— А неважно, главное, хотя бы одного для начала пристроить.

Тут снова сосед голос подал:

— А пристройте мне. Беру двоих оптом на три часа. Только мне скидка, потому что это я вам идею посоветовал.

— А зачем тебе наши дети? — удивился папа Мака.

— А я машину чиню. Один мальчик мне будет ключ гаечный подавать, а другой — задавать вопросы и восхищаться моим умом. А женщины, которые мимо гаража проходят, будут умиляться и падать к моим ногам охапками.

— Прекрасно! — обрадовался папа. — Давай деньги!

И подтолкнул к соседу двух сыновей. Сосед, правда, одного поменял.

— Мне, — говорит, — вон тот, с царапиной, больше нравится, у него вид жальче. На такого больше женщин клюнет.

И ушел с детьми.

— За каждую минуту сверху — доплата! — крикнула вслед предприимчивая мама Кока. А сама одной рукой уже подруге набирает. — Слушай, Лидочка, помнишь, ты говорила, что мама твоего мужа ужасно любит нянчиться и постоянно приходит купать твоего мужа в ванночке. Да, да! Так вот, я могу сдать твоей свекрови моего старшего. В комплекте с целлулоидными утками. Пусть она его купает, сколько хочет, а твоего мужа оставит в покое. Да! Но это небесплатно.

Папа Мака в это время тоже даром время не терял. Разослал в Интернете письма и объявления. А ему уже заказы в ответ поступают. Со всех концов города. Какой-то старушке требуется девочка для держания пряжи, бездетной паре — ребенок приятной наружности для выхода в свет, домохозяйка, у которой одни сыновья, мечтает о дочке на час для совместной готовки, молодому мужчине не с кем сходить на хоккей, молодой женщине некому заплести косички. Дети пошли по рукам, бизнес закрутился.

Через год папа Мака и мама Кока еле успевали деньги пересчитывать. И бухгалтерскую книгу завели, толстую, тяжелую. С адресами и телефонами клиентов, именами детей и сроком проката. Кого-то брали всего на пару часов, кого-то на целый месяц. Некоторые клиенты попадались добрые и задаривали детей подарками, а некоторые — злые, и дети возвращались в плохой одежде и недовольные. Таких недовольных приходилось какое-то время выхаживать дома. А это, конечно, расходы.

— Эх, накладно детей дома держать, — щебетала мама Кока, поигрывая бриллиантовыми сережками и посасывая клубничный сок, — думаю, нашу старшую пора сдавать в лизинг года на два с предоплатой.

— И правда, — соглашался папа Мака, щелкая калькулятором, — мне до новой машины совсем немного не хватает.

Прошел еще год, и еще, и еще несколько. Папа с мамой из квартиры в дом переехали, с тремя этажами. Тут к ним бывший сосед пожаловал.

— Не одолжите ли икорки? — хихикает.

— Пошел вон! — замахала на него мама Кока. — Мы работаем!

— Да я же только помочь, — захмыкал сосед, — слышал, у вас перебои в вашем детском прокате.

— Какие это перебои? — заворчал папа Мака.

— А такие. Дети у вас уже потрепанные, да и повырастали все. Даже младшим уже в институт пора. Таких в прокат берут плохо. Тем более что кругом много новеньких народилось. А я слышал, что в следующем сезоне будет модно брать грудных младенцев и ходить на концерты с колясками. Вам бы еще парочку завести, а я могу помочь.

Говорит, а сам так к маме Коке и ластится, так и подбирается.

— Фи! — сморщилась мама Кока. — Не хочу я никаких грудных! Они будут пищать и все мне перепачкают. И потом, я от них растолстею.

И прогнала соседа. Но тут в ворота постучали. Папа Мака открыл, а там — их дети. Все восемь или девять. Большие, рослые, плечистые. Говорят басом. Девочки на каблуках. Ворвались они в дом, расселись на кожаных диванах и ну командовать: принесите нам то да подайте это!

— Да это форменное хамство! — возмутились папа Мака и мама Кока. — Уходите срочно сдаваться внаем и не мешайте нам жить в богатстве!

А дети им хором и отвечают:

— Это вы идите сдаваться внаем! Нашей одинокой знакомой как раз нужны склочные родители. Она хочет почувствовать себя маленькой.

