Поиск
И живописец в меру сил
Уход детей изобразил
Подробно на стекле узорном
Под самым куполом соборным.
Еще сказать я должен вам:
Слыхал я, будто в наше время
Живет в одной долине племя,
Чужое местным племенам
По речи, платью и обрядам,
Хоть проживает с ними рядом.
И это племя в Трансильвании
От всех отлично оттого,
Что предки дальние его,
Как нам поведало предание,
Когда-то вышли на простор
Из подземелья в сердце гор,
Куда неведомая сила
Их в раннем детстве заманила.
XV
Тебе ж, мой мальчик, на прощанье
Один совет приберегу:
Давая, помни обещанье
И никогда не будь в долгу
У тех людей, что дуют в дудку
И крыс уводят за собой, –
Чтоб ни один из них с тобой
Не мог сыграть плохую шутку!
Перевод С. Маршак
Prospice [27]
Страх смерти? – горло душит горький дым,
Лицо обмерзло вмиг,
Так снегом извещен и ветром ледяным,
Что места я достиг.
Здесь ночь сильна, и верховодит шторм,
И, сей страны жилец,
Стал Древний Враг[28] в чреде ужасных форм,
Но устоит храбрец:
Вершина здесь, и путь отсюда – вниз,
Барьер последний пал,
Но вечной быть борьбе за высший приз,
Ее растет накал.
Я был бойцом, и – мне ли отступать,
Сведем последний счет!
Не смерти наложить отступника печать,
И я иду вперед.
Вкус боя я ценю; то – прадедов черта,
Героев древних дней.
Удар держать, в срок оплатить счета
Страданий и смертей!
Для храброго стать может зло добром,
Минуте тьмы – конец,
Враг замолчит, и бури стихнет гром;
Глупец, подлец и лжец
Изменятся, жизнь возлюбив в тиши,
Зажжется свет, чтоб смог
Тебя обнять я вновь, душа моей души! –
И сохрани всех Бог!
Перевод Эдуард Юрьевич Ермаков
Стихотворение на смерть жены поэта, Элизабет Баррет-Браунинг (1861 г)
Prospice
Ужасы смерти? – Дым в моем горле,
Мгла, что скрывает мой лик,
Ветра со снегом порывы укажут –
Я своей цели достиг.
Ночь так темна, непогода сильна
И стан врага на пути.
Там, где он встал, Арка Страха видна,
Но сильный должен идти:
Чтоб закончить поход и подняться наверх,
Все препятствия смяв пред собой,
И пускай за все это наградой ему станет славный решающий бой.
Я всегда был бойцом,
что же битвой одной станет больше за долгий мой путь.
Смерть прикажет смириться, завяжет глаза и заставит о прошлом вздохнуть.
Нет! Дай мне жар этой битвы вкусить,
Словно Герой древних дней,
Сдержав удар, я плачу по счетам жизни суровой моей!
Пред смельчаком даже зло в один миг в пыль будет обращено,
Пусть воют демоны, буря шумит, –
Он не свернет все равно!
Вдруг – боль прошла, а потом яркий свет
и еле слышный твой вздох.
Милая, я обнимаю тебя.
Мы вместе опять – видит Бог!
Перевод Аркадий Сергеев
Протий[29]
Здесь много бюстов – на десятки счет,
Полувождей и четверть-императоров черед:
Венки лавровые и плеши посреди,
Кольчуги с узколобою Горгоной на груди.
Вот детский лик средь них, потешно – одинок,
В ребенка волосах фиалковый венок,
Как будто тяжесть лавров он снести не мог.
Читаем: "Протия правленье увенчало
Империи хранимой славное начало.
Рожден в Византия порфировых дворцах,
Могучий, гордый, правил в пеленах;
Малейший вздох его груди звучал подобно грому
В пространствах сумрачных Империи огромной;
Едва разнесся слух, что он пропал –
Провинции накрыл восстаний вал;
Но был он вынесен победно на балкон,
Чтоб видела страна, покой был возвращен.
Цвет гвардии пред ним навытяжку стоял:
Кому махнет рукой – тот будет генерал.
Он рос и хорошел день ото дня,
Сложеньем, ростом, свежестью пленял,
И греческие скульпторы, взирая на него,
В восторге обрели лет древних мастерство;
И мудрецы уже трудились, собирая
Все виды знания, в том пухлый оформляя;
Художники сошлись держать совет большой –
Как выразить одним мазком, одной чертой
Искусство все: пусть, как цветущий сад,
Он будет щедрым в выдаче наград:
Нам кажется, любой, кто б ни взошел на трон,
Красой, и мудростью, и силой наделен;
Мир в буквы имени его влюблен, целует след".
Стой! Пропустил страницу? Но отличий нет,
Лишь имя новое. Хронист ведет рассказ,
Как в тот же год, в такой-то день и час,
Ян Паннонийский, широко известный
Ублюдок кузнеца, тот, что рукой железной
Империю от жребия на время смог спасти –
О власти возмечтав, корону сжал в персти
И шесть лет проносил. (Им были сметены
С нас диких гуннов руки); но потом сыны
В вино ему подлили что-то – о, набита колея,
Вновь смена власти. Но постой! "Пусть не уверен я,
Но (вставил комментатор), ничего не скрыв,
Все слухи приведу: остался Протий жив,
Ян отпустил его. И северной страной,
При варварском дворе привечен он; слугой,
Затем учителем детей он был, а возмужав,
Командовал псарями; несомненно, прав
Я, полагая, что трактат "О гончих псах"
Им сочинен. Пусть текст исчез в веках,
Но в каталогах значится. Потомок древней расы
Во Фракии (то слух) монахом в черной рясе
Почил. Ну, говоря иначе, старости достиг.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: