Но мы, собственно, условились вначале предоставить разбираться во всех тонкостях критикам. Перед нами — другая задача.
…Помните ли вы доброе старое русское ухарство, помните ли вы широкую натуру, тройку пьяных лошадей, пьяных купцов, пьяных ямщиков и пьяных поэтов?
Бывало…, развалясь в санях, пьяный купчина, гикая и гакая, несется по улице, давит прохожих, матерно ругается и не успокаивается до тех пор, пока не свернет кому-нибудь скулу.
Помните? Пьяный угар московских кабаков, битье бутылок, мордобой, матерщина, — разве это не старая широкая русская натура?
…И чинарь — человек. И «чинарь» бережет «про запас» партию замусоленных старых традиций…
«Чинари» — пишут, но не только пишут, иногда и выступают, приводя в бешенство слушателей.
…Третьего дня собрание литературного кружка Высших курсов Искусствоведения носило буйный характер.
Пришли «чинари» — читали стихи. Всё шло хорошо. И только изредка собравшиеся студенты смеялись или вполголоса острили. Кое-кто даже хлопал в ладоши.
Покажи дураку палец, — он и засмеется. «Чинари» решили, что успех обеспечен. «Чинарь», прочитав несколько своих стихов, решил осведомиться, какое действие они производят па аудиторию.
— Читать ли еще? — осведомился он.
— Нет, не стоит, — раздался голос. Это сказал молодой начинающий писатель Берлин — председатель Лен. Леф'а.
«Чинари» обиделись и потребовали удаления Берлина с собрания. Собрание единодушно запротестовало.
Тогда, взобравшись на стул, «чинарь» Хармс, член союза поэтов «великолепным» жестом подняв вверх руку, вооруженную палкой, заявил:
— «Я в конюшнях и публичных домах не читаю!»
Студенты категорически запротестовали против подобных хулиганских выпадов лиц, являющихся в качестве официальных представителей литературной организации на студенческие собрания. Они требуют от союза поэтов исключения Хармса, считая, что в легальной советской организации не место тем, кто на многолюдном собрании осмеливается сравнить советски)! ВУЗ с публичным домом и конюшнями.
Мы тоже протестуем.
Факт как будто на первый взгляд незначительный. Но он в ярких красках рисует нам хулиганский облик некоторых представителей литературных группировок, унаследовавших старые «славные» традиции. Это — мерзость, и с ней надо бороться.
17. Заявление в Ленинградский Союз Поэтов от Академии Левых Классиков*
Причина описываемого скандала и его значение не таково, как об этом трактует «Смена». Мы еще до начала вечера слышали предупреждение о том, что собравшаяся публика настроена в достаточной степени хулигански. В зале раздавались свистки, крики и спор. Выскакивало ораторы, которых никто не слушал. Это длилось минут 5–7, пока чинарь Д. И. Хармс не вышел и не сказал своей роковой фразы: «Товарищи, имейте в виду, что я ни в конюшнях, ни в бардаках не выступаю», после чего покинул собрание. Шум длился еще некоторое время и кончился дракой в публике вне нашего участия.
После вышеизложенного мы, Академия Левых Классиков, считаем свое поведение вполне соответствующий оказанному нам приему и резкое сравнение Д. И. Хармса, относящееся к имевшему быть собранию, а не к вузу вообще, по трактовке тт. Иоффе и Железнова, считаем также весьма метким.
Чинарь А. Введенский,
Чинарь Д. Хармс.
18-19. Даниил Хармс. Из записных книжек*
18. — В записи около 10 апреля 1927 г. под рубрикой «Правление» (вероятно, предполагавшегося нового состава правления Союза поэтов) обозначены: Заболоцкий, Введенский, Садофьев, Туфавов, Рождественский.
19. По окончании «Комедии Города Петербурга» устроить читку, пригласив: Введенского, Заболоцкого, Вагинова, Бахтерева, Липавского, Штейпмана, Терентьева, Дмитриева, Эрбштейна.
20. Д. Толмачев. Дадаисты в ленинграде*
Реалистическое, бытописательное искусство и реальное искусство некой левой группы, выступившей с декларацией в Доме печати, оказывается, — вещи разные. И если среди публики были недоуменные охотники «смешивать два эти ремесла», то выступавшие — «отнюдь не из их числа». Они категорически заявили, что речь идет о реальных ценностях искусства, каковыми являются лишь их собственные заумные произведения. Неизвестно, присоединяется ли к такой терминологии изо-секция группы, благоразумно отсутствовавшая. Поэты же решительно порвали со всеми традициями… кроме одной: ссылки всех непонятых на косность публики, издевавшейся также и над их не менее гениальными предшественниками. Но терновый венец, заготовленный для себя заумниками, несколько парадоксален. Ибо понять принципиально бессмысленные строки, интонационно ритмические, орнаментальные пятна звукового супрематизма — невозможно в силу их заумного задания. Изо-супрематизм после недолгих претензий на живописную гегемонию занял свое истинное место: прикладной арабески. Мельчающие и запоздалые эпигоны Хлебникова все еще мечтают о заумной диктатуре и поэзии.
Впрочем чистота заумных «Авто-ритетов бессмыслицы» подорвала их же крайне туманной и невразумительной декларацией. Здесь они заявляют о своей «общественной актуальности» (!?). Этот термин обязывает нас пересмотреть беспечную уверенность в абстрактности их произведений. Конечно, от внесмысловой поэзии, граничащей с музыкой, смешно требовать содержательности. Но музыку делает топ, а тон заумников выдает их с головой. Эта заумь — не Хлебниковское смеющееся или грохочущее лингвистическое творчество дикаря, которому не хватает слов, а расслабленное и юродивое сюсюканье. Хаотический словесный комплекс «реального искусства» состоит из «псевдо-детских» выражений, обломочков домашне-мещанского быта, из бедной, незначительной и вместе с тем претенциозной обиходной речи среднего довоенного гимназиста. Этот гимназист, дожив до нашего времени, в лучшем случае воспринимает из окружающего… футбол и Новую Баварию (темы наиболее «актуальных» стихов). И у него есть духовные родственники за границей — дадаисты: то же внутреннее банкротство, та же зловещая пустота, болезненная гримаса, лишь смешащая «почтенную публику». Вот та отрицательная «общественная актуальность», о которой некстати для себя заикнулись заумники.
В общем на данном выступлении демонстрировалась агония зашедшей в тупик самодовлеющей формы. Ссора содержания с формой, общее идеологически-презрительное или халтурно-утилитарное отношение к ней предали её в руки заумников. И нельзя соглашаться с благоразумным и поощрительным заявлением одного из оппонентов, что у нас в ток теперь все хорошо пашут, а тем более делать из этого вывод, что плохие стихи выступавших — в некотором роде достижение на общем фоне литературы. Это — эпигонство под маркой новизны, отпугивающее литературных работников от постановки формальных вопросов, от повышения своей квалификации, законного и необходимого в эпоху общего культурного роста. И медвежья услуга «реального искусства» состоит именно в том, что подобные выступления до бесконечности отдаляют срок широкой общественной заинтересованности в вопросах развития поэтической культуры.
21-23. Даниил Хармс. Из записных книжек*
21. Олейников и Житков организовали ассоциацию «Писателей детской литературы». Мы (Введенский, Заболоцкий а я) приглашаемся.
22. Клюев приглашает Введенского и меня читать стихи у каких-то студентов, но не в пример прочим, довольно культурным. В четверг, 8 декабря, утром надо позвонить Клюеву.