с монгольского пиропа был окончательно снят, появилось новое ювелирное сырье, готовилось к обновлению ювелирно-гранильное производство. А перед геологами вставали уже новые задачи.

Новый, 1974, год мы встречали еще в старом помещении, с которым пришло время расстаться — партию «Цветные камни» переселяли в новое просторное здание. Это был приятный новогодний подарок геологического руководства самоцветчикам. Партия «Цветные камни» стояла на пороге больших перемен, и недаром в новогодней стенной газете появилось изображение тигра, несущего в своей пасти цифры 7 и 4, а на новогоднем столе красовался бумажный тигр — символ наступающего года. На стене висел лунный тибетско-монгольский календарь, в котором годы именуются по названиям животных. Этот календарь, введенный в Монголии еще в 1027 г., состоял из 60-летних (больших) Циклов. Каждый большой цикл разделялся на пять малых, 12-летних, циклов, начинавшихся с мягкого и урожайного года мыши (хулгана). Мышь у народов Юго-Восточной и Центральной Азии, как пишет академик Б. Ринчен, «соответствует рогу изобилия европейцев». За годом мыши следовали годы быка, тигра, зайца, дракона, змеи, лошади, овцы, обезьяны, собаки, свиньи. Поскольку в полном 60-летнем цикле одно и то же животное встречается 5 раз (через 12 лет), то для уточнения года введены 5 цветов: синий, красный, желтый, белый и черный. 1974 год — были годом синего тигра.

— Что несет этот год по Вашему календарю? — полюбопытствовал я у старого дархана, сведущего в сложной и любопытной тибетско-монгольской символике.

— Это год твердый, нелегкий, — пророческим тоном произнес он. — Тигр у нас символизирует храбрость и мужество, а синий цвет — надежду. Вот два качества, которые нужны всем в этом году!

Наступил Новый год. Незаметно прошел темный и морозный январь, заполненный разнообразной работой. В этот камеральный период геологи обрабатывали собранные летом материалы и составляли проект будущих разведочных работ на открытом месторождении Шаварын-царам.

Однообразие холодных зимних дней, протекавших в напряженной работе, прервалось в первых числах февраля праздником Цаган-сар (Белый месяц). Это монгольский Новый год по лунному календарю, который отмечался монголами с давних пор. Об этом поведал нам Марко Поло, посетивший Монголию в 1286 г.: «Год у них начинается в феврале. По обычаю все одеваются в белое, и мужчины и женщины, всякий как может. Белая одежда у них почитается счастливой, поэтому они и одеваются в белое, чтобы было счастье и благополучие… Князья и рыцари, да и весь народ друг другу дарят белые вещи, обнимаются, веселятся, пируют, и делается это для того, чтобы счастливо и подобру прожить весь год».

Сейчас Цаган-сар, сохранив традиционные обряды, наполнился новым содержанием. В это время у аратов начинается прием приплода у скота, и Цаган-сар официально считается Днем скотоводов, но отмечают его все, ибо традиции надо уважать, как старших.

Будучи приглашенным на празднование Цаган-сар, я имел возможность познакомиться с некоторыми ритуалами, сопровождающими этот праздник.

Вечером в канун Нового лунного года в каждой семье устраивается так называемый битулэг — праздничный ужин, соответствующий нашим проводам старого года. Готовятся самые лучшие блюда, и в их числе самое излюбленное — бараний крестец с жирным курдюком. К угощениям подаются молочное вино и кумыс. Новый год встречают не в полночь, как у нас, а ранним утром наступившего года. Все одеваются в праздничные халаты — дэлы и поздравляют друг друга, начиная с самых старших в семье. По традиции им преподносят пиалу с молоком на голубой ленте — хадак — это пожелание здоровья и долголетия. Затем все идут поздравлять соседей.

Хозяин встречает гостей у юрты, и здесь начинается ритуал поздравления, хорошо описанный монгольским ученым Дамдинжавыном Майдаром: «Входящий обязательно протягивает старшему обе руки, обращенные ладонями вверх и, низко склонившись, произносит слова приветствия: „Та амар сайн байна уу?“, что означает: „Благополучны ли Вы?“. В ответ старший, кладя свои ладони на руки младшего, говорит: „Амар байна уу“ — „Здравствуйте“. При этом младший преподносит старшему хадак. Открытые ладони означают, что он вошел с открытым сердцем и добрыми намерениями. Руки младшего обязательно находятся под руками старшего в знак того, что он будет всегда поддерживать его в трудную минуту». После взаимных приветствий гость (или гости) проходит к маленькому столику — ширээ, где приготовлено угощенье. Сначала он принимает от хозяйки полную пиалу с молочным чаем или кумысом, а затем от хозяина — чарку водки. Принимая ее, гость должен высказать добрые пожелания хозяину и его дому. У монголов это получается хорошо — они облекают свои пожелания в цветастую, а порой и стихотворную форму. Посидев немного и обменявшись подарками, гость и хозяева выходят из юрты и идут к соседу. И так до тех пор, пока не будут обойдены все юрты айла. А затем все араты, оседлав лошадей, скачут в сомон или аймачный центр, где во Дворце культуры торжественно завершается праздник скотоводов.

После Цаган-сара в нашей геологической жизни наступили перемены — решением министерства при Центральном геологическом управлении Улан-Батора была создана экспедиция нерудного сырья, куда влилась и наша партия «Цветные камни». С. Мунхтогтох стал начальником новой экспедиции, а Тумур возглавил партию самоцветчиков. Теперь у нас намного расширились и усложнились задачи геолого-разведочных работ: помимо привычного нам самоцветного дела предстояло вплотную заняться облицовочным сырьем — мрамором, гранитами, а также строительными материалами — глиной, стекольными песками, гравием. С этого года на новую ступень поднималось и наше камнесамоцветное дело — нужно было готовить к освоению месторождения ювелирного сырья. На Шаварын-цараме предполагалось провести разведочные работы для определения запасов всех видов камней в россыпи. Здесь же намечалась и опытная добыча для обеспечения сырьем готовящейся к открытию новой ювелирно-гранильной фабрики.