И разлеглись в шелках. Все девять или десять.

А мама Кока и папа Мака пошли в прокат. Брали их охотно, то вместе, то по отдельности. Кому-то требовались старики для интерьера, кому-то — для дачного приема, кому-то — для свадьбы в роли посаженых родителей. А вырученные деньги дети забирали себе. Пока сами не стали родителями. У каждого бывшего ребенка родилось по нескольку детей, все комнаты в доме заполнились до отказа, и есть стало нечего. Денег не хватало.

— Что же нам делать? — сокрушались бывшие дети.

— Тятя, тятя, — ныли многочисленные крохи.

В общем, кавардак. И так бы они и страдали дальше, если бы к ним не постучал сосед.

— Идея! — закричал он с порога. — Продаете билеты в ваши хоромы, и пусть посетители глазеют на вашу малышню. Захотят покормить или потетешкать — заплатят отдельно. И так каждый день без выходных, а вы дежурьте на кассе по очереди.

— Ура! — возликовали бывшие дети.

На этом мы их и оставим.

Сказка про то, что может вырасти из детей.

Жила-была девочка Рита. Раз она скатилась с табуретки и сломала себе руку. И ногу. И еще два ребра. А если говорить начистоту, то она вся буквально переломалась и рассыпалась, только пыль по комнате пошла.

Тут мама с папой прибежали. Мама, разумеется, завизжала. А папа чуть котлетой не подавился. Он в это время котлету жевал. Но потом они быстро опомнились и ну эту пыль, которая получилась из Риты, в мешочек собирать. Собрали и в цветочный горшок пересыпали.

— Так тоже ничего, — сказала мама, — только она теперь неговорящая.

— Зато есть свои плюсы, — утешил ее папа, доглатывая наконец котлету, — не плачет, не канючит, не хныкает.

Тут к ним гости пришли. Тетя Маня с мальчиком Вовиком. Тетя Маня, конечно, сразу за стол и ну чай хлебать из блюдечка и рассказывать про райсобес и заведующую поликлиникой. А Вовик стал Риту искать. Искал, искал, да так и не нашел.

— А где же Рита? — спрашивает.

— Ах да, где же ваша Риточка? — спохватывается тетя Маня.

А мама с папой на горшок цветочный тыкают. Вот, дескать, теперь наша дочка. Тетя Маня сначала удивилась, а потом и говорит:

— Умно придумали. — Потом вдохнула поглубже и прибавила, — инновационно. И дорого так получается?

— Совсем нет. Лежит себе на подоконнике, даже пить не просит.

Тетя Маня аж покраснела от зависти. И давай Вовика за рукав теребить:

— Не вертись! Ишь извертелся! Штаны новые вчера ему по дисконту купила, а он их уже протер! Вон лучше поиграй с Риточкой!

Вовик подошел к горшку с пылью и давай туда палец макать. Макнет да облизнет, макнет да облизнет. Потом и нос туда засунул. Нос, разумеется, зачесался и зачихал. Тетя Маня услыхала да как прикрикнет:

— Не приставай к Риточке!

Мама улыбнулась и рукой махнула, дескать, да что вы, Рите это только нравится. А папа взял Вовика в одну руку, горшок в другую, и давай кружить их по комнате. Кружит, а сам хохочет. И Вовик хохочет. А горшок, — тот, разумеется, молчит.

Так и стали мама с папой жить с горшком. Все соседи и родные очень этому удивлялись и все советовали:

— В детей надо постоянно что-то вкладывать!

Мама с папой и вкладывали. То шишечку в горшок засунут, то спичечку, а то и фантик конфетный.

— Что же из нашей Риточки вырастет? — вздыхала мама.

И вот как-то раз на Новый год выходит мама на кухню салатов пошинковать, а из горшка ель торчит. Новогодняя. С игрушками. Как стала она от радости голосить! Тут же папа прискакал взволнованный. Начали они похохатывать, да игрушками ель украшать. И Ритой ее называли.

Приехали гости. Ахали, охали, одна старушка даже в обморок упала. Но потом ожила.

В общем, веселье в доме. Новый год. Новое счастье. Новая жизнь. И Рита нарядная.

Радость.